Отношения язычников России с православными и мусульманами

В прошлом очерке о язычниках мы затронули тему язычества в контексте общей культурологической характеристики вопроса, истории финноугорского язычества в России, пантеона богов, обрядовой и культовой сторонах религиозной жизни. При этом осветить эту сложную проблематику в полной мере одной статьей не представляется возможным. В условиях поликонфессионального общества, важным встает вопрос о том, каким образом язычники вплетены в общую ткань общественных отношений. Каким образом они относятся к другим религиям и их представителям, как относятся православные и мусульмане к данной социальной группе? Могут ли вызвать эти отношения социальную деструкцию или же протекают мирно и без конфликтов? К сожалению, на подобного рода востребованные вопросы нельзя ответить исходя из чисто умозрительных рассуждений без конкретного исследования в рамках узкой и закрытой эндемичной общности язычников с применением социально-психологической методологии и контентным использованием пакета надежных и апробированных методик.

Используемые методы для настоящего исследования, следующие: анкетирование, пять утверждений на само- и взаимоотношения, семантический дифференциал, модифицированный тест Розенцвейга, проективный метод депривации, адаптированный к возрасту и к субкультурам.

Отбор язычников для исследовательской работы. Ввиду того, что сфера религиозных ориентаций субъекта является «интимной» стороной внутренней его жизни, исследование межконфессионального восприятия было сопряжено с рядом проблем, касающихся, прежде всего мотивации респондентов на предмет исследования и вхождения в контакт с ними. Специфика работы требовала от исследователя терпения, соответствующих навыков и огромных моральных затрат. Между тем многочисленные пробы, ошибки и наработки позволили войти в контакт с верующими различных религий. Опрос производился в учебных заведениях (духовных и светских), а также местах отправления религиозных обрядов. Отобрать репрезентативную выборку среди молодых людей, глубоко исповедующих древние традиции финно-угорских народов, в настоящее время не представляется возможным. Отбор производился среди тех респондентов, которые не ходят в православную церковь, незнакомы «изнутри» с православной или мусульманской догматикой и обрядами, для чего была использована не стандартизированная беседа на предмет выявления каких-либо других конфессиональных ориентаций. Мы с трудом отобрали необходимое количество испытуемых, которые заявляли: «в церковь не ходил»; «в мечети ни разу не был и не хочу туда идти»; «в храме не была и туда не собираюсь»; «я не православная, а язычница» и т.п. Однако даже при наличии подобных ответов трудно исключить влияние религиозных культур православия и ислама на систему перцептивных установок соответствующей группы респондентов. Как уже отмечалось выше, язычники марийцы и удмурты особенно сильно подвергались воздействию со стороны православия, хотя влияние ислама тоже имело место быть, но в меньшей мере. Обратная тенденция возвращения к язычеству в слоях марийского этноса стала наблюдаться уже после «привития» православия, которое в период тотального атеизма потеряло прежнее идеологическое влияние. Существовала и другая, хотя и менее малочисленная часть язычников, которые практически не подверглись конфессиональной экспансии. Выявить и развести респондентов по данным двум группам представляется практически невозможным, ввиду чего в отборе язычников приходилось ограничивается простым фактором ориентации субъектов на конфессиональную идентичность себя как «язычника» или «язычницы». Для более полной картины видения межконфессиональных отношений, в качестве фоновых групп в исследовании так же принимали участие православные и мусульмане.

Теоретико-концептуальное обоснование. Тешфел Г. [1,167] первым стал рассматривать социальность как объект через предмет межгрупповых отношений, обозначив их в качестве самостоятельного раздела в социальных теориях. Досконально проработав его, теоретически и экспериментально обосновав, он доказал, что межгрупповые отношения разворачиваются в когнитивном поле социального восприятия. То есть общественные отношения в конкретном аспекте межконфессиональной проблематики целесообразно рассматривать в плоскости социокультурных форм восприятия: где культурный фактор определяет конкретику и своеобразие социального восприятия. В настоящее время именно межконфессиональное восприятие как «древний» вид перцепции «Мы-Они», все более рельефно выделяется на фоне других форм общественных отношений. Межконфессиональное восприятие можно представить в качестве «невидимой» социальной структуры, в своем содержании выступающей как особый социокультурный процесс. Межконфессиональное восприятие есть сложная (невидимая) цепь социальных связей и шаблонов, культурных разграничений, которые, распространяясь на широкие сферы общественной жизни, могут способствовать стабильности, но в большей мере, в силу полярностей ценностных систем, способны актуализировать в себе социальные противоречия.

