Научные революции в истории человечества

Аннотация. В статье рассматриваются теоретические основы изучения научных революций. Упор делается на теорию научных революций Т. Куна. Отмечается, что сегодня мы имеем дело в первую очередь с научной летописью Запада, который игнорирует достижения российской, китайской, исламской и т.д. науки. Поэтому рано говорить о том, что сегодня создана взвешенная и беспристрастная теория научных революций.

Запад, монополизировавший историю науки

Какое изменение в научном знании считать революцией, а какое нет? Какие были в истории человечества революции? С одной стороны, ответы на эти вопросы не так сложны. Со школьной скамьи мы знаем, что есть несколько базовых открытий, в первую очередь в естественных науках, которые произвели переворот в научном знании. С другой стороны, картина эта, как выясняется, не вполне объективна, потому что наука, к сожалению, сегодня является предметом политических и идеологических спекуляций. На портале «Вавилон 2.0.» уже было исследование, посвященное этой теме – «Продвижение научных открытий как элемент “мягкой силы”». Многие тезисы этой работы актуальны и для нашей темы: действительно, определение масштабного научного открытия, которое можно назвать научной революцией, – это во многом проблема пиара, пропаганды, той самой «мягкой силы». Мы живем в европоцентрическом мире, поэтому привыкли к тому, что все изобретения цивилизации сделаны европейскими и американскими учеными. Но так ли это?

Например, если европейцу (да и вообще человеку западной культуры) задать вопрос: кто же изобрел книгопечатание, то он без колебаний ответит, что это был Иоганн Гутенберг. Однако дальневосточный регион может гордиться тем, что первые книжные «оттиски» были произведены именно здесь. Судя по всему, произошло это в VI веке нашей эры. Впрочем, есть источники, где указывается, что книгопечатание было освоено китайцами еще до нашей эры. Наборный шрифт был изобретен в Китае в XI веке (эту технологию придумал мастер Би Шэн). Для сравнения: открытие Гутенберга произошло в середине XV века, то есть через четыре столетия после Би Шэна!

Есть и второй фактор, который влияет на наше представление о научных революциях: почему-то некоторых гениальных ученых прошлого, которые сделали выдающиеся открытия, мы не знаем. Допустим, вполне себе научной революцией можно считать открытие, сделанное Эратосфеном Киренским: он впервые в истории человечества точно высчитал размеры земной окружности! Произошло это во II веке до нашей эры! А то, что Земля – шар, доказал еще Аристотель в VI веке до н. э. Но средний обыватель думает, что древние считали Землю блином, который лежит на слонах и т.д. И якобы лишь в новое время стало ясно, что Земля – шар.

В истории науки революционным считается труд «О вращении небесных сфер» (1543) Николая Коперника, эта работа действительно поставила точку в спорах о небесной механике солнечной системы. Однако мало кто знает, что задолго до Коперника к сходным выводам пришли исламские математики и астрономы, учеными называются такие имена, как Абу Саид ас-Сиджизи, Ибн аш-Шатир, Аль-Бируни и др. Причем первый из них родился еще в середине Х века! Так, может, европейская летопись научных открытий в области астрономии не верна? И не Копернику с Галилеем принадлежит первенство? Оставим этот спор для узких специалистов и обратимся к нашему времени.

Знаем ли мы автора самого важного открытия в истории космологии? О нем мало кто слышал даже на родине, потому что не было пропагандистской кампании, которая бы позволила «раскрутить» этого человека и сделанное им открытие. Мы говорим о теории российского и советского ученого Александра Александровича Фридмана, который не больше не меньше, а написал формулу вселенной! Она сегодня так и называется «вселенная Фридмана». Парадоксальность ее в том, что она описывает мир, в котором материя «разлетается». До Фридмана никто и думать не мог, что мир, где действует гравитация и ньютоново притяжение, может не «слипаться», а расширяться. И тем не менее – она расширяется… То есть Фридман еще и создатель теории большого взрыва.  Кто об этом знает? При всем уважении к Эйнштейну, но его теория относительности – лишь один из законов нашего мира. Математическая формула вселенной Фридмана по своему значению, конечно, важнее.

На этих примерах мы показали, что сегодня научная летопись человечества – это продукт западного мира. И такая отрасль исследований, как история науки, также в первую очередь продукт западной мысли. Это легко проверить, «забив» в поисковую систему запрос, например: «кто изобрел книгопечатание?» Система выдаст именно имя Иоанна Гутенберга.

