ФОРМИРОВАНИЕ АМЕРИКАНСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ

Аннотация. В XIX веке формирование государственно-политической системы в США проходило в режиме постоянных колебаний между прямой и косвенной (представительской) демократией. Массовая иммиграция, форсированное экономическое развитие, колонизация Запада и формирование новых штатов требовали адекватной трансформации президентской администрации, законодательной и судебной власти. Республиканская и Демократическая партии начали выполнять задачи системообразующих политических институтов, формируя режим формальных и неформальных взаимосвязей между государственными органами и обществом.

Введение.

В XIX веке происходило параллельное и взаимосвязанное политическое развитие двух главных англосаксонских государств, Великобритании и США. Единый язык, родственные институты и культура, интенсивные миграционные потоки облегчали взаимный обмен экономическими и политическими идеями. Индустриализация и урбанизация требовали трансформации государственно-политических систем по обе стороны Атлантического океана. Формирующаяся промышленная, торговая и финансовая буржуазия требовала увеличения влияния на процессы принятия решений при формировании внутренней и внешней политики.

В то же время развитие Великобритании и США в значительной степени определялось противоположными векторами. Во время Английской буржуазной революции 1641–1688 годов землевладельческая аристократия сохранила свое материальное богатство вместе с каналами контроля правительства и парламента. Союз высших сословий с короной и церковью оказался жизнеспособным за счет высокой степени вертикальной и горизонтальной социальной мобильности. Корона легко давала рыцарское достоинство как за успехи в бизнесе, так и за заслуги в других сферах общественной деятельности. В свою очередь, титулованные аристократы охотно женились на дочерях разбогатевших нуворишей. Младшие сыновья, не имевшие прав на титулы и земельные владения, выбирали военную карьеру или уезжали в колонии. В Британской империи все талантливые и предприимчивые представители низших сословий имели шансы на приобретение богатства и высокого общественного статуса.

Но лендлорды не сумели трансплантировать британскую монархическую сословную модель в североамериканские колонии. Массовая колонизация размыла архаические институты, создав общество свободных и равных переселенцев. Война за независимость 1774–1783 годов и возникновение США стали сильнейшими шоками, поставив Британскую империю на грань развала. Американская демократия требовала организации других политических и правовых институтов. Британский и американский варианты англосаксонской демократии вызвали к жизни различные модели организации правительства, парламента и партий.

Эволюция партий в Европе и Америке.

В Древнем мире и в Средние века теоретики, изучавшие политические процессы, крайне негативно относились к партиям, отождествляя их с фракциями авантюристов и интриганов, считая источниками заговоров и гражданских войн, разрушавших государство. В традиционных (западных сословных или восточных кастовых) обществах основой политических партий были группы во главе с патронами и зависимыми клиентами. Патрон давал материальное содержание, опекал и охранял, за что клиенты верно служили своему благодетелю. В архаических политиях кровнородственные (аскриптивные) связи всегда доминировали над политико-правовыми способами идентификации личности и определяли характер общественных отношений.

В Западной Европе формирование индустриальных экономик и распространение массового образования в ходе секуляризации и урбанизации стали факторами радикальной модернизации государственной организации. Новый тип политических партий стал системообразующим институтом и главным каналом взаимодействия общества с государством. Еще в Английской буржуазной революции XVII века предшественники тори и вигов в значительной степени сохранили облик средневековых клиентелл, но в конце XVIII века в бурной круговерти Великой французской революции партии приобрели очертания политических клубов свободных и равных единомышленников. Кровнородственные отношения сменились институтами формального членства и единой идеологии. 

В Новое время социально-экономическое развитие прямо повлияло на эволюцию политических партий. Эпизодические собрания в случайных тавернах сменились регулярной работой в собственных помещениях. Партийные организации приобретали системные качества, формируя сети центральных органов и периферийных ячеек. Формировавшиеся постоянные аппараты приобретали качества бюрократических организаций, стабилизировали управление, создавали собственные газеты и искали источники финансирования. После французских жирондистов и монтаньяров британские тори и виги стали новым этапом эволюции партийных систем Западной Европы.

