ПОСТМОДЕРНИЗМ: «ЗА» И «ПРОТИВ»

В очерке приводится характеристика одного из парадигмальных направлений современной культуры и философии – постмодернизма. Описываются гуманистические истоки этого мировоззрения, объясняются связанные с этим проблемы. Представлены также сущность и задачи постмодерна, его положительные и негативные моменты.

Постмодернизм (следующее за современным modernity) представляет собой одно из очень влиятельных философских направлений в актуальной мировой культуре. Многие считают его олицетворением общего цивилизационного портрета всей современной эпохи, своего рода «духом времени».

Можно относиться к нему как угодно, но все мы, независимо от своих личных взглядов, уже постфактум существуем в культурных координатах философии и культуры постмодерна. Хотим мы этого или не хотим, но постмодернизм – это тип мышления и базовая характеристика современного кризисного менталитета.

Попробуем разобраться, что же это такое более подробно. При том, что наш ключевой термин употребляется часто, трудно сформулировать его дефиницию. В стане постмодернистов на этот счет нет единства. Важно, что эта философия возникла как результат сомнения. По ряду авторитетных мнений, постмодерн является некой оппозицией всей философии Нового времени. В нем действительно есть много революционного и даже в некотором смысле анархичного.

Несмотря на то, что взгляды постмодернистов весьма разнятся, их можно свести к некоторым общим лозунгам. Попробуем их обозначить через призму девальваций и призывов. Среди них:

Отрицательные и пренебрежительные: «меньше власти», «нет тоталитарности», «меньше лицемерия и соглашательства, «осторожнее с окончательными выводами», «не следует искать устойчивого», «разрушим авторитеты», «нет устоявшимся культурным ценностям».

Призывы постмодерна: «больше многообразия», «больше юмора и иронии», «да хаосу, нестабильности и дискретности», «максимум плюрализма», «виват чувственности и интуитивизму», «несогласие, нигилизм – это хорошо».

Очевидно, что постмодерн в своем революционном порыве во многом отрицает предшествующую философию. Между тем, при внимательном рассмотрении он является следствием и продолжением более чем трехсотлетней философии модерна.

Истоки появления

Эпоха Нового времени, последовавшая за Гуманизмом и Ренессансом, повлекла за собой разрушение традиционных религиозных культур, слом всего уклада и образа жизни. Устоявшиеся вековые ценности уже тогда, начиная с XVI века, теряли статус жизненного ориентира. Постепенно они стали восприниматься прогрессивным городским населением Европы как «свидетельство отсталости», феодальным атавизмом, архаикой. Средневековый теоцентризм уступил место Ренессансу, Гуманизму и «проекту модерна». Примечательно, что гуманизм как фундамент философии модерна изначально находился в онтологическом и аксиологическом противостоянии с христианством. Приземлив человеческое к земному, гуманизм оттеснил небесное, подменив его плотским и прагматическим. Посадив человека на место Всевышнего, гуманистическое миропонимание легитимизировало падшее состояние человечества и оттеснило перспективу вечности.

В силу приоритетов земного существования над небесным, зацикливания на падшей человеческой природе, модерн и постмодерн является естественными наследниками гуманизма.

Мы уже писали ранее о том, что во многих нынешних философиях нет трансцедентального, сакрального и божественного. Есть только посюстороннее, нет ориентации и надежды на спасение души. Жизненные смыслы оказываются устремлены лишь к этой земной жизни. В них уже нет перспективы, нет упования на Царство будущего Века. Это царство пытаются подменить на жизнь здесь и сейчас. Однако во временной человеческой жизни, без выхода за ее пределы, полноту экзистенциальных смыслов искать сомнительно. Но постмодернисты, тем не менее, ищут, стремясь достигнуть комфорта в этом мире. Новая аксиология модерна строится на отрицании религиозной традиции и Священного Писания либо на очень примитивном и поверхностном его толковании. Она тупикова и серьезно сужает человеческое мировоззрение.

Древняя религиозная традиция перестала «прочитываться», а возникшие и усугубившиеся семантические барьеры в ее понимании превратили ее в пустую раковину, чьи функции потерялись в ушедшей Средневековой эпохе.

К тому же проект модерна был конфессионально плюралистичен, и каждая религиозная традиция претендовала на монополию в определении реальности. Все стало неустойчивым, возникла необходимость когнитивных и мировоззренческих реформ. В новом неустойчивом мире новое мировоззрение призывало жить рационально, прагматически и эмпирически адаптироваться к новому ритму жизни и меняющейся среде.