За основу концептуальной позиции принята идея «социального восприятия» Дж. Брунера [2, 99-100], разработанная в рамках программы углубленного понимания перцептивных процессов – New Look. Термин не соотносится с «восприятием» как субстратом чувственных ощущений. Его следует понимать как кантовскую синтетическою, априорную, перцептивную форму, с которой сообразуются внешние социальные объекты. Оно предопределено заранее сложившимися представлениями. В межгрупповом содержании (его объектами и субъектами) являются сами группы, социальное восприятие несводимо к сумме составляющих его интрасубъективных представлений (теория социальной идентичности Г. Тешфела). Являясь интерсубъективным образованием, общность продуцирует в восприятии «чужих» качественно своеобразные групповые формы. По отношению к субъективным, они более ригидны, пристрастны, «устойчивы к воздействиям», заранее заготовлены (но дольше формируются). Весь комплекс данных представлений транслируется в сторону «общности объекта»: С⇨О. Объект-общность имеет собственные схемы восприятия тех, кто их в свою очередь воспринимает, т.е. объект-общность является одновременно субъект-общностью. Таким образом, проявляется не просто одностороннее социальное восприятие «иных»/ «чужих», а взаимоотношения, представленные в актах взаимовосприятия, т.е. межгруппового восприятия: СО⇦⇨СО. Схемы межгруппового восприятия в своем поле взаимо-восприятия могут иметь более сложные формы и включать несколько общностей.

У. Гадиланст [3, 218] отмечает, что межгрупповые отношения активизируют схемы восприятия, которые в своем содержании во многом предваряют эти отношения. Чужая общность воспринимается через культурный прототип «Мы–группы». Сфера общественных отношений между конфессиями, где они являются субъектами и объектами взаимовосприятия, определяется как межконфессиональное восприятие.

В задачи данной публикации не входит подробный анализ существующих концепций межгруппового восприятия. Нас, прежде всего, интересует межконфессиональная сторона межгрупповой перцепции и ее основная единица — интроект-образ.

 Межконфессиональная перцепция предполагает наличие в сознании воспринимающего субъекта интроекта чужой религии, представленного в устойчивом образе той или иной степени сформированности. Эти образы формируются и сохраняются, длительное время используются при общей оценке представителей другой религии и определяют поведенческие стратегии по отношению к ним. На формирование образа также большое влияние оказывает собственное вероисповедание или ориентация на таковое. Собственная религия как «эталон должного» определяет точку отсчета в восприятии других религий.

Результаты эмпирического исследования

Отношение язычников к другим религиям и их представителям

Образы и стереотипы. Актуализация, эмоциональное содержание и наличие стереотипов в межконфессионального восприятия язычников имеет присущие только им специфические особенности. Наиболее интенсивно актуализирован образ ислама, собственной религии и православия. Другие актуализированы менее выражено, либо вообще не актуализированы. Наибольшее количество позитива язычники проявляют по отношению к себе и православию, негатив имеются, но их не так много. Православные не платят им взаимностью. К исламу и большинству нетрадиционных религий молодые язычники проявляют значительно больше негатива, чем позитива.

В целом же межконфессиональное восприятие язычников характеризуется самоизоляцией и обособленностью.

Относительно распространенности типовых высказываний в оценках своей и чужой религии необходимо отметить достаточно большое количество именно религиозно культовых характеристик язычества. Это является показателем актуализации именно конфессиональной перцепции, а не какой-либо другой.

Оценочные суждения. Выявлены следующие типовые и стереотипные: мусульмане — злопамятные, высокомерные, хитрые; православные- добрые (добродушные), честные, трудолюбивые. Как мы видим, негативных стереотипных суждений по отношению к православным у язычников нет, чего нельзя сказать о мусульманах. Язычники добрые, трудолюбивые, вежливые, самостоятельные, отзывчивые.

В силу эндемичности язычников как конфессиональной группы, следует обратить на нее более пристальное внимание. Как религия данная группа — очень интересный феномен, поскольку стоит как бы особняком от мировых традиционных религий, таких как ислам, христианство. Язычество, в нашем случае финно-угорское (марийское и удмуртское) представляет собой культурную общность, которая в сложных исторических условиях конфессиональных экспансий отстояло свою самобытность.

В отношении других религий стереотипные характеристики в восприятии язычников обнаружены не были. У язычников наиболее актуализирован их собственный образ, а также ислама и православия. Образы других религий актуализированы менее выражено, либо вообще не актуализированы. По уровню распространенности суждений, т.е. их стереотипности, с уже перечисленными религиями у язычников представлена лишь своя собственная. Язычники в большей мере в позитивных оценках отдают предпочтение православию, чем исламу. И даже более позитивно оценивают не собственную религию, а православную.

Сила и активность. Практически всех православных, мусульман, даже баптистов язычники представляют более активными, чем самих себя. Ввиду данных особенностей, их тип межконфессионального восприятия попадает под определение маргинального.