Индустриальная революция XIX века, железные дороги, телеграф и ежедневные газеты вовлекли в политику массы новых участников. Квалифицированные промышленные рабочие, управлявшие сложными машинами, не желали слепо подчиняться хозяевам-работодателям. Они быстро осознавали связь экономических и политических интересов, формировали собственные идеологические позиции и стремились участвовать в управлении фабриками и заводами. По мере совершенствования индустриальных технологий в общественных коммуникациях увеличивалась степень организованности пролетариата и других социальных слоев.

В эволюции британских и американских политических партий тесно взаимодействовали формальный институциональный фасад и закулисные механизмы принятия решений. В терминологическом инструментарии политических партий ключевое значение приобрели три жаргонизма. Англичане принесли в политологию понятие «кнута» (whip – кнут или хлыст охотника с собаками), а американцы – «кокуса» (caucus – совет старейшин в индейском племени) и «спойлера» (spoilers или «грабители» делили «добычу» после победы на выборах).

В ранний период британской демократии, до первой избирательной реформы 1832 г., «кнуты» обеспечивали подкуп или давление на избирателей с целью продвижения в палату общин нужных кандидатов. Они выполняли задачи посредничества между политиками и «капитанами индустрии» в городах или местными магнатами в сельских избирательных округах. М. Я. Острогорский считал, что «кнуты» руководили «кокусами» и парламентскими фракциями. На них не распространялись правила внутрипартийной демократии, их никто не выбирал, но они контролировали партийные финансы и кадры. «Кнуты» были не столько «директорами», сколько «режиссерами трупп, поочередно играющих парламентскую комедию» [4, с. 80–81].

Появление «кнутов» и кокусов стало необходимым условием эффективности работы партийных аппаратов в условиях всеобщего избирательного права. Если в Великобритании в ходе последовательных реформ в 1832–1918 годов происходило постепенное расширение электората, то в США демократия появилась мгновенно, как Афина Паллада из головы Зевса. В 1821 году все граждане новой республики получили право участвовать в местных и федеральных выборах. Но представительская демократия не могла функционировать без политических партий, а следовательно, без сочетания формальных и неформальных организаций. Формальные собрания и съезды (конвенты) обычно становились витринами, маскировавшими закулисные собрания, на которых принимались главные решения. Формирование партийной стратегии требовало серьезной «тихой» интеллектуальной работы. Это было невозможно на многочисленных неорганизованных и шумных сборищах, где главную роль часто играли ораторы-демагоги («комедианты») [1; 5; 6; 7].  

Президенты и партии.

Первые кокусы в США возникли в законодательных собраниях (конгрессах) штатов для согласования кандидатов в губернаторы на местном и в коллегию выборщиков президента на федеральном уровне. В 1789 году в Нью-Йорке появилось «Общество Таммани или Орден Колумба», названное соответственно в честь популярного индейского вождя, участвовавшего в Войне за независимость и первооткрывателя Америки. В 1790-е годы кокусы с вождями-«сахемами» возникли во всех тринадцати американских штатах.

Процесс отладки политической системы шел трудно и сложно. В конце срока полномочий пятого президента Джеймса Монро (1817–1825) повсеместные протесты против этих закулисных «банд узурпаторов» народных прав привели к запрету кокусов. В результате избирательная система была дестабилизирована. В 1824 году на очередных президентских выборах никто из кандидатов не набрал большинства в коллегии выборщиков, и шестой президент Джон Адамс (1825–1829) был избран палатой представителей конгресса. Следующий хозяин Белого дома генерал Эндрю Джексон (1829–1833) вернулся к «ритуальному культу демократии» Томаса Джефферсона. Он с военной прямотой поклялся разрушить «сети для улавливания избирателей» и защитить народ от закулисных «заправил» и «интриганов» (wire-piller, т.е. «дергателей за веревочки»). Если Адамс уволил из администрации за различные злоупотребления 74 чиновника, то Джексон (предшественник Трампа?), не обращаясь в суды и не слушая никаких объяснений, выгнал более двух тысяч подчиненных. По оценкам вашингтонских бюрократов в столице установилось царство террора, и каждый федеральный служащий зависел от настроения президента, интриг и активности доносчиков.

