ИСТОКИ АМЕРИКАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ: ПРОБЛЕМА ВЫБОРОВ

Аннотация. В XIX веке американское государство быстро эволюционировала от аморфного конгломерата сельских общин к континентальной федерации штатов. Массовая иммиграция, индустриализация и урбанизация требовали организации эффективного взаимодействия между элитой и массой. Главной задачей была организация выборов, предотвращение конфронтации избирателей и политиков, отбор лучших представителей на публичные должности. Манипулятивные практики партийных аппаратов играли значительную роль в снижении качества выборных политиков,  дестабилизировали государственное управление и требовали радикальных институциональных реформ.

Введение.

Формирование в античной Греции в VI–IV веках до н.э. полисной демократии во-многом определило вектор развития политической науки на следующие тысячелетия. Одной из главных проблем для теоретиков и практиков стал выбор оптимальной формы правления, соответствующей данному обществу, его экономике, культуре и исторической традиции. Греко-персидские войны впервые позволили сравнить достоинства и недостатки демократии и сакрализованной монархии. В V веке до н.э. в ожесточенных сражениях в Марафонской долине, в Фермопильском ущелье и у острова Саламин эллины отстояли свою независимость, доказав жизнеспособность демократии.

В следующем столетии македонские фаланги сокрушили персидскую армию, взяв исторический реванш. Александр Великий впервые в мировой истории объединил западные и восточные государства, но преждевременная смерть не позволила ему завершить социальный и культурный синтез различных цивилизаций. Колебания римлян между монархической и республиканской формами правления оставили этот животрепещущий вопрос нерешенным. Античная демократия стала отважным и блистательным вызовом человеческого разума воле богов. Эллины стремились доказать, что человеческий выбор правителей лучше определяет перспективы развития государства и общества, чем случайность рождения и передача власти по наследству. Таким образом, они определили главную проблему демократии – выборы. Но сам терминоставался довольно многозначным, а процедуры неопределенными. В Средние века большинство теоретиков считали демократию приемлемой только для малых торговых государств. В Новое время проблемы демократии пришлось переосмысливать заново и применять к развитию крупных континентальных держав [9].

«Град на холме».

В XVII веке переселенцы из Европы в Северную Америку поставили новый грандиозный эксперимент. После кровопролития Реформации и первых буржуазных революций пилигримы хотели освободиться от всех грехов Старого Света – лживости и жестокости монархов, лицемерия и ханжества католической церкви, скаредного корыстолюбия владельцев мануфактур, торговых домов и банков. Новый Свет должен был стать воплощением христианских добродетелей – трудолюбия, честности и справедливости.

В 1630 году конгрегационалист Джон Уинтроп (1588–1649) после прибытия из Англии в Массачусетс произнес свою знаменитую проповедь, которая стала программой развития североамериканских колоний. Он говорил, что новая Земля обетованная «подобна Граду на холме и взоры всех народов будут устремлены на нас». Образ «Града на холме» фигурировал и в Ветхом (Исх. 2: 2–3), и в Новом (Мф. 5: 14) Заветах. Он стал образом Америки, как пристанища богоизбранных и «блаженных духом» колонистов. Но задача создания общества, в качестве образца христианского милосердия выполнявшего роль путеводной звезды для остального человечества, оказалась крайне сложной и трудной. Первые результаты начали оформляться только после Войны за независимость и формирования суверенного государства [2; 4].

В 1831–1832 годах один из самых проницательных европейских мыслителей, внимательный наблюдатель и блестящий стилист Алексис де Токвиль совершил поездку по Новой Англии, Канаде, побывал на Великих озерах, а затем пересек североамериканский континент от Атлантики до Нового Орлеана на Тихоокеанском побережье. Соединенные Штаты еще были редконаселенной аграрной страной, но Токвиль сделал вывод, что американцы возродили демократию в новых исторических условиях [8; 9]. Европейская политическая наука больше не могла ориентироваться исключительно на труды греческих и римских мыслителей. Отрицать перспективы античной демократии было легко, если обращаться к реалиям рабовладельческого общества. Сам термин «власти народа» обессмысливался, когда мыслители вспоминали, что гражданскими правами в Афинах или Риме обладали не более 1/10 населения, живших за счет труда рабов. Но в Северной Америке после 1821 года гражданские права получали все переселенцы. Все попытки представителей из высших сословий воспроизвести за океаном сословную систему провалились.

