В вводной Пятничной проповеди мы определили, что предметом нашего рассмотрения будет элита, сформированная по ценностному или меритократическому принципу. Это в некоторой степени определило направление поиска [что-то типа “Идем правее, на солнце, вдоль рядов кукурузы”], но никак не задало его алгоритм.
Здесь мы сталкиваемся с первым, но далеко не последним парадоксом в нашем проекте, а именно, – “парадоксом Менона” [по имени героя одноименного диалога Платона], который звучит так: “нельзя найти нечто, не зная, что ищешь, — но то, что известно, искать никто не станет”.
Сам Платон не разрешает этот парадокс напрямую, но главный герой его диалогов Сократ излагает в этом произведении платоновский принцип “анамнесис”, согласно которому нашей душе изначально все было известно еще во время пребывания вне тела до нашего рождения, и главная наша задача – заставить ее “припомнить” эти знания.
С учетом задач и целей нашего поиска, мы сформулируем “родственный” парадокс: если мы опишем идеальную элиту как субъект, наделенный некими определенными свойствами, то будет ли он жизне- и работоспособным? И наоборот, если мы сумеем описать жизне- и работоспособный субъект, то будет ли он той самой идеальной элитой?
Мы не ставим своей целью разрешить этот парадокс, но предлагаем метод его преодоления. Давайте исходить из того, что не только наши размышления постепенно будут создавать образ идеальной элиты, но и этот образ, по мере создания, будет влиять на ход наших размышлений. Возможно, любители математики назовут это методом мысленных итераций, любители физики – диалектической отрицательной обратной связью, а адепты феноменологии, махнув на нас рукой, согласятся, что можно и так.
Давайте на самой первой итерации вновь вернемся к общепринятому, если не сказать “бытовому”, взгляду на элиты и рассмотрим некоторые из них, наиболее часто упоминаемые.
Начнем с “управленческой элиты”, взяв этот термин в кавычки и понимая под ним верхушку, она же – топ-менеджмент административного или бюрократического аппарата.
В идеальном варианте этот аппарат обеспечивает максимальную простоту и удобство государственного управления. Нюанс состоит в том, что максимальную простоту и удобство административный аппарат должен обеспечить как для себя, так и для граждан.
Как и всякая задача, связанная с поиском максимумов по 2-м параметрам на одном наборе переменных, такая проблема неразрешима.
А потому для бюрократии даже не возникает и тени конфликта интересов, – она стремится исключительно к обеспечению максимальной простоты и удобства для себя. Решив эту задачу, бюрократия под давлением политического класса и общества нехотя немного упрощает и делает более удобным государственное управление также и для граждан. Но исключительно “по остаточному принципу”, т.е. в рамках собственных простоты и удобства.
И даже если мы представим себе “идеальную бюрократию”, в которой каждый отдельный чиновник искренне радеет за своих сограждан, то все равно правила взаимоотношений административного аппарата и граждан устанавливает в первую очередь аппарат.
Это противоречие непреодолимо в рамках “управленческой элиты” [снова в кавычках!], но разрешимо на более высоком уровне – политическим классом, который может встать на сторону как управленческой элиты, так и граждан.
Обычно это некий компромисс, но в том идеале, к которому мы стремимся в наших размышлениях, для административного аппарата устанавливается примат максимального удобства и простоты для граждан, а удобство и простота собственного функционирования аппарата обеспечивается по “остаточному принципу”.
В рамках того же идеала это означает, что топ-менеджмент административного аппарата должен максимально точно реализовать правила, спущенные ему “сверху” – со стороны политического класса. Но здесь речь идет о профессионализме, который сродни профессионализму слесаря, столяра или строителя, работающих по чужим чертежам. Это, конечно, можно назвать “элитарностью” в изначальном смысле французского élite – “отборные”. Но зачем усложнять наш и без того непростой и извилистый путь умопостижения элит?
Следующий уровень – “политическая элита”. Опять-таки – в кавычках, потому как мы еще во вступительной Пятничной проповеди договорились, рассматривать не номинальные, а ценностные элиты.
Более того, во всем мире с каждым годом усиливаются представления о том, что топ-персоны политического класса, включая высшие избираемые должности, не являются ценностной или меритократической элитой.
Они являются профессионалами, нередко – суперпрофессионалами борьбы за власть. При этом относительно административного аппарата они выступают в роли инженеров и архитекторов, предоставляющих чертежи и модели.
Про “политические элиты” [в кавычках] мы говорили во вступительной проповеди, и здесь лишь кратко отметим, – так же как в случае с “управленческими элитами” [в кавычках] modus vivendi и modus operandi этой группы полностью определяется их принадлежностью к политическому классу.
Здесь, правда ситуация несколько сложнее.
С одной стороны, все выглядит красиво даже при честном описании идеального процесса: конкурирующие группы в рамках политического класса предлагают гражданам различные варианты социальных утопий в виде политических программ.
Но здесь содержится и целый комплекс проблем:
во-первых, мнения граждан разделены, и чаще всего власть получает политическая сила, не набравшая абсолютного большинства голосов. Т.е. она получает право на власть и реализацию или имитацию реализации той социальной утопии, которую не поддерживает большинство граждан;
во-вторых, любая правящая коалиция представляет собой компромисс между политическими группами в плане политической программы. Но мы имеем дело с компромиссом ради прихода или удержания власти, но не ради интересов самих граждан;
в-третьих, сами граждане не очень четко представляют себе как степень утопичности политических программ, так и причинно-следственные связи между конкретными политическими решениями и своими интересами.