Джексон награждал друзей и уничтожал врагов, невзирая на профессиональную компетентность, личные заслуги и моральные добродетели. Президент заявил, что правительственные должности не могут быть неприкосновенной собственностью и должны поочередно заниматься гражданами в порядке ротации. Американская демократия балансировала между прямой и косвенной моделями. Институты представительства создать не удавалось, в результате чего государство снова оказалось на грани хаоса. После президентских выборов начинался раздел добычи среди победителей. Белый дом заполнялся толпой искателей выгодных должностей – «оборванцев-спойлеров».

В ранний период американской истории всеобщая «лихорадка обогащения», экономический бум, основанный «на страсти и жадности», стремительная колонизация Запада и появление новых штатов дестабилизировали процессы государственного управления. Большинство граждан не интересовались политикой, что угрожало деградацией демократии в авторитарную олигархию. Американская элита создавала государственные и политические институты методом проб и ошибок, проводя постоянные эксперименты.

В 1824 году сеть партийных органов и регулярных съездов начала формироваться во всех штатах. В декабре 1831 года в Балтиморе состоялся национальный конвент Республиканской партии, декларировавший родство с британскими вигами и с «отцами-основателями» США. Богатые семьи первых штатов, возникших на Атлантическом побережье, копировали обычаи британской аристократии и формировали собственные клиентеллы. Протекционизм президентов определял кадровую политику в партиях. В мае 1832 года в Балтиморе прошел конвент демократов. Эти политики объявили себя представителями простых американцев и выдвинули на второй срок Эндрю Джексона.

В январе 1841 года в Белый дом пришел девятый президент Уильям Гаррисон. Как и Джексон, он был профессиональным военным, завоевавшим популярность в успешных войнах с индейцами. Гаррисон провозгласил себя «президентом хижин», но вскоре пожалел об этом. Сразу после инаугурации Вашингтон захлестнула толпа просителей должностей, благ и привилегий. Чтобы первыми попасть в Овальный кабинет к президенту американцы оставались на ночлег в коридорах Белого дома. Не выдержав этого «карнавала», в апреле 1841 года 68-летний Гаррисон умер. В соответствии с американской конституцией власть перешла к вице-президенту Джону Тайлеру (1841–1845), убежденному стороннику рабства и экспансии на Запад. Соединенные Штаты впервые оказались на грани раскола. Республиканцы отстаивали интересы северян, выступали за индустриальное развитие и отмену рабства. Демократы были сторонниками плантационного аграрного развития южных штатов, основанного на принудительном труде бесправных афроамериканцев [4, с. 301–319].

После Гражданской войны 1861–1865 годов американская государственно-политическая система вступила в новый этап развития. В полном соответствии с древним правилом «горе побежденным» южные штаты захлестнул поток «саквояжников» или людей с пустыми чемоданами, предназначенными для быстрых и легких денег. Американцы также часто называли их «людьми с одеялами в сумках» (carpet-bagger). Во время Войны за независимость они разгромили регулярные войска, но на побежденном Юге их потомки выполняли гораздо более неприглядную роль. Алчные республиканцы не стеснялись в выборе средств. После отмены рабства афроамериканцы получили гражданские и в т. ч. избирательные права. Занимая правительственные должности, «саквояжники» охотно привлекали в учреждения неграмотных и невежественных бывших рабов, которые не могли помешать им в самых грязных махинациях. В южных штатах начался открытый грабеж государственного имущества и разгул неограниченных спекуляций. Законодательные собрания оплачивали общественные работы, которые никто не проводил. Чиновники по подложным счетам закупали для своих кабинетов часы за 840 и люстры за 650 долларов, что в сотни раз превосходило их реальную стоимость.

По выражению М.Я. Острогорского, герой Гражданской войны и новый президент Улисс Грант (1869–1877) «больше боялся мертвых львов государственного раскола и рабовладения, чем живых собак коррупции». Правила закулисных партийных кокусов распространились на отношения президента и конгресса. Две ветви власти вели отчаянный торг за распределение должностей, дававших доступ к источникам законного и незаконного обогащения. При любой попытке Улисса Гранта и его преемника Рутерфорда Гейса (1877–1881) остановить «спойлинг» конгрессмены блокировали президентские законопроекты. В американском государстве законодательство покупалось в обмен на «хлебные места» в администрации.

