Классические утопии

В этом цикле мы разберем и обсудим античные и средневековые проекты построения идеального государства / общества. Возможно, мы выглядим излишними консерваторами и ретроградами когда утверждаем, что принципиально ничего нового за последние 2500 лет самые выдающиеся мировые умы не придумали, и принципы создания идеального общества остались неизменными.

Разумеется, менялись исторические условия, развивались наука, техника и медицина, менялись взгляды на социально-экономические процессы, уменьшалась роль сакрального и, соответственно, возрастала значимость рационального фактора.

Однако, практически в любом более или менее основательном проекте преобразования общества мы легко обнаружим отсылки к Платону, даже если автор не знакомы с его философским наследием.

Впрочем, это не должно нас удивлять. Ведь 2500 лет – это всего лишь примерно 100 поколений, при этом далеко не каждое поколение делало шаг вперед в осмыслении взаимоотношений человек – общество – государство. Случалось немало топтаний на месте и отступлений назад.

Было бы очень здорово, если бы мы по уровню понимания той части человеческой природы, которая предопределяет создание государства как высшей формы общества, продвинулись хотя бы на 10 “поколенческих” шагов от старта, заданного Платоном. Но это, похоже, весьма оптимистическая оценка …

NB! В силу многих вполне объективных причин, термин “утопия” имеет сегодня негативный оттенок. Об этимологии этого термина мы поговорим при разборе “Утопии” Томаса Мора, а пока ограничимся определением, которое соответствует целям и задачам нашего исследования.

Утопия – это изображение некого идеального общественного строя [существовавшего ранее, существующего на момент написания труда, планируемого к осуществлению, воображаемого или реального] с целью дать образец и направление социальных преобразований, ведущих к воплощению идеала в жизнь.

Мы рассматриваем утопию как описание социального норматива идеального – по мнению автора утопии – общества.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Чтобы в самых общих чертах представить себе состояние древнегреческой правовой мысли до Пифагора и Платона, рекомендуем ознакомится с фрагментом произведения древнегреческого писателя и философа римской эпохи Плутарха, жившего во второй половине I века – первой половине II века после РХ.

В своем произведении “Пир семи мудрецов” он сводит за столом выдающихся людей, живших во второй половине VII – первой половине VI вв. до РХ и признанных “Семью мудрецами”.

При этом основных действующих персонажей – восемь, один из них – хозяин застолья [видимо, Плутарх решил примирить различные списки “Семи мудрецов”, увеличив их число на одного; в числе эпизодических персонажей есть даже Эзоп].

Это весьма разные люди:

Фалес Милетский – выдающийся геометр, считающийся первым философом;

Солон Афинский, Хилон Лакедемонян и Питтак Митиленский – выборные правители и законодатели;

Клеобул Линдский и Периандр Коринфский – два тирана [тогда этот термин не имел негативного оттенка, хотя критика тиранической власти уже была “мейнстримом”], т.е. правителя с неограниченной властью;

Биант Приенский – оратор и правовед;

Анахарсис – сын скифского царя, врач и изобретатель.

В диалогах на пиру Плутарх использует реальные и приписываемые древнегреческим мудрецам высказывания по самым различным вопросам человеческой жизни.

Нас интересует два фрагмента, в первом из которых мудрецы высказываются относительно правителей, во втором – народовластия и законов.

О правителях

Солон: «Я так полагаю, что более всего стяжает славы царь или тиран тогда, когда он единовластие над гражданами обратит в народовластие».
Биант: «И когда он первый явит образец покорности законам».
Фалес: «Счастье правителя — в том, чтобы умереть своею смертью и в преклонном возрасте».
Анахарсис: «И не один среди всех будет разумен».
Клеобул: «И не будет легковерен к речам ближних».
Питтак: «И добьется, чтобы подданные боялись не его, а за него».
Хилон: «Дело правителя — помышлять не о смертном, а о бессмертном».
Периандр: «Одно могу добавить: все, что сказано, едва ли не должно всякого человека разумного отвратить от власти!»

О народовластии и законах

Солон: «В том государстве лучше всего правление и крепче всего народовластие, где обидчика к суду и расправе привлекает не только обиженный, но и необиженный».
Биант: «Крепче всего народовластие там, где закона страшатся, словно тирана».
Фалес: «[Лучшее государство] то, в котором нет ни бедных граждан, ни безмерно богатых».
Анахарсис: «[Лучшее государство] то, где лучшее воздается добродетели, худшее — пороку, а все остальное — поровну».
Клеобул: «Самый разумный тот народ, в котором граждане боятся больше порицания, чем закона».
Питтак: «[Лучшее государство] то, где дурным людям нельзя править, а хорошим нельзя не править».
Хилон: «Лучшее государство — то, где больше слушают законы, меньше — ораторов».
Периандр: «Кажется мне, что все здесь хвалят такое народовластие, которое более всего подобно власти лучших граждан».