 Появилась новая вера – вера в познаваемость мира, в контроль и управление им; вера в прогресс, науку, которая может создать счастливую и комфортную жизнь; вера в просвещение монархии, общества и справедливые социальные институты. Очарование этой новой верой в разум и наукой являлось визитной карточкой новой эпохи. Религиозная метафизика почти полностью вытеснялась из мировоззрения, по крайней мере, из мировоззрения подавляющего числа обывателей.

По прошествии трех столетий идеалы модерна себя не оправдали. При всех очевидных успехах науки оказалось, что разум отнюдь не всесилен, наука многое не объясняет. Знание, добытое с ее помощью – релятивно. Так называемое научное мировоззрение, без наличия традиционных религиозных альтернатив ему, оказалось во многом иллюзией, карточным домиком, несбыточными мечтаниями. Рационально препарировать метафизику также не получилось.

Надежды на просвещение правителей и улучшение социальных институтов себя не оправдали. Прогресс в технике никак не соотносится прогрессом в духовной жизни, с развитием нравственности. В ХХ веке все мировоззренческие постулаты философии модерна зашатались. Это мировоззрение оказалось непрочным и стало рассыпаться.

Найти опору в чем-либо современному человеку почти невозможно. Разрушив старую традицию и ее культурную парадигму, модерн оказался не в состоянии построить целостную систему ясных ориентиров, как и не в состоянии осуществить проект справедливого общества равных личностей. Ориентиры и ценности стало возможным найти лишь внутри самой ищущей личности. Однако эти ориентиры проявили себя почти исключительно как мирские и утилитарные. И это, на наш взгляд, является ключевой проблемой современного мышления. Так стал появляется постмодерн, отрицающий модерн и, в то же время, являющийся его естественным продолжением.

Сущность и задачи постмодерна

Кризис и смерть модерна были предопределены на заре его возникновения, поскольку мировоззренческие координаты были усечены и сужены. Современный человек оказался без сакральных метафизических оснований,  диалектически логичным было бы для него вернуться в традицию, однако сделать это оказалось не так просто. В силу того, что он уже стал существом нового типа – модернистским человеком.

Он избрал еще более странный путь – путь еще более кардинального разрушения (деконструкции) уже некогда разбившихся осколков целостного традиционного христианского мировоззрения. И не только. Речь идет, в том числе, и о деконструкции самого «проекта Модерна» с его реформами Нового времени, с его просветительскими ценностями и идеалами, верой в разум и прогресс. Причем разрушение всего «современного» понимается весьма широко. Оно подразумевает препятствие негэнтропии, в социальном контексте – единовластию, в культурном – любым эталонам, в индивидуальном – диктату «Сверх Я» и его последовательному разрушению.

Постмодернисты считают, что все, что касается универсальности, традиции, стереотипов, законов, любой власти, все это плохо. Плохо даже их рациональное, логическое самообъяснение и обоснование актуальной необходимости. Если угодно – перед нами тотальный негативизм, даже анархизм.

Есть ли что позитивное во всем этом? Как обосновывается созидательная цель такого рода мировоззрения? Ответ таков – ценностями объявляются: плюрализм, уникальность личности и ее свобода. Поиск личной идентичности ничем и никем не органичен.

Ничто не должно быть упорядочено. Бытие множественно. Общих и единых принципов и заповедей для всех нет. Свобода понимается в абсолютном всеобъемлющем плане. Как свобода от всего общепринятого, устоявшегося, универсально-ценного, любого авторитета, всякой власти, массовой информации, культуры, религии – всего вообще. Даже от себя, включая собственный природный гендер. Отсюда популярность и обоснование ЛГБТ. Каждый самодостаточен и имеет право жить, как считает нужным. Развитие и творчество спонтанно, в них нет никакого определенного порядка.

По мнению постмодернистов, ошибкой традиционного мировоззрения являлось стремление подогнать всех под единые законы и принципы, свести к единому то, что по сути уникально и многообразно. Традиционная культура – это шаблоны. Человек имеет дело не с действительностью, а с ее имитацией – иллюзией. Знаки как бы начинают подражать истинной реальности. Жан Бодрийяр вводит понятие симуляции, то есть «того, чего нет». Это бессмысленное подобие, пустое отражение, обман и симулякр: «Мы живём в мире симуляторов».

Проблема в том, что изначально образ отражает реальность, затем искажает, а в итоге получается так, что скрывает, маскирует её. В итоге мы видим не реальность, но ее отсутствие. Привыкаем к этому и воспринимаем симулятор как нечто, существующее самостоятельно. В результате возникает искусственная суррогатная гиперреальность. Она завораживает и соблазняет человека, становясь своеобразным действующим лицом бытия, но Бытием не являющимся. Это множественные зеркала пустых религиозных догм, политических идеологий, социальных манипуляций, философских мировоззрений – это диктат массовой культуры.