Осведомленность. Примечательно что при эмоциональном отождествлении с собственной религиозной культурой, язычники верующие недостаточно о ней знают, т.е. не осведомлены о культе и другого атрибутах собственной веры (но имеют желание узнать больше). Кроме того, язычникам нравятся многие аспекты православной и исламской культуры, представленные преимущественно в массовых празднованиях (пасха, курбан- байрам).

Поведение в ситуациях смоделированного конфликта. У язычников выявлена актуализация и сформированность межконфессиональных представлений, специфически проявляющихся в ситуациях депривационного воздействия со стороны представителей различных религий. Язычники наиболее выражено по отношению к мусульманам и протестантам демонстрируют агрессию. Менее – она выражена по отношению к представителям православия и к своим язычникам. В целом язычники демонстрируют примат агрессивной, либо игнорирующей нелояльности. Нелояльность носит выборочный характер и зависит от конфессиональной принадлежности деприватора. По отношению к представителям собственной религии нелояльность уменьшается, а лояльность либо усиливается, либо имеет тенденцию к усилению.

Отношении к язычникам

Оценочные суждения. Большинство религиозных групп воспринимают язычников вне зоны позитива. Это является следствием негативного стереотипа «язычника» в авраамических традициях. По отношению к язычникам суждения и стереотипы [3, 281] с позитивной окраской вообще не выражены, что еще раз иллюстрирует их маргинальное положение среди традиционных конфессий. Итак, язычники: злые (злопамятные), многобожники, грешники, хитрые, чернокнижники (колдуны) и др. В целом же восприятие язычников характеризуется изоляцией и обособленностью. Подобная обособленность язычников как конфессиональной общности является следствием негативного восприятия со стороны практически всех конфессиональных сообществ. «Язычник» с позиции ислама и христианства скорее есть некое ругательство, чем образ конкретной общности. Язычники находятся в положении изгоев, и вывести их из этого положения в глазах мусульман и православных по определению может лишь отказ от самого язычества как веры.

Сила-активность. Православные воспринимают язычников как крайне негативную слабую, малоактивную религиозную традицию с «заблудшими верующими» и «богопротивными обрядами». Выявлен активно-обосабливающийся тип восприятия. Обособление проявляется на всех трех уровнях. Мусульмане воспринимают язычников следующим образом – слабая, малоактивная религия, с «богопротивными членами, слишком злонамеренными», чтобы вести с ними переговоры. Выявлен активно обосабливающийся тип восприятия, характеризуется отторжением на эмоциональном, когнитивном и поведенческом уровнях.

К язычникам выявлен активно обосабливающийся тип конфессиональных отношений и восприятия, характеризуется отторжением на эмоциональном, когнитивном и поведенческом уровнях. Между мусульманами и язычниками выявлена высокая степень межконфессионального напряжения, и наиболее сильный уровень конфликтности по сравнению с православными. Отметим, что язычники проявляют интерес к православию (вплоть до религиозного синкретизма), у половины респондентов данный интерес сочетается с обособлением от православия на эмоциональном уровне.

Осведомленность. По данному параметру как православные, так и мусульмане хорошо знают о наличии язычников как названия финноугорской религиозной традиции, но при этом желание что-либо узнать о ней более подробно не каким образом не проявляют.

Поведение в ситуациях смоделированного конфликта. Как православные, так и мусульмане к язычникам проявляют агрессию, нелояльность, большую неадекватность, остаточную обиду и озлобленность.

Итак, тип отношения к язычникам со стороны представителей других религий, как собственно и самих язычников, можно определить как маргинальный. У них обнаружены некоторые аномалии, связанные с инверсией внутригруппового фаворитизма. Сложное положение этой религии сопряжено с тем, что стремление «вернуться к корням» и идентифицировать себя как «язычника» соотносится с негативизмом и обособлением со стороны мусульман и православных – наиболее многочисленных традиционных религий. Маргинальность язычников проявляется в поверхностной идентичности (у них диффузные аутообразы), в их оторванности от «нитей традиций» (нет четких представлений о собственных верований), в противоречивых тенденциях к обособлению от православия и ислама и одновременно тяготению к ним (особенно к православию). Маргинальность в свою очередь чревата социальной деструкций.

При всем вышесказанном следует отметить, что язычники не замыкаются в узком мире собственной религиозной общности, будучи отвергаемы православными и мусульманами все же стремятся выстроить отношение именно с ними, а не с кем-либо другим. Демонстрируют толерантность к атеистическому мировоззрению.

В целом же говорить об органическом сожительстве язычников с другими конфессиональными группами пожалуй не приходится. При отсутствии выраженных открытых и явных конфликтах в поле отношений язычники фигурируют как отверженные и маргинальные. Языческая молодежь все более отрывается от своих традиций, выбирая либо секулярные мировозренческие ориентации, либо тяготеют к арабизму. Само же язычество, пожалуй, следует определить как культурный эндемик, нуждающийся в сохранении и поддержке, нежели как активную и самодостаточную пассионарную конфессиональную общность.