Токвиль одним из первых определил два базовых принципа, на которых основано американское общество и государство. Это были свобода и равенство. Переселенцы из Европы, а затем из Азии и других частей света изначально были свободны от прежних сословных ограничений и имели равные шансы в реализации своих шансов на благополучие и процветание. Но любое общество формируется, как системная целостность групп, различающихся по своему имущественному положению, профессиональному статусу и образу жизни. Организация государственного механизма требует выстраивания служебной иерархии, сочетания координации и субординации. В монархиях властные импульсы генерировались и распространялись сверху вниз, а в демократиях снизу вверх.

Принцип народовластия в республиках реализуется в институтах и процедурах (режиме функционирования) выборов. Но этот потенциал очень трудно реализовать. Токвиль отметил, что «демократии всегда не хватает способности выбрать достойных людей, ей не хватает желания и склонности к этому» [10, с. 161]. Во-первых, большинство народа не имеет досуга, необходимого для просвещения, духовного и интеллектуального развития. Рабочие, торговцы и крестьяне в первую очередь вынуждены заботиться о своем материальном обеспечении. Это стимулирует индивидуализм и ограничивает стремление к общественному благу. Во-вторых, «демократические институты способствуют развитию в высокой степени чувства зависти в сердце человека… пробуждают страстное желание равенства, потворствуют этому желанию, никогда не имея возможности его полностью удовлетворить. Это полное равенство ежедневно выскальзывает из рук народа в тот момент, когда народу кажется, что он уже ухватил его… Народ приходит в возбуждение… надежда на успех его волнует, неуверенность в его достижении раздражает, он возбуждается, устает, озлобляется. Все, что выше его понимания, ему кажется препятствием для осуществления его желаний, а любое превосходство колет ему глаза».

По наблюдениям Токвиля, американский народ не испытывал ненависти к высшим классам, но не питал к ним и особой благосклонности. Обычные американцы не боялись, но плохо переносили талантливых людей, превосходящих их по своему духовному развитию и кругозору. В свою очередь, многие интеллектуалы избегали «грязной политики». Токвиль писал: «природа демократии такова, что она заставляет народные массы не подпускать выдающихся людей к власти, а эти последние… бегут от политической карьеры». Поэтому в периоды потрясений, войн, революций или природных катастроф («великих перемен» Конфуция) демократии или погибали, или передавали власть сильным лидерам. В римской республике в таких случаях сенат поручал верховную власть диктаторам.

Опять обратимся к Токвилю: «когда стране угрожает серьезная опасность, народ с радостью выбирает на верховные посты тех граждан, которые наиболее способны его спасти. Человек перед лицом опасности редко остается самим собой: он либо духовно возвышается, либо опускается… Величайшие опасности, которые подстерегают страны, вместо того, чтобы возвысить дух народа, сокрушают его; они возбуждают его страсти, но не направляют их в нужное русло, тревожат ум, но не озаряют. Евреи убивают друг друга посреди обломков рушащегося Храма. Однако чаще можно видеть, как сама неотвратимость опасности рождает необыкновенные добродетели и у целых народов, и у отдельных людей» [10, с. 161].

В отличие от многих государств Европы и других континентов США получили редкую историческую возможность спокойного развития в отсутствие внешних угроз. Изолированные океанами от вероятных противников, американцы экспериментировали, устраняли неудачные элементы и отбирали лучшее в организации государства и общества.

Организация выборов.

Во второй половине XIX века в условиях быстрой индустриализации и урбанизации американская демократия столкнулась с необходимостью совершенствования институтов выборов. В отличие от стран континентальной Европы главная трудность заключалась не в преодолении наследства сословного общества и монархического абсолютизма, а в структурировании массы переселенцев, формировавших в англосаксонском «плавильном тигле» американскую нацию.

