Научная рациональность и методологические принципы философии

Аннотация. В статье делается попытка выделить несколько ключевых принципов научной рациональности, наиболее распространенных в различных отраслях знания, в первую очередь – в философии. В частности, речь идет об эмпиризме позитивизма, антипозитивистских принципах, логико-математическом принципе логизма,  принципе фальсифицируемости К. Поппера, “бритве Оккама”.

В деле выработки принципов научной рациональности важнейшей отправной точкой стала античность. Именно в этот период впервые европейское сознание выработало принципы, на которых и сегодня зиждется научное знание. В первую очередь здесь мы должны говорить о таких мыслителях, как Сократ, Платон, Аристотель. Последний вообще некоторыми исследователями считается отцом-основателем современной науки (по крайней мере, европейской). Считается, что Аристотелева логика – краеугольный камень современного научного знания, точка отсчета современной научной рациональности.

Современная наука очень разнообразна в своих подходах. Сегодня у нас нет главенствующего научно-философского метода, который бы признавался универсальным мерилом научной рациональности. Когда-то таким методом в нашей стране считался марксизм / диалектический материализм, который генетически был связан с несколькими учениями прошлого, в частности, с гегелевской диалектикой и позитивизмом. Собственно, и сегодня диалектический метод считается одним из ключевых при научных исследованиях. В настоящей работе мы, конечно, не сможем перечислить все методы и принципы научно-философского знания, остановимся лишь на тех, которые кажутся нам наиболее значимыми и универсальными в современном контексте, на тех, которые составляют если не весь фундамент научной рациональности, то его значимые участки.

Итак, XIX век прошел под знаком позитивизма, который можно рассматривать в контексте научных революций. Напомним, что основателем позитивизма был французский мыслитель и теоретик науки Огюст Конт. Главным трудом Конта стало шеститомное сочинение: “Курс позитивной философии” (1830–1842), который принес ему известность. Эта работа, собственно, и считается первой в истории позитивизма. В этом исследовании Конт довольно жестко отделяет философское и вообще всякое “неконкретное” знание от науки с присущим ей эмпиризмом. Эволюция взглядов Конта будет отражена в более поздней работе “Общий взгляд на позитивизм” (год публикации – 1848).

Конт стремится, если так можно выразиться, “полностью материализовать” научное знание. Впрочем, философия может остаться в числе наук, если будет неким интегральным знанием, “мостиком” между науками, обобщающим их опыт. Собственно, такое понимание философии было заложено и в марксистском взгляде на философию как на науку о наиболее общих закономерностях бытия (если, конечно, из этого бытия выхолощена вся метафизика).

Согласно Конту, исследование фактов – это единственный способ получения достоверных знаний. Если немного утрировать этот подход, то к науке должно относиться только то, что может быть взвешено, измерено, “попробовано на зуб”. Разум и логика – вот два столпа позитивизма. Таким образом, позитивизм поставил важный вопрос об автономизации научного познания от других его видов. Метафизике была объявлена война, и всё, что было хоть как-то связано с мистикой, душой и т.п., оказалось за пределами научных штудий. Такой подход дал серьезный толчок для развития науки, так как четко разграничил область научного исследования и, условно говоря, “паранаучных”, “вненаучных” методов познания.

Таким образом, в разговоре о важнейших современных принципах научной рациональности, следует начать именно с абсолютизируемого позитивизмом эмпиризма, который как научный принцип предполагает, что истинное знание вытекает только из опыта и эксперимента. Но при этом научный рационализм, опирающийся строго на эмпиризм, до известной степени потерял гибкость, ведь даже с научной точки зрения опыт, допустим, мировых религий – не есть только упражнение в обмане и самообмане. То же можно сказать и о “метафизическом крыле” философии. Нередко религия и философия ставили вопросы, которые только через многие столетия становились объектом эмпирического изучения. Кроме того, нельзя забывать, что есть пока не познанные наукой закономерности, которые отражены, тем не менее, в каких-то иных “сферах рациональности”. С течением времени – по законам диалектики – появились направления в философии, противопоставленные позитивизму. В науке даже существует такой термин, как антипозитивизм, который объединяет несколько научных школ.

Среди философских течений, критикующих позитивистскую рациональность, – например, социологическая феноменология. А.З. Базаков отмечает: “Позитивизм вызвал в научном сообществе волну негодования, выразившуюся в создании различных течений антипозитивизма. Одним из таковых течений является “понимающая социология” Макса Вебера” (1). Последний выделил несколько антипозитивистских научных принципов: принцип исторической непознаваемости, принцип исторического регресса, принцип социальных действий, отказ от европоцентризма и антропоцентризма и т.д. (2). Кроме того, критически настроенным по отношению к позитивизму течением в области научной рациональности нередко называется неорационализм.

