СОВРЕМЕННАЯ КИТАЙСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ: КОНФУЦИАНСТВО И МАРКСИЗМ  

Аннотация. В начале XXI века в КНР сформировалась двухконтурная идеология, в которой на фундаменте традиционной культуры активно развиваются концепты рыночных реформ и народной демократии. Конфуцианство, даосизм и буддизм определяют повседневные нормы поведения индивидов в общественной жизни. Основой «китайского социализма с рыночными характеристиками» стала марксистская теория развития производительных сил в соответствии с производственными отношениями. Приоритет общественных интересов над личными выгодами, отрицание индивидуализма, конкуренции и классовой эксплуатации успешно совмещаются с китайскими постулатами гармонии человека и окружающего мира.

Ключевые слова. Коммунистическая партия Китая, К. Маркс, Конфуций, «китайский социализм с рыночными характеристиками».

Введение.  

В середине XIX века Китай столкнулся с вызовом европейских держав и попал в полуколониальную зависимость. Только в середине XX века Поднебесная сумела преодолеть тяжелейший формационный кризис, восстановить социальную стабильность и начать комплексную модернизацию. «Большой скачок» Мао Цзедуна, рыночные реформы Дэн Сяопина и «политика высокого профиля» Си Цзинпина вывели КНР на ведущие роли в мировой экономике и политике.

Успешное социальное, экономическое и культурное развитие невозможно без формирования идеологии, определяющей для государства, общества и индивида место в мире и формирующей цели развития. Усилиями китайских интеллектуалов новая модель модернизации была синтезирована с фундаментом традиционной культуры – даосизмом, буддизмом и конфуцианством. Администраторы и политики сумели использовать новейшие западные технологии вместе с древней мудростью. Идеал гармонии и стабильности стал моральной основой для динамичных инноваций при переходе от индустриальной к пост-индустриальной экономике. 

Основная часть.

Идеология – это европейское изобретение Нового времени. Просветители XVIII века сформировали тип мышления, в котором на основании научных данных, национальных исторических традиций и философских концепций, формировались политические программы общественного развития. Европейские идеологии предполагали базовую конфликтность политических отношений, основанных на полярных отношениях «свой–чужой», «друг–враг». После Великой Французской революции 1789–1794 гг. в Западной Европе началось формирование политических партий, отличающихся своими идеологическими концептами (паттернами) – либералов, консерваторов и социалистов.

Создатели идеологий систематизировали рациональное знание об окружающем мире и обеспечивали стабильное упорядоченное восприятие индивидами хаотичного внешнего мира. Такая систематизированная информация становилась основой рационализации индивидуального и коллективного поведения. Развитая идеология доминирующей политической партии – это общепринятая система пространственно-временных и ценностных координат, «образ мира» и «национальная идея», мотивирующие поведение граждан. Политические идеологии играют роль надстройки для культурного фундамента – системы ценностей, моральных и правовых норм [3, с. 8–12, 23–25, 56–58].

Китайское мировоззрение принципиально отличается от европейского в своих фундаментальных основах. Европейское рациональное знание, философия, естественные и гуманитарные науки, возникло в Древней Иудее и Греции в «осевое время» I тысячелетия до н.э., открытое Карлом Ясперсом. Пророки Ветхого Завета и мыслители Эллады видели в мировом развитии циклы борьбы космоса и хаоса, порядка и беспорядка, Бога и дьявола. Это стадиальное мировоззрение трансформировалось в современной европейской науке в концепции исторических эпох или общественных формаций. Но мифологические принципы бинарных оппозиций и циклического времени являются основой всех культур, созданных человечеством.

Конфуций и другие китайские теоретики «осевого времени» также видели в окружающем мире борьбу космоса и хаоса, но воспринимали историю совершенно по-другому. В отличие от Европы, в Китае смены правящих династий не разрушали фундамент культуры, унаследованный  от первобытного общества. Традиция общения шамана (медиума) с духами Неба и Земли и древнейший, универсальный для всех народов культ предков создали целостный гармоничный универсум. Для китайцев существует целостное прошлое – магическое пространство, в котором действуют духи предков и с которыми необходимо поддерживать постоянную связь. В китайском мышлении нет различия материализма и идеализма, нет понятия сотворения и гибели мира. Материальная Вселенная в целом, природные объекты и общественные явления – это только временные воплощения мировой энергии (ци), определяющей Дао, вечную текучую реальность. Все фиксированные в чувствах и сознании формы окружающего мира относительны и непостоянны. Китаец сохраняет верность традиции, но в то же время гибко приспосабливается к изменяющейся действительности [5, с. 13–14].