Критики демократии от Платона до Т. Гоббса и Ш.-Л. Монтескье всегда отмечали ее нестабильность, как главный недостаток в сравнении с монархией. Выборы, сменявшие руководителей государства, периодически угрожали хаосом, переворотами и гражданскими войнами. Чтобы сохранить стабильность государственного управления и обеспечить выборы достойных представителей, европейские и американские элиты столкнулись с необходимостью использования политических технологий. В условиях демократии, основанной на всеобщем избирательном праве, теоретики либерализма осознали три ключевых момента.

Во-первых, в отличие от средневековых сословий и религиозных конфессий современный индивид в течение своей жизни обычно неоднократно изменял свои политические предпочтения. Индустриальные технологии в сфере коммуникаций резко ускорили социальные процессы. Еще в первой половине XIX века отцы часто передавали сыновьям лояльность определенным политическим партиям. Во второй половине столетия избиратель на каждых выборах уже мог голосовать «по ситуации», в зависимости от позиции партии по наиболее животрепещущим вопросам.

Во-вторых, всеобщее избирательное право в США снизило ценность одного голоса. Кандидат на выборах должен был обращаться не к индивиду, а к массе, настроения которой были текучи и изменчивы. Отсюда следовал третий постулат. Управление электоратом требовал учета не столько разума, сколько эмоций избирателей, их импульсивного непредсказуемого поведения, основанного на «живых народных инстинктах». На предвыборных митингах и собраниях оратор мог завоевать симпатии слушателей только при условии учета их актуальных интересов и сиюминутного настроения «здесь и сейчас».

Для победы на выборах в первую очередь оставались необходимы деньги, но уже не для примитивного подкупа избирателей, а для оплаты работы партийного аппарата и собственного штаба кандидата. На американских выборах перед помощниками появились две главные задачи. Сначала было необходимо составить списки избирателей, а затем «дойти до каждого». Для этого были возможны два метода. Более простым, но очень трудным был обход избирателей агитаторами-вербовщиками. В позднем демократическом обществе частный дом под давлением незваных гостей часто переставал быть неприступной «крепостью».

Более сложным, но более эффективным способом была организация предвыборных мероприятий. В средневековом европейском обществе люди еженедельно собирались в церкви для службы, исповеди и причастия. Религиозные ритуалы обеспечивали повседневный контроль церкви за поведением и мышлением людей. В секуляризованной Америке церковь была отделена от государства, и людей нельзя было заставить прийти в храмы. Политики нуждались в других способах организации предвыборных собраний. Они использовали одну из особенностей индустриального общества – однообразную механизацию производственных процессов и возрастание потребности в эмоциональной разрядке. Один из вдумчивых исследователей первых результатов европейской и американской демократии М.Я. Острогорский отметил, что «поверхностная цивилизация воспитывает народное эстетическое чувство в любви к шумихе и к броским цветам… [поэтому] риторика политиков стала забавой толпы, и хороший оратор стал героем дня». Мыслитель выделил главные приемы первых политических технологий в организации выборов. В первую очередь это совмещение предвыборных мероприятий и праздников в выходные дни. Для рядовых избирателей участие в политических собраниях сливалось с посещением мюзик-холлов или спортивных состязаний.

Яркое оформление помещения, музыкальное сопровождение, привлечение популярных артистов и угощения в буфете не были нужны для рациональной полемики и доказывания преимуществ своей предвыборной программы. Главной задачей предвыборных митингов становилось использование настроений толпы, которые ораторы должны были не сдерживать, а использовать. Условием успеха являлось «распространение на слушателей магнетического партийного тока и возбуждение энтузиазма». Митинги ни в коем случае не должны были утомлять публику. Поэтому на мужских собраниях (smoking concerts) дым стоял столбом, а если мероприятие (tea-meeting) рассчитывалось для дам, пиво и табак заменялись чаем и пирожными.