Есть целая история полемики вокруг позитивизма, которую трудно изложить в нескольких словах. Главное обвинение здесь – это слишком жесткий, редукционалисткий подход позитивизма. Критики этого научного направления настаивают, что истинным может быть не только знание, полученное “дистиллированными” методами эмпирической науки. Таким образом, со временем позитивистский ригоризм начал казаться всё более ограниченным. Потребовались новые подходы, в которых важную составляющую играли бы смежные, пограничные и даже вненаучные способы познания (альтернативная рациональность). Да и сам позитивизм менялся. Появились яркие мыслители разных толков (Витгенштейн, Поппер и т.д.), которых часто называют постпозитивистами.

Неким “союзником” позитивизма стало, пожалуй, наиболее модное в западной философии течение ХХ века – структурализм, который шел от постпозитивизма. О.Б. Бокарева подчеркивает: “Структурализм предпринял попытку поднять гуманитарное знание до уровня настоящей теории. Это направление приближено к неопозитивизму, но, если в позитивизме язык является объектом изучения, то в структурализме язык играет методологическую роль, по образу которого рассматриваются все другие явления культуры. Структурализм видит идеал научности в математике. Основу структурного подхода и методологии составляют понятия структуры, системы и модели, тесно связанные между собой” (3).

Вообще позитивизм критиковали за выхолощенность и схематизм. Никто не отрицает возможность использования, допустим, математических методов для анализа гуманитарных объектов, однако полностью гуманитарное знание нельзя свести только к фиксации “опытных фактов”. Есть нечто большее и в философии, и в истории, и культуре, что находится в рамках человеческого сознания и противится схематизации, классификации, квантитативному методу и т.д. Соответственно, позитивизм не только приобрел сторонников и произвел революцию в научных подходах, но и получил отпор. Впрочем, достижения позитивизма уже нельзя не учитывать даже тем, кто с этим научным направлением полемизирует.

Еще один интересным методологическим научным принципом, о котором следует сказать в нашем исследовании и который генетически связан с позитивизмом, является логицизм. Считается, что первым его сформулировал Готфрид Лейбниц еще в в конце XVII века, однако подробное изложение он получил в веке ХХ-ом в работе Альфреда Н. Уайтхеда и Бертрана Рассела “Principia Mathematica” (то есть “Принципы математики”), впервые опубликованной в 1910–1913 годах. Согласно Стэнфордской философской энциклопедии, “логицизм – это точка зрения, согласно которой (часть или вся) математика может быть сведена к (формальной) логике. Его часто объясняют как тезис, состоящий из двух частей. Во-первых, он заключается в утверждении, что все математические истины могут быть переведены в логические истины или, другими словами, что математический словарь является подмножеством логического словаря. Во-вторых, это утверждение о том, что все математические доказательства могут быть переформулированы как логические доказательства, или, другими словами, что математические теоремы являются подмножеством логических теорем” (4).

Еще одна важная веха в развитии научной рациональности – принцип фальсифицируемости, предложенный Карлом Поппером. Этот мыслитель считается одним из классиков теории познания и научной логики, внесший заметный вклад в философское осмысление рациональности. Его книга “Объективное знание” (1972, переиздание 1979) стала научным бестселлером, вошедшим практически во все вузовские программы. Впрочем, над своей теорией ученый работал десятилетиями, еще в тридцатые годы он заговорил фальсифицируемости как о важнейшем для “критического рационализма” категории, точнее, критерии научной обоснованности.

Если представить этот критерий наиболее просто, то он “идет от обратного”: до Поппера ученые были обеспокоены только тем, чтобы обосновать свои теории в “положительном ключе”. То есть дать массу подтверждающих выводы фактов. Поппер же утверждал, что масса доказывающих нечто фактов – не есть критерий истинности теории: “В теории познания, основанной на здравом смысле, почти все ошибочно, но, может быть, центральная ее ошибка состоит в предположении, что мы занимаемся тем поиском несомненности” (5).