Термин «деконструкция» в постмодернизме является одним из ключевых. Ввел его в философский оборот Ж. Деррида. Изначально эти идеи можно встретить у М. Хайдеггера, у него есть некий похожий термин «деструкция». Еще раньше что-то подобное появляется у Э. Гуссерля. Термин означает понимание через разрушение стереотипа. Причем ключевое слово здесь «разрушение». Оно предполагает, что смыслы возникают через конструкцию контекстов в результате прочтения. Это непросто, поскольку истины подавлены репрессивной инстанцией (искаженной культурой, традицией) и трудно извлекаются. Необходимо нечто вроде провокации, парадокса, извлекающих смыслы из глубины контекстов. Полная деконструкция невозможна. Однако вполне достижимой целью является создание такого образа, который выделял бы в себе ранее скрытые, репрессируемые элементы. Деконструкция предполагает критическое смещение фокуса с вроде, казалось бы, ясного (Большой нарратив) на возможные и невозможные альтернативы с выявлением деталей и даже неких маргинальных элементов, отрицаемых большинством.

Большой нарратив (термин ввел Жан-Франсуа Лиотар) стремится к тому, чтобы, подавив альтернативы и истины, узаконить себя в качестве единственно возможного и справедливого. При этом речь идет не только об истинности в научном или философском смысле, но и о власти, которая реализует себя в дискурсе и понимании. Альтернативы при этом считаются нелегитимными. Это суть проявление тоталитаризма и внутрикультурного террора. Все возможные смыслы равноправны в необходимости проверки на истинность и могут претендовать на способность к репрезентации бытия. Таким образом постмодерн провоцирует дискурс культур и идеологий.

Проблема заключается в том, что этот метод стал принципом. В своем отрицании всего и вся, в своей безудержной одержимости свободой, постмодернизм преуспел настолько, что стал терять то, на что был изначально нацелен в своей ориентации поисков истины.

***

Итак, постмодерн, имея в качестве собственных истоков мировоззрение модерна, в итоге с одной стороны, стал его фриком и антиподом, с другой, позволил многое переформатировать и вскрыть. На данный момент в философии постмодернизма отражены парадигмальные идеи современной западной эпохи и культуры. При этом одной из важнейших проблем является сведение ее к гуманизму и физикализму.

Уверенность некоторых авторитетных авторов в том, что постмодерн есть «вершина всей философии», и это мировоззрение носит абсолютный характер, априори ошибочна. Данная философия не имеет фундамента в себе самой, паразитирует на чем-то внешнем и идет вразрез традиционным ценностям. Уход от религиозной метафизики и преимущественное замыкание на утилитарных ценностях «века сего» серьезно девальвируют даже позитивные моменты этого мировоззрения и миропонимания.

В плане социально культурной парадигмы постмодернизм не приемлет авторитеты, шаблоны и традиции, включая логику и науку. Конфессиональные ценности также подвергаются сомнению, поскольку в своем инварианте религии антагонистичны друг другу, причем настолько, что это оборачивается большой кровью. Лозунг постмодернистов таков: «Нет истин и правил – все в человеке». Мерило всего – релятивизм, субъективизм, индивидуальность и личность. Что-то подобное было еще в античной софистике. Проблема в том, что отсутствие метафизических координат и констант рождает произвол, а затем, как следствие, порок.

Видение мира как децентрализованного, фрагментарного хаоса и неприемлемость всяких принципов, по сути, есть люциферианство и богоборчество. Оно приводит к эпистемологической неуверенности и экзистенциальному кризису. Тезис о человеческой и личностной самодостаточности, мягко говоря, является спорным. Упор на чувственность и антилогичность в этом мировоззрении, по сути, разрушительны.

Если рассматривать постмодернизм как герменевтическую доктрину, то здесь есть над чем размышлять и что взять в качестве метода интерпретации и понимания действительности. При принятии данной методологической позиции, как одной из тенденций миропонимания, возможны позитивные сентенции этого мировоззрения. Однако объяснить весь современный мир исключительно данным мировоззрением, конечно, нельзя.

Таким образом, в качестве позитивного момента в мировоззрении постмодерна следует отметить то, что он, возможно, есть, по сути своей, некая критическая фаза трансформации и переосмысления определенной части философского знания. Это может создавать ряд условий для развития и объективации личности, актуализировать поиск индивидуальных смыслов и ориентиров, стимулировать возможность критики и творчества. В качестве деструктивных моментов философии постмодерна можно отметить разрушение и смерть традиции, саморазрушение и деструкция культурных форм.