С полным текстом “Пира семи мудрецов” можно ознакомиться по ссылке.

http://simposium.ru/ru/node/1083#_ftnref85

Как мы видим, это все общие красивые фразы, с которыми сложно спорить, но они не дают никакого ориентира относительно того, как именно должно быть устроено государство и, главное, – кто должен выступать законодателем.

Альтернативой древним законам, установленных богами и тираническому законотворчеству были демократические законы, предполагающие возможность их изменения волей народа [иногда – советуясь с оракулами и пифиями, иногда – без этих формальностей].

Именно древнегреческая демократия с ее политическими и электоральными процессами, схожими с современными, во второй половине V – первой половине IV до РХ, породила софистов, во многом игравших роль современных политконсультантов и имиджмейкеров.

Следующий короткий фрагмент из диалога “Государство” – классический антидемократический манифест, который оказал колоссальное влияние на сторонников элитарных [= антидемократических] взглядов на природу государства.

“Каждое из этих частных лиц, взимающих плату (большинство называет их софистами и считает, будто их искусство направлено против него), преподает не что иное, как те же самые взгляды большинства и мнения, выражаемые им на собраниях, и называет это мудростью, все равно как если бы кто-нибудь, ухаживая за огромным и сильным зверем, изучил бы его нрав и желания, знал бы, с какой стороны к нему подойти, каким образом можно его трогать, в какую пору и отчего он свирепеет или успокаивается, при каких обстоятельствах привык издавать те или иные звуки и какие посторонние звуки укрощают его либо приводят в ярость: изучив все это путем обхождения с ним и длительного навыка, он называет это мудростью и, как бы составив руководство, обращается к преподаванию, ничего, по правде сказать, не зная относительно взглядов [большинства] и его вожделений – что в них прекрасно или постыдно, хорошо или дурно, справедливо или несправедливо, но обозначая перечисленное соответственно мнениям этого огромного зверя: что тому приятно, он называет благом, что тому тягостно – злом и не имеет никакого иного понятия об этом, но называет справедливым и прекрасным то, что необходимо; а насколько но существу различна природа необходимого и благого, он не видит и не способен показать это другому человеку. И раз он таков, скажи, ради Зевса, не странным ли показался бы он тебе воспитателем?”

Для Платона и многих других древнегреческих мыслителей казалось недопустимым, чтобы политические лидеры потакали пожеланиям толпы. Задача мудрого правителя – вести народ к благу и справедливости, не спрашивая мнений и желаний толпы, ибо простой ремесленник или земледелец не способен постичь высшее благо, ради которого учреждается государство.

ЧАСТЬ I. ПИФАГОР

О Пифагоре и его учении достоверно мы знаем немного, его мистико-религиозно-философские взгляды дошли до нас в пересказах других древнегреческих авторов, которые зачастую сами использовали пересказы. Тем не менее, даже в такой “размытой” форме его идеи оказали огромное влияние на развитие европейской науки. А в современных терминах [разумеется – с большим упрощением] можно сказать, что он первым “оцифровал” Вселенную.

Для желающих ознакомиться с биографией Пифагора рекомендуем краткий, но весьма познавательный материал “Жизнь Пифагора”

Жизнь Пифагора

То, что Пифагор далеко не для всех современников был непререкаемым авторитетом, свидетельствует следующая эпиграмма другого выдающегося древнегреческого философа Ксенофана, высмеивающая пифагорейское учение о переселении душ [“метемпсихоз”]:

“Раз он проходит и видит — визжит от побоев собачка,
Жаль ему стало, и он слово такое изрёк:
“Полно, не бей! В этом визге покойника милого голос,
Это родной мне щенок, друга я в нём узнаю”.

Впрочем, в античную эпоху действовал негласный принцип, который можно сформулировать, перефразировав Ленина: “Общество только тогда что-то стоит, если умеет защищаться”. Пифагорейцы это наглядно продемонстрировали в сражении за город Кротон [юг Италии] против надменных жителей соседнего Сибариса [давших название понятию “сибарит”].

Воспитанные в строгой аскезе и послушании, занимавшиеся кроме духовных практик и изучения математики еще и гимнастикой [в наших терминах – физической подготовкой, включавшей борьбу, кулачный бой и военное искусство] члены пифагорейской общины приютившего их Кротона выступили против армии Сибариса – богатого города и торгового центра, пользовавшегося всеми преимуществами имевшейся возле него гавани. При этом инициаторами войны был тиран Сибариса Телий.