В любом случае развлечение слушателей, эпиграммы и афоризмы, фривольности и язвительные замечания о своих  конкурентах, пикантные замечания формировали «пряное рагу», которым питалась «желтая пресса». Американская демократия выдвигала на авансцену комедиантов  или демагогов, об опасности которых предупреждал еще Платон. Их влекло не общественное благо и даже не долгосрочная карьера, а «жажда политического красноречия и аплодисментов». Политики в первую очередь использовали невежество, доверчивость, тщеславие, самолюбие и любые предрассудки слушателей, вводя их в гипнотическое полубессознательное состояние. «Зуд слова» на митингах создавал бессмысленный шум, заглушавший дебаты о важных проблемах. Любопытство к «жареным фактам» из жизни политиков вытесняло гражданские интересы и актуальные проблемы. Главной задачей становилось «не убедить умы, а укрепить благожелательные настроения, усилить жажду победы, доведя ее до страсти и бешенства» [6, с. 174, 185–186, 212].

Увеличение эффективности политтехнологий не снижало важности отбора «проходимых кандидатов». После их утверждения магнатами-спонсорами для партийного аппарата и закулисных лоббистов главной задачей становилось предотвращение отторжения политиков избирателями, о чем предупреждал еще Токвиль. Обязательными предварительными условиями была известность кандидата в избирательном округе, отсутствие влиятельных врагов и дискредитирующих фактов в биографии, приятные манеры, внешний вид и симпатичный характер. Но допускался и иной вариант: «чистый политик со стороны», которого на американском политическом сленге называли «человеком с одеялом в сумке» (carpet-bagger), т. е. не имевшего ничего, кроме походного снаряжения.

Претендент на карьеру публичного политика должен был сочетать «моральные добродетели и боевые способности», т. е. обладать безупречной репутацией и навыками полемиста, уметь дискутировать с оппонентом, в т. ч. при враждебно настроенной публике, парировать обвинения и атаковать самому. При создании положительного имиджа было необходимо включить в него фактор щедрости, т.е. способности оказать помощь избирателям. На свои или на партийные деньги будущий конгрессмен или губернатор финансировал церковные приходы, благотворительные и/или увеселительные мероприятия. Создание положительного бэкграунда в графстве или в штате и успехи на местном уровне делали политика приемлемым для федеральных выборов [6, с. 202–206].

Заключение.

В начале XIX века первые европейские наблюдатели американского «Града на холме» обратили внимание на парадоксальное сочетание высокого качества народа и недостатков его правителей. Процедуры выборов и институты представительства очевидным образом не справлялись с задачей выдвижения на управленческие должности лучших кандидатов. Между Джорджем Вашингтоном и Авраамом Линкольном, а затем до Теодора Рузвельта в Белом доме сменялась череда серых посредственностей. Но это не помешало бурному развитию молодого государства. Американцы блестяще использовали свои геополитические преимущества: природные богатства огромного континента и изоляцию от очагов вооруженных конфликтов.

США вступили в Первую и Вторую мировые войны, выбрав относительно благоприятные моменты. Американский народ потерял сравнительно мало людей, но государство извлекло максимальные преимущества и превратилось в мирового гегемона. Однако внешние успехи сполна компенсировались внутренними кризисами. Во время Гражданской войны 1861–1865 годов, в Великой депрессии 1930-х и в катаклизмах 1960–1970-х годов американская нация оказывалась на грани раскола. Тем не менее, в нужный момент в Белом доме появлялись великие президенты, находившие нужный курс и приводившие корабль в спокойные воды.

После авиаударов по Нью-Йорку и Вашингтону 11 сентября 2001 года США столкнулись с невиданными вызовами глобального терроризма и неконтролируемой иммиграции. Пока в Белом доме не появилось никого сравнимого по своему масштабу с Авраамом Линкольном или Франклином Рузвельтом. Американцы не смогли избрать даже политика второго ранга, подобного Рональду Рейгану, который умел хорошо подбирать помощников и использовать благоприятные обстоятельства. Многие исследователи задают резонный вопрос: «куда девалась американская демократия?» [1; 3]. Рискнем предположить, что она никуда не исчезала и продолжает работать. Потенциал американского народа всегда позволял преодолевать недостатки политических институтов и процедур, но требовал для этого много времени, труда и терпения.