Важнее и желательнее провести обратную операцию: попытаться фальсифицировать научное знание. Что же это даст? Мы найдем границы применимости научной теории, ибо ни одна из теорий не может быть всеобъемлющей. Если теория “подстраивается” под любой факт – она неверна. В книге “Предположения и опровержения: Рост научного знания” (1963) Поппер приводит случай, который “можно было бы интерпретировать в свете или теории Адлера, или теории Фрейда. Я могу проиллюстрировать это на двух существенно различных примерах человеческого поведения: поведения человека, толкающего ребенка в воду с намерением утопить его, и поведения человека, жертвующего жизнью в попытке спасти этого ребенка. Каждый из этих случаев легко объясним и в терминах Фрейда, и в терминах Адлера. Согласно Фрейду, первый человек страдает от подавления (скажем, Эдипова) комплекса, в то время как второй достиг сублимации. Согласно Адлеру, первый человек страдает от чувства неполноценности (которое вызывает у него необходимость доказать самому себе, что он способен отважиться на преступление), то же самое происходит и со вторым (у которого возникает потребность доказать самому себе, что он способен спасти ребенка). Итак, я не смог бы придумать никакой формы человеческого поведения, которую нельзя было бы объяснить на основе каждой из этих теорий. И как раз этот факт – что они со всем справлялись и всегда находили подтверждение – в глазах их приверженцев является наиболее сильным аргументом в пользу этих теорий. Однако у меня зародилось подозрение относительно того, а не является ли это выражением не силы, а наоборот, слабости этих теорий?” (5).

Согласно Попперу, теория не может быть принципиально неопровержимой. Однако важное замечание: принципиальная возможность опровергнуть теорию не говорит о том, она истинна или не истинна. Это свидетельствует лишь о том, что она научна. Соответственно, нефальсифицируемая теория не научна, а значит, в координатах науки, не верна априори. То есть Поппер нанес удар по ряду теорий (а вернее написать: “теорий”), которые, объясняя всё, не объясняют ничего. К таким умозрительным и нефальсифицируемым построениям Поппер относит и модный фрейдизм.

Еще один знаменитый принцип научной рациональности – это т.н. “Бритва Оккама”. Уильям Оккам родился в конце XIII века в Англии. Со временем он вступил на путь монашества, однако при этом глубоко занимался философией и логикой, в развитие этих отраслей он внес значительный вклад. Он оказал серьезное влияние на развитие науки и, в частности, философии. Ну и говоря об этом мыслителе, нельзя не вспомнить и о т.н. “бритве Оккама”. Это методологический принцип научного рационализма, который можно изложить в следующем виде: не следует умножать сущности без необходимости. То есть там где что-то можно объяснить проще – оно и должно объясняться проще и, если так можно выразиться, экономнее (т. н. “закон экономии”). В этой связи философское умозрение подчас занимается “умножением сущностей”, создает отвлеченные “виртуальные миры”, отчего и подвергается критике.

Вот что о бритве Оккама говорит В.П. Лега: “Уильям Оккам вошел в историю мысли во многом благодаря так называемой “бритве Оккама”, методологическому принципу, помогающему мыслить правильно. Есть различные ее формулировки: “Без необходимости не следует утверждать многое”, “То, что можно объяснить посредством меньшего, не следует выражать посредством большего”. И краткая формулировка “бритвы Оккама”, возникшая впоследствии: “Сущности не следует умножать без необходимости”. Этот принцип направлен против реализма понятий. Если есть чувственный мир, то для его объяснения не нужно придумывать какие-то универсалии. Если бы универсалии существовали, то они были бы единичными вещами, что самопротиворечиво” (6).

Любопытно, что сам Оккам ни о какой “бритве Оккама” не знал. Открытые источники указывают, что это понятие ввел в обиход ирландский математик и философ Уильям Гамильтон. Произошло это… более чем через 500 лет после смерти самого Оккама! Так что средневековый логик и предположить не мог, что из всех его обширных логико-философских трудов в культурный контекст войдет только эта небольшая формула, которая связана с научной рациональностью. Сегодня “бритва Оккама” – один из наиболее употребительных “мемов” (единиц культурной информации), связанных с методологией науки. Этому принципу посвящают исследования ученые разных направлений: начиная с физики и заканчивая философией.

Подводим итоги. За тысячелетия развития научного знания было выработано множество научных принципов. Некоторые из них стали важным инструментом в контексте всей науки, они применяются в самых разных отраслях знания. В настоящей статье мы стремились назвать некоторые из них, наиболее известные и используемые, речь идет об эмпиризме позитивизма, логико-математическом принципе логизма,  принципе фальсифицируемости К. Поппера, “бритве Оккама”. Однако в рамках небольшого исследования невозможно достичь полноты в освещении этого вопроса. Поэтому мы отдаем себе отчет, что универсальных научных принципов больше, чем указано в настоящей работе.