Жители Сибариса очень гордились своей конницей; их кони, по преданию, могли танцевать под музыку. Но в бою с пифагорейской пехотой они пали жертвой своего же умения: согласно тому же преданию, пифагорейские музыканты заиграли мелодию, под которую привыкли танцевать кони сибаритов, в результате чего боевой строй развалился и пифагорейцы одержали полную победу.

Возможно, про коней и музыку это такая же легенда, как и про божественное происхождение Пифагора, но победа Кротона над Сибарисом и полное разрушение последнего – исторический факт.

Так что авторитет Пифагора в Древней Греции держался не только на теореме о прямоугольном треугольнике и умении с помощью циркуля и линейки построить квадрат, в два раза большей площади, чем данный.

Но почему мы начинаем именно с Пифагора разговор об утопиях?

Главная причина состоит в том, что Пифагор пришел к мысли, что человек в состоянии постичь божественную мудрость, а, значит, способен создать справедливое / идеальное общество силами человеческого разума без прямого божественного вмешательства.

В существовавшей на тот момент греческой мифологической традиции именно боги устанавливали законы для людей. Так, например, своды законов Ликурга в Спарте и Солона в Афинах получили одобрение дельфийских оракулов, т.е. – самого бога Аполлона.

Но если Солон – реальный исторический персонаж, а Ликург, скорее всего, – собирательный образ нескольких спартанских законодателей, то царь Минос, который дал свод законов Криту, вообще считался сыном Зевса и Европы [т.е., на той знаменитой картине “Похищение Европы” Зевс в образе быка увозит Европу для зачатия Миноса], да еще и женатым на такой же внебрачной дочери бога солнца Гелиоса. Так что законы Миноса считались данными самим Зевсом, причем раз в 9 лет Минос, якобы, ходил в пещеру Зевса, чтобы получить советы по внесению изменений в законодательство.

Пифагор доказывал, что человек способен постичь гармонию мира и в соответствии с этим знанием создать идеальное общество или учредить идеальное государство. Кстати, именно Пифагор ввел в обиход понятие “философ”, заменивший ранее бытовавший термин “мудрец”.

Более того, деятельность пифагорейского союза демонстрировала систему подготовки таких философов – потенциальных правителей разного уровня, поставленную на поток. При этом жизнь в пифагорейской общине предполагала общее владение собственностью и жесткую аскезу, включающую вегетарианство.

Целью обучения было познание сущности и значения чисел. Современному читателю трудно себе представить, что в Древней Греции до Пифагора числа существовали только в связке с теми или иными предметами. Т.е., Пифагор первым стал использовать числа как абстракции, не привязанные к миру вещей [почти наверняка он получил это знание во время пребывания в Египте, но для европейской науки и культуры “первоисточники” находились в Древней Греции, а об уровне древнеегипетской науки и культуры в Европе стало известно только в XIX в.].

Аристотель утверждал, что пифагорейцы использовали математику для мистических, а не практических целей. Но конечной точкой приложения этой “мистики” должно было стать воспитание идеального человека

СПРАВКА

В каждом числе Пифагор аккумулировал тот или иной принцип, тот или иной закон, ту или иную активную силу Вселенной. Он утверждал, что основа всего сущего содержится в четырех первых числах, потому что складывая или умножая их между собой, можно найти и все остальные числа.

Единица – “монада”, «единое, как неделимое» у пифагорейцев также обозначала «божество» или «первое существо»;

Двойка – “диада”, символизировала материю;

Тройка — “триада”, идеальное число, так как является наименьшим, которое имеет начало, середину и конец, а также наименьшее из чисел, с помощью которого можно построить священный символ Аполлона – треугольник;

Четверка — “тетрада”, прообраз 4-х стихий — огня, воздуха, воды и тверди, 4-х сторон света (запад, восток, север и юг) и 4 измерений телесного мира, существующего в трехмерном пространстве и одномерном времени [постановкой времени в один ряд с тремя пространственными измерениями Пифагор предвосхитил подходы ХХ века!].

Мы указываем только малую часть свойств, которые пифагорейцы приписывали этим числам.

Геометрическими отображениями чисел были:

1 – точка;
2 – линия;
3 – треугольник;
4 – тетраэдр.

Нечётные числа были мужскими, чётные — женскими, цифра пять представляла брак, так как была суммой двух и трёх.

Идеальным числом пифагорейцы считали десятку, которая является суммой первых 4-х цифр.

Священным символом пифагорейцев бы Тетрактис – треугольник, из 10-ти точек в 4-е ряда – от 4-х до 1-го. Эта фигура описывала музыкально-числовую структуру космоса.

Пифагорейцы открыли пять правильных многогранников:

тетраэдр, который соотносится с огнем;
куб, соотносящийся с землей;
октаэдр, соотносящийся с воздухом;
икосаэдр, соотносящийся с водой;
додекаэдр – та самая “квинтэссенция” – “пятый элемент” или эфир.