Своего дна «спойлинг» достиг при республиканском президенте Бенджамене Гаррисоне (1889–1893). Он открыто увольнял нелояльных чиновников-демократов и покупал голоса избирателей. Партийные конвенты превратились в «промышленные предприятия по торговле и эксплуатации государственных постов». Например, в Нью-Йорке кандидат в городской совет должен был внести в партийную кассу 1 500 долларов, а на должность судьи уже 15 000 долларов. В обход партийного кокуса получение государственной должности было абсолютно невозможным. После завершения «спойлинга» начинался второй этап торговли государственными контрактами между «политиками-мародерами» [4, с. 330–335].

Относительное оздоровление американской партийной системы началось только во время правления президента Теодора Рузвельта (1901–1909). В этой тяжелой и неблагодарной работе решающую роль сыграли «разгребатели грязи» – общественные деятели и журналисты. В этот период сформировалось одна из самых сильных и привлекательных качеств англосаксонских демократий – унификация элиты. В XIX веке жесткое противоборство тори и вигов в Великобритании, республиканцев и демократов в США редко выходило за рамки «честной игры» (faire play). Аристократическая культура средневековых рыцарей Алой и Белой розы, сохраненная в Английской буржуазной революции и в Войне за независимость североамериканских колоний, продолжала действовать в политических ристалищах. При всех издержках молодой американской демократии победа, полученная недостойными способами, не имела большой ценности и часто губила репутацию победителя.

Проигравший выборы кандидат по неписаным правилам был обязан поздравить победителя и перейти в оппозицию. Конструктивная критика британского кабинета министров в парламенте или американского президента в конгрессе имела огромное значение и высоко ценилась. Власть предержащие хорошо понимали, что никто не застрахован от ошибок, а в критической ситуации альтернативные нестандартные решения оппозиции могут стать желанным выходом. Смена у власти президентов и политических партий была нормальным процессом.

Но ни в Великобритании, ни в США никто не мог отменить законов, открытых Н. Макиавелли. Политическая деятельность не подчиняется нормам морали, и цель всегда оправдывает средства. «Кнуты» и кокусы часто превращали публичных политиков в марионеток, послушно выполнявших задания их спонсоров – финансово-промышленных групп. Общественное давление «разгребателей грязи», независимая пресса и суды держали политиков под контролем, не давая слишком нагло и откровенно нарушать правила игры. Равновесие формальных и неформальных механизмов стало главным условием повышения эффективности американских политических институтов [2; 6; 7].

Заключение.

После распада СССР в 1991 году в короткий период униполярного доминирования американская элита не выдержала «головокружения от успехов». Произошла ее де-унификация и разрушение политико-правового консенсуса. Система пошла вразнос и заставила вспомнить самые мрачные страницы XIX века. Правила «честной игры» стали ненужной фикцией, и негативные последствия не заставили себя долго ждать. Неконтролируемый рост государственного долга, регулярные блокировки перечисления заработной платы федеральным служащим, развал системы глобального управления и контроля безопасности, фальсификация результатов выборов, судебное преследование и покушения на политических оппонентов стали внешними проявлениями системного кризиса американской демократии.

В 2020 году «кнуты» Демократической партии сделали все, чтобы не допустить переизбрания Дональда Трампа на второй срок. «Разгребание грязи» в работе избирательных комиссий еще предстоит сделать. Демократы добились своей цели, но они не смогли выполнить вторую часть работы. За четыре года партийный кокус не подготовил нового лидера для смены престарелого Джо Байдена. В итоге Демократическая партия давно не переживала такого позора, как летом и осенью 2024 года. Если кокус демократов не сможет выполнить «работу над ошибками» и не подготовится к реваншу на следующих выборах конгресса и президента, то партия может окончательно развалиться, а американская партийная система столкнется с необходимостью полного переформатирования.