В XVI веке христианские миссионеры увидели в Китае страну без привычной для них религии и философии. Только во второй половине XX века синологи смогли преодолеть европоцентристские стереотипы и поняли, что в Китае существует особый тип религии (цзунцзяо), как духовной практики общения человека с сакральным миром. В XIX веке китайцы заимствовали этот термин из японского языка, чтобы обозначить все «чужие» религии, от буддизма до христианства и ислама. Цзунцзяо – это «учение предков», а цзяо, т.е. «учение» одновременно обозначало религиозные доктрины, философские и научные концепции. В китайском мировоззрении в отличие от западного, нет различия религии и науки, сакрального и научного знания.

Вместо христианской молитвы или мусульманского намаза в Китае существует поклонение (бай), т.е. ритуальное общение с духами предков. Китайцы не верят в духов своих предков в западном понимании, как призраков потустороннего мира, но ощущают их постоянное присутствие в своей повседневной жизни. Дэ – совокупность конкретных повседневных обязанностей индивида, которая очень отдаленно похожа на абстрактное понятие добродетели европейских моральных систем. Вера (синь) – это доверие подданных к главе государства, древнему «небесному государю» (тяньвану) или современному Председателю КНР, а правителей к «знакам Неба», открываемым современными медиумами – квалифицированными экспертами. Понятие общества (шэхуэй) – это «собрание вокруг алтарей предков», объединение индивидов на основании родственных или соседских связей. Все явления общественной или индивидуальной жизни происходят под покровительством духов, которые могут помочь или навредить своим потомкам [4, с. 15–18].

Китайский мыслитель или администратор, «благородный муж» (цзюнь-цзы) не только изучал труды древних мудрецов, но также спорил с ними и пытался понять их поступки. Познание истории в Китае заменило постижение Бога ветхозаветными пророками и христианскими богословами. Соотнесение индивида с историческими персонажами стало способом самопознания, как определения своего места в мире, в пути деяний предков своего рода или семьи. Существующий мир – это совокупность следов мыслителей и героев, часто анонимных, но обязательно воплощенных в мифо-истории [5, с. 13–14].

Китайский гармоничный мировоззренческий синкретизм очень точно выражен в формуле: «даосизм – это сердце, буддизм – это кости, а конфуцианство – это плоть». Учение Конфуция стало основой теории государственного управления, даосизм – народной медицины, а буддизм – практики духовного и физического развития личности. В Китае парадоксальным образом совмещается культ книжной культуры и внутренних духовных практик самосовершенствования. В VI веке основатель китайского чань-буддизма Бодхидхарма учил своих последователей «не использовать письменные знаки». Духовное самосовершенствование требовало не формализованных книжных знаний, а достижения внутренней гармонии через медитацию и самосозерцание. Конфуций наставлял своих учеников, что «учение без размышления – это потерянный труд», и что лишь тот, «кто постигает новое, лелея старое, может быть учителем» [1, с. 22]. Таким образом, в китайском мировоззрении сочеталась верность исторической традиции и прагматичный динамизм в восприятии новаций.

Разумеется, китайская культура, как и ее западные аналоги, развивалась, накапливая знания в письменной форме. Но китайские каноны (цзин), «Канон перемен» («И цзин»), «Канон Пути и Благодати» («Дао дэ цзин»), «Беседы и размышления» («Луньюй») не являются неизменными сакральными писаниями, а служат практическими руководствами для индивидуальной деятельности. Изменение оригинального текста Лао-цзы, Конфуция или Мо-цзы в Китае никогда не считалось преступной ересью. В школах и монастырях использовались десятки списков трактатов древних мыслителей, и все они считались одинаково истинными [4, с. 21–25]. Именно поэтому в современном Китае не хотят принимать западного авторского права, жестко привязывающего письменный текст или другую интеллектуальную продукцию к личности ее создателя.

Во второй половине XIX – первой половине XX веков в китайское интеллектуальное пространство проникли учения европейских мыслителей. В ожесточенном противоборстве в современном социалистическом Китае победили идеи К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. После всех эксцессов маоистского периода в китайской идеологии происходит синтез концепции социалистического строительства и конфуцианской этики. В 1997 году Председатель КНР Цзян Цземин отметил важность использования в общественной практике культурного наследия, накопленного за пять тысячелетий китайской истории. В 2011 году Си Цзинпин на открытии учебного семестра в Центральной партийной школе в Пекине подчеркнул, что Китай – это единственная из четырех древнейших цивилизаций, которая, в отличие от Индии, Месопотамии и Египта, сохранилась и продолжает динамично развиваться. Основой устойчивости китайской цивилизации является верность своей исторической традиции и способность учиться у других народов [6, с. 7–8].

Современная китайская идеология использует марксистские парадигмы базиса и надстройки, производительных сил и производственных отношений в объяснении цивилизационной динамики вызовов и ответов. Бережное отношение к историческому наследию и гибкое применение инноваций требует постоянной взаимной адаптации базиса и надстройки, разрушения старого и внедрения нового. Историческая эволюция осуществляется китайскими лидерами в постоянной учебе у истории, практики и народа, как непрямой спиралевидный рост методом проб и ошибок.

