Макиавеллизм в контексте восточной управленческой традиции. Часть II. Коварство Запада

Во второй статье цикла рассматривается макиавеллизм как учение об управленческом искусстве и эффективном администрировании, ведении боевых действий. Основываясь на труде «Государство» Никколо Макиавелли, мы попробуем ответить на вопрос: является ли его позиция универсальной? Так ли высказываются об искусстве управлять и мыслители Востока?

Считается, что фраза «цель оправдывает средства» была сказана основателем ордена иезуитов Игнатием де Лойола. Однако нередко ее приписывают и известному итальянскому мыслителю и политическому деятелю эпохи Возрождения Никколо Макиавелли, потому что она выражает его взгляды на политический процесс и шире – на принципы общественного управления.

Слово «макиавеллизм» стало расхожим, оно употребляется, когда хотят указать на такой способ ведения политики, при котором властное лицо достигает своей цели любыми путями, даже бесчестными. Коварство, подлог, беспринципность, манипулирование … – все эти понятия сегодня вмещаются в термин «макиавеллизм». «Именно такие характеристики, как тонкий цинизм, холодный рассудок, пренебрежение нормами морали в погоне за господством и властью над другими людьми, и вкладываются в большинстве случаев в понятие “макиавеллизм”», – отмечают П.В. Раковецкая, С.Г. Дудин (3). Однако это лишь некое «усредненное понимание» взглядов Макиавелли на государственного деятеля и политику, его позиция гораздо сложнее, «объемнее». Попробуем с нею разобраться.

В своем знаменитом труде «Государь» мыслитель рассуждает о многих сторонах управления, так как сам был, как бы сегодня сказали, «управленцем верхнего звена». Например, в работе говорится о правильном отношении к подчиненным: «Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх. Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману… люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх» (1).

Часто Макиавелли представляют довольно одиозным мыслителем. Однако он лишь описал правила, по которым в высших эшелонах власти шла «игра» в его времена. И выбор здесь простой: либо ты принимаешь правила этой игры, либо тебя уничтожают. Макиавелли выступает против абстрактного гуманизма, против пустых философствований на почве власти. Он понимает, что многое из сказанного им идет вразрез с общепризнанными принципами административного и военного дела. На предполагаемые возражения он отвечает так: «Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо» (1). Мыслители часто говорят о должном, об умозрительном, Маккиавели как будто восстает против такого порядка вещей, впрочем, оставаясь в рамках философской проблематики. Ему важны конкретные действия в конкретных ситуациях, которые он порой заключает в форму афоризма. Вообще это редкий для своего времени труд, где так много сентенций выражены столь емко, четко и красноречиво.

Такая позиция несколько отличает учение Макиавелли от, допустим, древнекитайской управленческой традиции. Вот что отмечает В.П. Барышков: «В отличие от Сунь-цзы, впервые описавшего стратагемный подход в Китае (V в. До н.э.), Макиавелли не “инструктор” по технологии борьбы, а проповедник, учитель мудрости. Главная мысль “Государя” относится не к “рецептам” и алгоритмам, а к сферам моральной философии» (2).

Да, многие рассуждения Макиавелли кажутся циничными, но он дает немало дельных советов руководителям. Например, именно ему принадлежит известная формула: выслушивай всех, но принимай решение самостоятельно. Он также говорит: «На советах с каждым из советников надо вести себя так, чтобы все знали, что чем безбоязненнее они выскажутся, тем более угодят государю» (1).

Макиавелли вообще не оперирует такими понятиями, как долг, честь, нравственность, этика и т.д. За что его многие как современники, так и те, кто шел после него, серьезно критиковали. Например, король Пруссии и вольтерьянец Фридрих II даже написал целый трактат «Анти-Макиавелли, или Критическое рассуждение о “Государе” Макиавелли», название которого говорит само за себя. Но Макиавелли не злодей, не садист, получающий удовольствие от бесчестных действий и подлого коварства. Он просто становится в позицию человека, который бесстрастно констатирует факты. И это факты показывают, как действовать, чтобы получить власть, чтобы удержать власть, чтобы завоевать чужую территорию и т.д.

Вот характерный пример таких рассуждений. Здесь Макиавелии разделяет завоевание чужой страны с монархическим правлением на два типа. Первый тип – это условная Франция, где король – лишь первый среди равных, он скован правами древней аристократии, представители которой на своей территории существуют тоже как бы на правах «миникоролей». То есть они не только свободны, но и достаточно независимы: «Если государь окружен знатью, которая почитает себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий» (1).

А есть другой тип монархии – централизованный, где король (султан, шах и т.д.) пользуется неограниченной властью, и даже самые высокие его сановники живут на правах слуг, не являясь источником власти, а лишь – инструментом в руках суверена. И вот что по поводу захвата страны с такой единовластной формой правления рассуждает Макиавелли: «Тот, кто нападет на султана, должен быть готов к тому, что встретит единодушный отпор, и рассчитывать более на свои силы, чем на чужие раздоры. Но если победа над султаном одержана и войско его наголову разбито в открытом бою, завоевателю некого более опасаться, кроме разве кровной родни султана. Если же и эта истреблена, то можно никого не бояться, так как никто другой не может увлечь за собой подданных; и как до победы не следовало надеяться на поддержку народа, так после победы не следует его опасаться» (1).