Истории науки как научная дисциплина

История науки многогранна, она включает в себя и изучение деятельности ключевых, скажем так, персоналий; и развитие научных школ; и изменение научного мировоззрения; и создание новых принципов научной рациональности; но главное – это все-таки смена научных парадигм. Впрочем, два последних пункта некоторые ученые объединяют, например, И.В. Стеклова подчеркивает: «Научные революции можно рассматривать как смену типов рациональности» (5).

Небезынтересен для науки и вопрос о ее истоках, о том, когда и как она зародилась. Вообще во многих случаях развитие научного знания как дисциплины, обращений на самое себя, имеет три базовых этапа. Первый – развитие некоего практического опыта, например, медициной люди занимаются многие тысячелетия, здесь практическим путем было сделано множество открытий еще задолго до нашей эры. Второй этап – научно-теоретическая специализация, то есть собственно научное знание, которое возникает как обобщение этого опыта, закрепленное, как правило, в специальных трудах. Наконец, третий этап – создание специальной учебной дисциплины – в первую очередь в высших учебных заведениях, но и не только здесь, конечно. Так, дисциплина «связи с общественностью» стала преподаваться в вузах Соединенных Штатов Америки примерно столетие назад – в 20-е годы ХХ века. Однако практическое применение знаний в этой области насчитывает не одно столетие.

Отдельный вопрос истории науки: развитии университетского знания. Оказывается, что европейцы были не родоначальниками университетской традиции. Так, первый университет в Европе открыт в XI веке в Болонье, однако на Востоке высшие учебные заведения основаны куда раньше. В основном исследователи первым вузом называют университет Аль-Карауин в марокканском городе Фес, который был основан в 859 году. Удивительно, но он действует до сих пор! Что касается дальневосточного региона, то здесь, вероятно, первым вузом стал открытый в 992 году в корейском государстве Корё университет Сонгюнгван. И это примерно на век раньше, чем в Европе.

Какие же революционные события происходили в научной знании как таковом? Рискнем здесь обозначить два важнейших этапа, связанных с древней наукой и с наукой нового времени. Итак, для современной науки важнейшей отправной точкой стала античность, а конкретнее – вообще выработка принципов научной рациональности, на которых и сегодня зиждется научное знание. В первую очередь здесь мы должны говорить о таких мыслителях, как Сократ, Платон, Аристотель. Последний вообще некоторыми исследователями считается отцом-основателем современной науки (по крайней мере, европейской). Считается, что Аристотелева логика – краеугольный камень современного научного знания, точка отсчета современной научной рациональности.

В новое время важнейшей вехой в становлении науки стало появление позитивизма, который поставил задачу автономизировать научное знание, предложить аутентичный научным задачам метод и т.д. То есть четко отделить науку от «ненауки», иногда это выражается в виде противопоставления: наука vs метафизика (теология). Позитивизм, а после постпозитивизм не просто сегрегировал объекты научного исследования, но и предложил свести всю научную практику и теорию к непосредственному опыту и физическим свойствам объектов. Данное в опыте (наблюдение, эксперимент), своеобразные аксиомы науки получили название «протокольные предложения». Это, по выражению В. С. Швырева, «исходные элементарные утверждения, образующие эмпирический базис науки и выражающие “непосредственно данное” в опыте … как предел логического анализа языка науки, сведение к которому обеспечивает верифицируемость любого содержательного утверждения о мире, входящего в состав т.н. фактуальной или реальной науки» (1).

В целом наука развивается эволюционно, накапливает данные, осмысляет и иногда переосмысляет их. Однако наступает момент в истории, когда количество переходит в качество. Накопление знаний часто приводит к тому, что новые данные никак не вписываются в господствующие представления. Назревает кризис: теория не может объяснить множество новых фактов. В этот момент возникает альтернативная теория, которая, иногда не уничтожая предыдущую, просто предлагает что-то абсолютно новое. Это-то и называется научной революцией. А.Д. Соловьев подчеркивает: «Если рассматривать научные революции в зависимости от того, какой элемент фундамента науки претерпевает изменения, можно выделить две вариации научных революций: 1-я включает в себя перестройку картины мира, а нормы и идеалы научного исследования сохраняются в стабильном состоянии. 2-я состоит в том, что одновременно с картиной мира радикально меняются не только идеалы и нормы науки, но и ее философские основания» (3).

«Структура научных революций» Т. Куна

Наиболее известные исследователи в области научных революций – это английский философ Имре Лакатос (7) и американский историк и философ науки Томас Сэмюэл Кун. Последний ввел синонимичный «научной революции» термин: «смена научной парадигмы», который сегодня используется повсеместно. Главной книгой Куна стала монография «Структура научных революций» (1962), это исследование является одним из самых цитируемых в истории науки: «по данным Arts & Humanities Citation Index 1987 г., книга Куна явилась бесспорным лидером цитирования 70–80-х годов, далеко опередив таких корифеев гуманитарной науки, как Барт, Деррида, Фуко и др.» (4). А всё потому, что Кун в середине ХХ века предложил глубоко обоснованную концепцию резких скачков в научном знании, назвав данные эпохи-этапы этими самыми парадигмами.