В процессе социалистического строительства Коммунистическая партия встречается со множеством как предвиденных вызовов, «серых носорогов», так и непредвиденных «черных лебедей». Задача китайского руководства и народа заключается в превращении вызовов из препятствий в новые возможности для развития. Китайские лидеры, начиная с Мао Цзедуна, всегда избегали догматического стиля мышления и никогда не доверяли учебникам, переведенным с английского и с других языков. Они хорошо понимали, что не существует универсального способа действий, пригодных для всех ситуаций. Китайские коммунисты внимательно изучали, но не копировали чужие модели.

Первое коллективное поколение китайских руководителей во главе с Мао Цзедуном отразило японскую интервенцию, победило националистов в гражданской войне и перешло к социалистическому строительству. Второе поколение Дэн Сяопина начало в 1970-е годы рыночные реформы, открыло Китай для внешнего мира и поставило задачу создания общества умеренного процветания. Третье поколение Цзян Цземина столкнулось в 1990-е годы с двойным вызовом крушения социализма в СССР и глобального доминирования Запада. Тем не менее, Китай продолжил динамичное развитие, обеспечивая рост доходов населения и избежав «ловушки бедности» развивающихся стран. Четвертое поколение Ху Цзинтао в 2003 году ввело в идеологию китайского марксизма концепт народо-ориентированной модернизации, противопоставив его неолиберальной апологии свободного рынка.

Пятое поколение Си Цзинпина с 2012 года продолжает социалистическую модернизацию в условиях роста турбулентности международной системы и прямой конфронтации с США, как с лидером западного мира. Перед современным Китаем стоит задача достижения высших мировых стандартов научно-технического развития при опоре на внутренние источники. Решение данной задачи возможно при использовании стратегии скоординированного устойчивого развития всех социальных групп и регионов. В отчетном докладе на XIX съезде КПК 18 октября 2017 года Си Цзинпин выдвинул марксистский тезис народа – творца истории, как фундаментальной силы, определяющей будущее партии и страны. Председатель КНР заявил, что «научный социализм – это жемчужина в короне всей человеческой цивилизации, потому что подчеркивает роль народа, систематически применяет принцип народа ко всем теориям и практикам».

Си Цзинпин подчеркнул, что народо-ориентированная модернизация – это не абстрактный принцип, а комплексная практика во всех сферах общественно-экономического развития. Первая и главная цель марксистской идеологии, ставшая базовым идеалом китайской нации – это достижение общего процветания, недопущение социального неравенства, эксплуатации и дискриминации. Партийный долг заключается в максимально эффективном использовании человеческих ресурсов для общественного развития, а государственной власти для интересов народа. Председатель Си отметил, что в классических китайских трактатах народная выгода считается корнем государственного управления [6, с. 10–14, 20–22].

Пятое поколение руководителей КПК–КНР признает «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, как один из базовых идеологических трудов. В этой квинтэссенции марксизма Си Цзинпин видит теоретическое обоснование комплексного гармоничного свободного развития личности и общества. Более ранняя работа Маркса, «Экономико-философские рукописи 1844 года» является воплощением деятельного гуманизма. Смысл общественного развития заключается в раскрепощении сущностных сил человека и в формировании его целостной сущности, освобожденной от капиталистической эксплуатации и отчуждения.

Развитие китайского марксизма шло от понимания абстрактного народа и классов к теории конкретной личности в ее гармоничных отношениях с государством и обществом. В этой смысловой точке и произошло смыкание с конфуцианством. Китайское мировоззрение не приняло либеральные идеи индивидуализма, конкуренции и абстрактно-формальных гражданских прав. Эти западные концепты не стыковались с постулатами традиционной культуры. Но идеалы Лао-цзы и Конфуция хорошо совмещаются с марксистской теорией коллективистского общества, свободного от классовой эксплуатации, подчиняющего индивидуальные интересы общественным [7, с. 10–14].

Заключение.

«Китайский социализм с рыночными характеристиками» – это многомерная двухконтурная идеология. Во второй половине XX века в ходе драматичных общественных катаклизмов произошло естественное перераспределение приоритетов. Конфуцианство, даосизм и буддизм генерируют нормы, регулирующие повседневную жизнь индивида, его взаимодействие с государственными органами, родственниками и соседями. Марксистские концепты определяют направления социально-экономического и политического развития. Марксизм, как учение западного происхождения, выполняет роль соединяющего звена между традиционной культурой и западными технологиями. Таким образом, китаец может поклоняться духам предков у домашнего алтаря, присутствовать на партийном собрании и работать на заводе, где производят современные автомобили или смартфоны.

Основа долголетия китайской цивилизации – это умение сочетать традиционную стабильность и прагматичный динамизм Дуализм китайского мировоззрения с активным началом ян и пассивным инь предполагает противоборство, но не уничтожение другого элемента. Путь человека в мире, его материальные и духовные творения это временные явления вечной реальности Бытия. Человек рождается, чтобы оставить свой след в вечности и в этом заключается его главное предназначение.