Обратим внимание на фразу в приведенном выше фрагменте: «Если же и эта истреблена, то можно никого не бояться». Здесь мыслитель как бы подталкивает своего читателя-властителя к тому, чтобы вырезать всю монаршую фамилию! Но ведь именно так и поступали многие заговорщики как до Маккиавелли, так и после. Хотя это, например, в Библии запрещено под страхом смерти. В одном из ее эпизодов царь Давид показывает, что нельзя прикасаться даже к царям-врагам. Случилось вот что: царь Саул, зная, что Давиду напророчено быть царем, искал его, чтобы убить. Очень много претерпел Давид скорбей, спасаясь от Саула. И вот один приближенный к Саулу добивает его, уже раненого, и с радостной вестью бежит к Давиду: мол, враг твой мертв, а я его добил. Вестник, конечно, рассчитывал на большую награду. И получил ее… в виде казни! И это закономерный итог.

В духовном законе израилевом, в 104 псалме есть такие слова: «не прикасайтеся помазанным Моим». Помазанник Божий – это царь, чья жизнь священна. Кстати, Макиавелли нельзя назвать атеистом: он в своих размышлениях апеллирует и к священной истории. Однако когда дело доходит до, как бы сейчас сказали, практического администрирования, он демонстрирует утилитаризм доходящий до цинизма. Вот пример: «В действительности нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению. Кто захватит город, с давних пор пользующийся свободой, и пощадит его, того город не пощадит. Там всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти. Что ни делай, как ни старайся, но если не разъединить и не рассеять жителей города, они никогда не забудут ни прежней свободы, ни прежних порядков» (1). Здесь нет злорадства, а есть лишь констатация того, кто на чужих ошибках выучил один из уроков истории.

В первой статье этого двухчастного цикла мы приводили выдержки из китайской книги о 36 стратагемах, которая стала известна европейцам только во второй половине ХХ века. Разумеется, Макиавелли и слышать о ней не мог. Но если мы сравним некоторые управленческие, а также военно-тактические и военно-стратегические алгоритмы, записанные в этих двух трудах, то удивимся, как они порой похожи. Например, китайский мыслитель нередко говорит о том, что если твои соперники находятся в мире и даже в союзе, то нужно употребить все усилия, чтобы их поссорить и потом «передушить» по одному. А вот что пишет Макиавелли: правителю необходимо «расстроить сложившийся порядок и посеять смуту среди государств, дабы беспрепятственно овладеть некоторыми из них» (1).

Не раз в двух трактатах звучит мысль о том, что правитель должен не колеблясь умертвить даже высокопоставленного, даже преданного, даже заслуженного подчиненного, если того требует момент, если это позволяет достичь какой-то важной цели. Вот как описывает судьбу верного и самоотверженного аристократа (мессера) по имени Рамиро де Орко: «Завоевав Романью, герцог решил отдать ее в надежные руки, дабы умиротворить и подчинить верховной власти, и с тем вручил всю полноту власти мессеру Рамиро де Орко, человеку нрава резкого и крутого. Тот в короткое время умиротворил Романью, пресек распри и навел трепет на всю округу. Тогда герцог рассудил, что чрезмерное сосредоточение власти больше не нужно, ибо может озлобить подданных, и учредил, под председательством почтенного лица, гражданский суд, в котором каждый год был представлен защитником. Но зная, что минувшие строгости все-таки настроили против него народ, он решил обелить себя и расположить к себе подданных, показав им, что если и были жестокости, то в них повинен не он, а его суровый наместник. И вот однажды утром на площади в Чезене по его приказу положили разрубленное пополам тело мессера Рамиро де Орко рядом с колодой и окровавленным мечом. Свирепость этого зрелища одновременно удовлетворила и ошеломила народ» (1).

Напомним, что в одной из стратагем описывается ситуация, когда среди придворных некоего властителя важный сановник настаивал на войне с соседним государством. Да и соседи ожидали скорого нападения. Властитель жестоко и демонстративно казнил сановника, чтобы показать, как он вознегодовал от предложения «партии войны». Соседи, увидев такое «пацифистское» негодование, расслабились, решив, что эта казнь – лучшее доказательство миролюбивых планов властителя. А властитель тут же вероломно напал на них и, воспользовавшись их неготовностью, легко разбил. Прием в двух случаях использован один. Но у Макиавелли он направлен на укрощение внутренней смуты, а у китайского автора – на покорение внешнего противника.

