Содержательную часть предыдущей проповеди мы завершили на том, что даже “идеальные” управленческий и политический классы мы никак не можем отнести к ценностным или меритократическим элитам.
Чтобы продолжить наши рассуждения, нам понадобится следующая схема, – условная “пирамида власти”. Напомним, что если не указано иное, мы предполагаем “идеальный вариант”.
На нижнем уровне находится управленческий класс, который знает причинно-следственные связи в системе “государство – общество”. Т.е. с высокой степенью может предсказать, каким образом те или иные нормативные акты сказываются на функционировании этой системы. В силу такого знания управленческий класс обладает способностью эффективно имплементировать нормотворчество политического класса на уровень институций, в которых происходит непосредственное взаимодействие государства и граждан.
NB! Здесь мы можем отметить интересное отличие в мировосприятии управленческим и политическим классом граждан, на которых они смотрят немного по-разному, – с разных “этажей”.
Управленческий класс в своей повседневной деятельности непосредственно сталкивается с отдельными гражданами, а потому понятие “общество” для него носит исключительно номинальный характер. Т.е. это просто название совокупности граждан, проживающих в данном государстве.
Политический класс имеет дело непосредственно с обществом, а потому воспринимает его как социальную реальность, которая представляет нечто большее, нежели механическая сумма граждан.
Более того, в различные периоды правящий класс взаимодействует с различными ипостасями общества:
- налогоплательщики;
- электорат;
- трудовые ресурсы;
- мобилизационный резерв и т.д.
Механизмы и формы взаимодействия, а также инструменты коммуникаций политического класса с каждой из данных ипостасей общества серьезно, а иногда и радикально отличаются.
Хорошей демонстрацией изменения риторики правящего класса является расхожий афоризм, – когда государство попадает в беду, оно начинает граждан называть “соотечественниками”, а себя – “Отчизной”.
Правящий класс в идеале должен понимать механизмы действия тех самых причинно-следственных связей, которые возникают при взаимодействии государства и общества. Т.е. знать не только КАК, но и ПОЧЕМУ те или иные нормативные акты сказываются на функционировании системы “государство – общество” именно таким образом.
Такое знание и понимание позволяет идеальному правящему классу вполне осознанно регулировать работу этой системы не только через нормотворчество, но и корректируя элементы государственного устройства.
Выстроив два этажа нашей идеальной пирамиды власти, мы теперь можем попробовать в качестве третьего надстроить нашу Элиту, ту, которая без кавычек и с большой буквы.
A priori мы наделяем ее следующим свойством – Элита понимает природу причинно-следственных связей в системе “государство – общество”. Т.е. знает на основании каких общих принципов действуют механизмы причинно-следственных связей в системе “государство – общество”.
Какие именно возможности это знание открывает перед Элитой, мы поговорим в следующих проповедях, пока же зафиксируем важную точку на нашем пути и отметим не менее важную проблему.
С точки зрения Элиты, и общество, и оба правящих класса – управленческий и политический представляют собой социальную реальность, т.е. каждый из них представляет собой нечто значительно большее, нежели сумма лиц, их составляющих. При этом члены обоих правящих классов являются также членами общества.
С точки зрения политического класса ему не нужна никакая управляющая надстройка в виде Элиты. Прежде всего потому, что члены правящего класса считают и ощущают себя элитой. Да и никакая Конституция никакой Элиты [хоть с маленькой, хоть с большой буквы] не предполагает.
Над этой проблемой мы поразмыслим в следующих Проповедях, а пока отметим, что гипотетическое отношение правящего класса к Элите можно себе приблизительно представить по реальному отношению управленческого класса к правящему, – первый полностью уверен в избыточности второго.
В сатирическом ситкоме 80-х годов XX века Джонатана Линна и Энтони Джея “Да, господин министр!” отношения между политиками и “управленцами” описываются на примере британской системы, в которой во главе министерства стоит член Кабинета – депутат от победившей на выборах партии, но всеми текущими делами занимается бюрократический аппарат во главе с постоянным заместителем министра, – чиновником, который остается на посту при смене власти.
В этом произведении одна из второстепенных линий – обучение постоянным заместителем министра Административных дел [вымышленное министерство] сэром Хамфри своего молодого секретаря Бернарда Вули.
Так, можно привести замечательный момент, когда еще не до конца ставший бездушным бюрократом Вули, своим опасением, что он со временем может превратиться в “моральный вакуум”, делится с сэром Хамфри. На что его шеф отвечает: «Хотел бы надеяться. Если, конечно, не пожалеете для этого сил».
Основным источником назидательной мудрости Хамфри являются его памятные записки Вули. В одной из них он пишет:
“(…) 2. Когда министр на деле берет бразды правления в собственные руки, дела не могут идти «достаточно хорошо», ибо они могут идти только из рук вон плохо. Управлять министерством надлежит не министру, а мне, человеку, за спиной которого 25 лет специальной подготовки и практического опыта работы.
3. Если бы нашему министру было позволено самому управлять министерством, мы бы сейчас имели:
а) хаос;
б) нововведения;
в) публичные обсуждения;
г) внешний контроль.
4. Министр должен выполнять три основные функции:
а) нашего адвоката: он отстаивает интересы министерства в парламенте и доводит их до сознания общественности;
б) нашего человека в Вестминстере [парламенте]: он проталкивает наши решения в парламенте (NB. Наши, а не свои);
в) нашего кормильца: он добивается в кабинете выделения денег, необходимых нам для выполнения нашей работы.
Особо отметьте: в его функции не входит ознакомление с министерскими процедурами или с работой заведующих отделами, не говоря уж о старших клерках”.
Как мы видим политик для чиновника – чуждый элемент системы, который необходимо частично нейтрализовать, частично подчинить.
В другой памятной записке сэр Хамфри – опять-таки в утрированной, согласно жанру, форме – весьма точно отражает проблему преемственности управления в ситуации достаточно частой смены власти.
“(…) За 30 лет моего пребывания в Уайтхолле [здание правительства] сменилось 11 правительств. Если бы я верил во все политические линии, мне пришлось бы попеременно становиться:
1) ярым приверженцем вступления в Общий рынок;
2) ярым противником вступления в Общий рынок;
3) убежденным сторонником национализации сталелитейной промышленности;
4) убежденным сторонником денационализации сталелитейной промышленности;
5) убежденным сторонником ренационализации сталелитейной промышленности;
6) ревностным адептом сохранения смертной казни;
7) ревностным адептом отмены смертной казни;
8) почитателем Кейнса;
9) почитателем Фридмана;
10) приверженцем классической школы;
11) ниспровергателем классической школы;
12) фанатиком национализации;
13) фанатиком денационализации;
14) безнадежным шизофреником”.