Роль коллективного бессознательного в современном обществе

2023 год, прошло более года с начала СВО — самого острого противостояния Востока и Запада со времён карибского кризиса. В российском обществе до предела накалены противоречия между условными славянофилами и условными западниками, но в одном они сходятся — и те и другие считают сегодняшний конфликт экзистенциальным. Похожие мнения прослеживаются у западных политиков, включая Джо Байдена, Риши Сунака, но интереснее всех на этом фоне выглядит Матеуш Моравецкий, премьер-министр Польши, прямо заявивший для Corriere della Sera, что конфликт на Украине является экзистенциальным. «Победа над Россией — это и польская, и европейская государственная цель» — утверждает Моравецкий. Казалось бы, ничего нового в западную риторику он не привнёс — все это и так было понятно, проскальзывало то тут, то там, но во-первых, господин премьер первый заявил об этом так открыто, а во-вторых, Польша традиционно задет «ястребиный тренд» в Восточной Европе, а с начала СВО активно пытается утвердиться в роли общеевропейского флагмана в борьбе с Россией, сместив акцент с Германии и Франции. В этом контексте подобные заявления выглядят показательнее, нежели стандартная риторика США о ценностях демократии. Так или иначе, сегодня мало у кого даже в высших эшелонах власти остаются сомнения, что нынешнее положение дел можно перевести в затяжной статус-кво, и на этом фоне разворачивается внутренняя борьба медиа за «умы и сердца» простых людей. Внесем немного ясности по поводу расстановки сил конкретно в российском обществе и разберемся, при чем здесь архетипы.

Для начала постараемся выяснить, что такое архетип, архетипичный образ и коллективное бессознательное по Юнгу. Полностью отрицая концепцию tabula rasa — идею о том, что человек рождается словно чистый лист и наполняется содержанием исключительно с помощью чувственного восприятия мира, Юнг утверждал, что каждый человек несёт в себе пережитый опыт прошлых поколений на одном из уровней своей психики — на уровне коллективного бессознательного, являющегося неким общим знаменателем для человечества в целом. В коллективном бессознательном содержатся архетипы — базовые механизмы, по которым функционирует определённые «вечные» образы. К примеру, Юнг выделял архетип «мудрого старца». Мудрым старцем становится человек, достигший гармонии с собой, со своим эго, мудрый старец не подвержен страстям, он созидает и созерцает. В истории, в искусстве, в культуре и в обычной жизни архетипы наполняются содержанием — так к мудрым старцам можно отнести и античных философов, и волхвов, принёсших дары новорождённому Христу, и даже литературных персонажей вроде волшебника Гэндальфа. Это архетипичный образ, кочующий в сознании, а точнее в коллективном бессознательном, уже не первую тысячу лет. И подобных образов, по словам того же Юнга, бесчисленное множество, а классифицировать их все невозможно. Вы, наверное, спросите, при чём здесь конъюнктура современного общества? Несмотря на весь апломб прогрессивного сообщества, у нас разворачивается не противостояние цивилизованности с варварством, а противостояние классического коллективного бессознательного и присущих ему архетипов с попытками деконструкции данной ментальности, неизбежно ведущими к деградации.

В недавней статье Bild опубликовали результаты социального опроса, и, как выяснилось, в случае войны 24 процента опрошенных немцев уехали бы из страны в кратчайшие сроки, а 33 процента опрошенных попытались бы продолжить жить как прежде. При этом защищать свою страну готовы 10 процентов немцев. Результаты крайне интересные, поскольку после начала СВО Россию покинули порядка миллиона человек, что составляет меньше одного процента населения. Связано это с тем, что российское общество довольно традиционное, все ещё близкое к некому исконному порядку, но от того не менее парадоксальному. Бердяев пишет, что Россия — самая анархическая в мире страна, при этом она страна «инертного консерватизма, крепкого быта и тяжёлой плоти». Первое рождает в человеке мятеж, второе приближает к корням. В разгар так называемой новой этики данная противоречивая ментальность воспринимается миром особенно остро, к такому умозаключению приходишь, считывая нарративы российских «западников». Меньше одного процента уехавших из России из-за частичной мобилизации и 24 процента, готовых уехать, в Германии. Связано это с тем, что после Второй мировой войны немцев принудили к радикальной форме ревизионизма, граничившей с потерей национальной идентичности. В результате этого процесса у народа «выветрилась» метафизика войны и архетип воина-защитника. Россию эта участь обошла стороной, многие россияне в той или иной форме сталкивались с войнами или их последствиями, а также ставшие частью народной культуры триггеры, такие как Вечный огонь или Могилы Неизвестному Солдату, активируют в каждом то самое коллективное бессознательное, заставляют вспоминать то, что люди сами не переживали. Это очень важная черта русского народа, которая уже недоступна для большинства представителей западного мира, так как не только ревизионизм, но и идея абсолютного обывательского комфорта размывает исконную ментальность. Нет ничего удивительного в том, что русский человек уважает сам концепт солдата, он уважает тяготы, которые солдат переносит – речь идет в первую очередь о простом народе. Творческая интеллигенция и буржуазия, многие представители которой сформировались в «тепличных» условиях, далеко от простонародья, либо во внутренней эмиграции, может позволить себе быть категоричной в отношении солдата, руководствуясь вроде бы верным мнением, что убивать людей плохо, но это мнение не учитывает никакого контекста и сложности сложившейся ситуации. В этой связи они довольно близоруки. Порой настолько, что дело доходит до двойных стандартов. Антитеза «Россия — Цивилизованный мир», к примеру, в полной мере отвечает двойным стандартам, учитывая, что люди уезжают от «милитаризованного» государства в Турцию, США, Израиль, Францию — и никаких внутренних противоречий это у них не вызывает.

Русский человек всегда будет уважать солдата, русский человек не любит господ, но любит тех, с кем он одной крови, одной трагедии, поэтому буржуазия, пускай и опальная, всегда будет проигрывать в борьбе за наиболее пассионарную часть населения, за готовых брать в руки оружие, и это при том, что маркетинг и брендинг у оппозиции гораздо качественнее, чем у пророссийских лидеров мнений.

Довольно трудно не впадать в крайности в подобных вопросах, но, на мой взгляд, в нынешнее время это важно, поскольку люди имеют право на альтернативное мнение. Дело не в том, что славянофилы хорошие, а западники плохие, этот конфликт тянется уже сотни лет, и можно смело сказать, что и западничество для России и части русских людей традиционно. Тот же Бердяев называл западников девятнадцатого века «великими людьми своего времени». Целью этой статьи является с помощью конкретных цифр, фактов и их анализа показать процессы, происходящие в обществе с точки зрения психологии. Россия столкнулась с серьёзными испытаниями, наша цель — помочь ей справиться. Закончим на сентиментальной ноте, процитировав Эдуарда Лимонова: «Там, на Востоке моего сознания, всегда будет жить жесткий и суровый, мой народ, ненавидимый и уважаемый во всем мире. Мой народ безумных Героев. В то время как Запад нежится в растительной слабости, ревнуя Историю к моей упрямой, сумасшедшей нации, продолжающей против всех и вся провозглашать идеалистические ценности эгалитарного общества».