Макиавелли неохотно выходит в сферу одобрения / неодобрения. Он оперирует другими понятиями: выгодно – не выгодно, результативно – не результативно. Впрочем, в некоторых случаях ему можно приписать и положительное отношение к той или иной исторической фигуре. Например, он указывает: «Обозревая действия герцога, я не нахожу, в чем можно было бы его упрекнуть». А ведь несколькими строками ранее Макиавелли писал: «хорошо умел он привлекать и устранять людей», «из разоренных им правителей он умертвил всех, до кого мог добраться». Не забываем и о случае с мессером Рамиро де Орко. И этого человека не в чем упрекнуть! В чем же здесь логика? Ведь кровавые злодейства налицо?

Не нужно забывать, что Макиавелли стремится к благу не только правителя, но и народа. Он не раз указывает, что вот такая-то ситуация, такое-то поведение правителя ведут к народному благу. Видимо, и тут единичные убийства, которые стабилизируют геополитическую ситуацию, воспринимаются Макиавелли как благо. Это важно иметь в виду, чтобы понимать позицию автора. А он так подытоживает правление герцога: «Имея великий замысел и высокую цель, он не мог действовать иначе». И вот тут читатель не может не задаться вопросом – а что лучше: долгие кровавые междоусобицы, уносящие тысячи жизней, или уничтожение местных князьков с целью объединения территории под единой властью для мирной и стабильной жизни? По-видимому, ответ на этот вопрос не так прост и с позиции сегодняшнего дня – его этических представлений и нынешнего международного права.

При этом не прав будет тот, кто скажет, что Макиавелли безразлично, каким путем правитель приходит к власти. По поводу Агафокла – царя Сиракуз он отмечает: «Памятуя его жестокость и бесчеловечность и все совершенные им преступления, мы не можем приравнять его к величайшим людям». Поэтому Макиевелли нельзя назвать беспринципным или прославляющим злодейства. На всё он смотрит через призму цели, которой пытается достигнуть властитель: «Жестокость применена хорошо в тех случаях – если позволительно дурное называть хорошим, – когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных» (1).

Из книги «Государь» можно сделать и такой странный вывод, что правители – как бы и не люди. Потому что привычные нравственные законы к ним не применимы. Более того, следование нормам «чистой морали» даже губительно для властителя, его войска, его народа. Поэтому, по Макиавелли, многие черты, которые порицаются мыслителями в различных философских, литературных, публицистических сочинениях, подчас являются необходимым инструментом удержания и укрепления власти. Он как будто иллюстрирует русскую народную мудрость: «с волками жить – по-волчьи выть».

К таким допустимым для властителя прегрешениям Макиавелли относит и ложь. Но и в самом деле, мы можем задаться вопросом: когда речь идет о государственных интересах, где граница, которая отличает «вероломную ложь» от «военной хитрости»? По этому поводу Макиавелли отмечает: «Излишне говорить, сколь похвальна в государе верность данному слову, прямодушие и неуклонная честность. Однако мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность» (1).

Подводим итог. Позиция Макиавелли может быть названа утилитаризмом или даже реализмом – в противоположность слишком отвлеченным философским сентенциям. Мыслитель стремится дать практические советы высшему управленцу, не раз ссылаясь на такую категорию, как всеобщее народное благо. Оно многое оправдывает, поэтому вполне применима к учению Макиавелли максима «цель оправдывает средства». Главное здесь – какая это цель. Соответственно, можно сделать вывод, что позиция Макиавелли во многом близка управленческой традиции Востока, для которой на первом месте стоит эффективность, утилитаризм, а не нравственно-этическое обоснование тех или иных действий властителя.

В завершение мы хотим открыть читателю сокровищницу управленческих афоризмов Макиавелли, связанных с управлением. Вот некоторые из них:

«В действительности кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти».

«Благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же – воздерживаться по мере сил, но не более».

«Государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти».

«Люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества».

«Не прослыв жестоким, нельзя поддержать единства и боеспособности войска».

«Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми».

Люди «не верят в новое, пока оно не закреплено продолжительным опытом».

«Нрав людей непостоянен и если обратить их в свою веру легко, то удержать в ней трудно».

«Люди мстят либо из страха, либо из ненависти».

«Заблуждается тот, кто думает, что новые благодеяния могут заставить великих мира сего позабыть о старых обидах».

«Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше».

«У народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным».

«Государь не волен выбирать народ, но волен выбирать знать».

«Если государя привела к власти знать наперекор народу, то первый его долг – заручиться дружбой народа».

«Никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско».

«Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием».

«Война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого».

«Небрежение этим искусством <искусством войны – ред.> является главной причиной утраты власти, как владение им является главной причиной обретения власти».

«Государь должен даже в мыслях не оставлять военных упражнений и в мирное время предаваться им еще больше, чем в военное».

«Войны нельзя избежать, можно лишь оттянуть ее – к выгоде противника».

«Страсть к завоеваниям – дело естественное и обычное».

«Горе тому, кто умножает чужое могущество».

«Благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется».

Государю следует «по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла».

«Большая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь или имущество».

«Решение государя касательно частных дел подданных должны быть бесповоротными».

«Тот, кто имеет хорошее войско, найдет и хороших союзников».

«Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки».

«Судьба являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений».

«Фортуна – женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать-таким она поддается скорее».