Напомним, что мы рассматриваем идеальный случай, а не социальные ужасы реальных взаимоотношений политического класса и электората, включая национальные особенности подсчета голосов. А также мы пока оставляем за скобками экономические интересы и обязательства политических групп.
Главное внутреннее противоречие политического класса – между борьбой за власть и представлением интересов граждан. Первоочередной для данной группы является борьба за власть, а представление интересов граждан – “по остаточному принципу”, в той степени, в которой это не мешает борьбе за власть.
Логично предположить, что разрешить это противоречие можно только извне, со стороны некой группы, которую мы условно назовем Элита, “авансом” написав ее с большой буквы и без кавычек. И относительно которой выдвигаем гипотезу о том, что это и есть искомая идеальная элита.
Тем самым, мы беремся доказать, что эта – пока что найденная лишь умозрительно – группа лишена таких внутренних противоречий, которые требуют внешнего разрешения. В противном случае, над ней потребуется еще одна “надстройка”, что доводит ситуацию ad absurdum.
Завершим мы нашу первую итерацию по приближению к идеальной элите или Элите с большой буквы поучительным историческим примером. Никколо Макиавелли [1469 – 1527], которого многие считают выдающимся теоретиком борьбы за власть, был также и крупнейшим военным теоретиком своего времени [главное произведение – трактат “О военном искусстве”, 1521 год].
Читая труд всей его жизни “Государь”, в котором он в понятие доблести или добродетели князя включил коварство во всех его проявлениях, необходимо вначале ознакомиться с последней главой – XXVI “Воззвание об овладении Италией и освобождении ее из рук варваров”. Из которой понятно, что тот, мягко говоря, малопривлекательный образ идеального князя, который рисует Макиавелли, необходим для реализации великого замысла – освобождения Италии от иностранного владычества – испанского и французского, и объединения страны в единое государство.
[Почти через 500 лет схожую мысль афористично сформулировал Владимир Высоцкий: “Чистая Правда со временем восторжествует — Если проделает то же, что явная Ложь!”]
Можно также добавить, что ярый антиклерикализм Макиавелли был связан с тем, что наличие в Италии обширной Папской области было одним из главных внутренних препятствий для объединения страны.
Но “Государь” становится реальным руководством к действию только вкупе с другой радикальной для своего времени идеей Макиавелли – замене отрядов наемников-кондотьеров национальной милицией или ополчением.
Никколо не только в трактатах, но и в своих поэмах доказывал, что многочисленные поражения итальянских государств – прямое следствие использования наемных армий.
Национальный лидер не может зависеть от иностранных наемников, – сегодня эта мысль выглядит банальной, но на рубеже XV – XVI веков она выглядела как минимум дерзкой, ибо предполагала вооружение народа. Крометого, Макиавелли предложил также гениальную идею, соответствующую нынешнему Генеральному штабу, – органу, который планирует и готовит будущие войны.
Но все это осталось бы на бумаге, если бы не везение. Сначала идею Макиавелли восприняли гонфалоньер справедливости [республиканский правитель] Флоренции Пьеро Содерини и его брат, кардинал Франческо.
Затем, после проволочек, формирование флорентийского ополчения было поручено самому Макиавелли и он, зная толк в пиаре, 15 февраля 1506 года провел ополченцев-пикинеров парадом по улицам Флоренции. Все солдаты были в красиво подогнанной красно-белой форме – по цветам флага города, в кирасах, с пиками и аркебузами. Народ был в восторге в стиле: “Кричали женщины “ура”! // И в воздух чепчики бросали!”
Позже флорентийское ополчение обзавелось даже собственной конницей.
Далее Макиавелли повезло с “маленькой победоносной войной” против отделившейся от Флоренции Пизы, которая предпочла быструю капитуляцию.
Макиавелли сравнивали с ветхозаветными пророками, его популярность была на пике.
А потому крупное и позорное поражение флорентийского гарнизона Прато в 1512, состоявшего из лучших бойцов ополчения, которые разбежались при первом же натиске испанцев, уже не могло повлиять на авторитет Никколо.
Теперь давайте коротко “пробежимся” по этому историческому сюжету.
То, что Макиавелли был представителем Элиты с большой буквы и без кавычек, – факт общепризнанный. Но для того, чтобы свои военные теоретические построения воплотить в жизнь, ему понадобилось:
во-первых, поддержка правящего класса, причем и в административной, и в духовной сфере, благо первые лица в обеих ветвях власти были братьями;
во-вторых, получение необходимых полномочий;
в-третьих, обладание организаторскими способностями и умение презентовать результат народу;
в-четвертых, везение с первой военной кампанией, которая оказалась “легкой прогулкой”, но имела большое символическое значение для флорентийцев. Отбросив везение, которое никогда не помешает, мы можем задаться вопросом “на будущее”, – насколько Элита, которая с большой буквы и без кавычек, может себе позволить быть независимой от правящего класса и сограждан, и должна ли она сама обладать политическими и административными способностями?