Вот как это понятие объясняет автор: «Вводя этот термин, я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований – примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, – все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования. Таковы традиции, которые историки науки описывают под рубриками “астрономия Птолемея (или Коперника)”, “аристотелевская (или ньютонианская) динамика”, “корпускулярная (или волновая) оптика” и так далее» (2, С. 32).

Научными революциями исследователь называет качественное изменение не только самого научного знания, но и всех сопутствующих ему атрибутов: начиная от исследовательского оборудования и заканчивая учебниками. Даже взгляд на историю развития человечества и его технологий оказывается иным. Кун подчеркивает: «Каждая научная революция меняет историческую перспективу для сообщества, которое переживает эту революцию» (2, С. 13). То есть речь идет о смене картины мира, и это вопрос уже не только сугубо научный, но и философский: «По сути, всякая научная революция влечет за собой изменение картины мира, разница лишь в том, каков масштаб этих изменений» (6).

Важная заслуга Куна в том, что он предложил новую историографию науки, новые ее принципы. Впрочем, он говорит, что есть ряд «взрывных» сдвигов в научном знании, которые все исследователи науки признают за революцию. Кун пишет: «Наиболее очевидные примеры научных революций представляют собой те знаменитые эпизоды в развитии науки, за которыми уже давно закрепилось название революций» (2, С. 25). Здесь мы имеем дело «с великими поворотными пунктами в развитии науки, связанными с именами Коперника, Ньютона, Лавуазье и Эйнштейна. Лучше всех других достижений, по крайней мере в истории физики, эти поворотные моменты служат образцами научных революций» (2, С. 25). При всей важности исследования Куна мы все-таки не должны забывать, что он здесь транслирует западные нарративы, европоцентрический взгляд на историю научного знания. Мы видим, какие имена он выбирает для иллюстрации основных поворотных моментов в истории человечества, это имена: Коперника, Ньютона, Лавуазье и Эйнштейна. Хочется спросить: а где же Фридман с его формулой вселенной, где, допустим, Менделеев с его периодической таблицей?

Научная революция, по Куну, не просто продолжает уже имеющееся знание, не просто дополняет нечто уже известное, а, по сути, отменяет все предыдущие построения. Это и есть переход к новой парадигме: «Научные революции рассматриваются здесь как такие некумулятивные эпизоды развития науки, во время которых старая парадигма замещается целиком или частично новой парадигмой, несовместимой со старой» (2, С. 147). В другом месте он замечает: «Усвоение новой теории требует перестройки прежней и переоценки прежних фактов, внутреннего революционного процесса, который редко оказывается под силу одному ученому и никогда не совершается в один день. Нет поэтому ничего удивительного в том, что историкам науки бывает весьма затруднительно определить точно дату этого длительного процесса, хотя сама их терминология принуждает видеть в нем некоторое изолированное событие» (2, С. 27).

Заслуга Куна в том, что он смог объединить в одну концепцию происходящее в самых разных отраслях знания, то есть продемонстрировал известный энциклопедизм. В некоторых отраслях революция становится поворотным моментом не только для самого этого узко профилированного научного знания, но и в масштабах других наук.

Важный критерий наступления новой парадигмы – мировоззренческий. Одна из глав ключевого куновского труда названа так: «Революции как изменение взгляда на мир». Как подчеркивает Кун, в условиях смены парадигмы «ученый должен научиться заново воспринимать окружающий мир» (2, С. 174), то есть идет полная перестройка сознания. Разумеется, для многих консерваторов это оказывается неприемлемым, поэтому новые данные часто воспринимаются в штыки.

В завершение отметим, что сегодня мы, видимо, не имеем бесстрастной, неаргажированной истории научного знания, которая бы учитывала достижения не только западных ученых, но и России, Китая, Кореи, Арабского халифата, Персии, Индии и т.д. Важный труд, обобщающий научное знание Запада – это исследование Томаса Куна, он заложил методологические основы истории научных революций, однако эти основы хорошо бы пересмотреть с учетом развития незападной научной мысли. Поэтому в настоящем исследовании мы и воздержались от перечисления научных революций в контексте персоналий, стоявших у истоков смены научных парадигм. Создание такой неаргажированной «летописи» научных революций – очевидно, дело будущего.