NB! Нужно отметить, что мы не случайно используем термин “соотносится” вместо “символизирует”, ибо пифагорейцы считали, что мельчайшие частички этих элементов / стихий имеют форму правильных многогранников.

Пифагор доказывал, что Вселенная описывается цифрами от 1-го до 4-х, которые при добавлении к 10-ти становятся источником всего сущего. Цифры от 1-го до 4-х в сумме составляют 10 – священное число, которое представляет целостность и совершенство Вселенной.

Пифагорейцы открыли, что высота звука зависит от длины струны, а известные в то время музыкальные интервалы – октава, квинта и кварта – могут быть выражены соотношением между числами 1, 2, 3 и 4:

Деление струны 1:2 дает октаву, 2:3 – квинту, 3:4 – кварту. В этом проявляется целостность струны, которая содержит в себе все ноты, выражающиеся в долях единицы.

По мнению пифагорейцев, таким же законам гармонии подчинялось и движение небесных тел, что породило концепцию “музыки небесных сфер”, неслышной для простых людей, но постигаемой умом философами.

Пифагорейцы утверждали, что математика воспроизводит точный метод, с помощью которого Бог построил и утвердил Вселенную. Душу же, по мнению Пифагора, можно очистить через исследование и познание музыкально-числовой структуры космоса, которая выражена все в той же сумме первых четырех чисел.

Таким образом, Пифагор показал способ воспитания идеального человека, душа которого находится в гармонии [ключевой термин!] со Вселенной. А пифагорейский союз демонстрировал образ жизни общины гармоничных людей, отказавшихся от частной собственности, ведущих аскетический образ жизни и изучающих божественную сущность чисел.

Здесь, при желании, можно найти прообразы и монашеских общин, и каббалистических практик и, даже, масонских лож – в силу того, что пифагорейцы активно участвовали в политических процессах в тех полисах, где проживали.

Последний момент, на который хотелось бы обратить внимание – деление учеников Пифагора на акусматиков [можно перевести как “догматики”] и математиков. Такое деление соответствовало степени посвящения, причем математики были высшей “кастой”.

Акус­ма­ти­ки за­учи­ва­ли наи­зусть «акус­мы» (ина­че «сим­во­лы») – без­до­ка­зательные утверждения кос­мо­ло­гического, эс­ха­то­ло­гического и этического ха­рак­те­ра.

Примеры: «Что са­мое муд­рое? – Чис­ло», «Что есть ост­ро­ва бла­жен­ных? – Солн­це и Лу­на», «Зем­ле­тря­се­ние – сход­ка мерт­ве­цов».

Ма­те­ма­ти­ки за­ни­ма­лись нау­ка­ми на базе уче­ния о пер­во­на­ча­лах – ариф­ме­ти­кой, гео­мет­ри­ей, ас­тро­но­ми­ей, теорией му­зы­ки и космологией.

В качестве одного из первоисточников, из которых мы знаем о разделении пифагорейской общины на акусматиков и математиков, предлагаем ознакомиться с фрагментом труда неоплатоника Ямвлиха, жившего в III в. после РХ.

https://vikent.ru/enc/7211/

Предваряя следующую часть нашего исследования, укажем, что у Платона мы увидим явную параллель философов-правителей с математиками, а стражей – с акусматиками.

ЧАСТЬ II. ПЛАТОН: Идея Идеального Государства

Древнегреческий философ Платон [428/427 – 348/347 до РХ] находился под большим влиянием Пифагора, особенно это видно в одном из его центральных диалогов – “Государство”, где содержится множество ссылок на те или иные свойства чисел, которые нужно использовать в расчетах времени начала посевных и уборочных, спаривания домашнего скота, при вычислении лучших дат для зачатия здорового потомства стражей государства, и т.д.

В качестве примера приведем число 729 [9 в 3-й степени] – именно во столько раз, по Платону, удовольствие, испытываемое от служения своему народу царем-философом больше удовольствия, получаемое от своего правления тираном. А жизнь царя должна продолжаться 729 месяцев – чуть меньше 61 года.

Другое важное заимствование Платона у Пифагора – комплексная система обучения будущих правителей, в которую входят физическая и военная подготовка, изучение отдельных наук, включая музыку, а также диалектики [= философии].

Напомним, что ученики Пифагора делились на две категории, в зависимости от степени посвященности – “акусматики” [живущие в соответствии с пифагорейскими догмами] и “математики” [постигающие мудрость наук и продолжающие совершенствоваться].

Комментаторы Платона разделяют правящий класс в “Государстве” на правителей и стражей, но у него самого нет четкого разделения этих понятий: иногда весь правящий класс определяется как “стражи”, иногда из него отдельно выделяются “правители”, а иногда упоминаются “помощники стражей”. Но, в целом, никакой путаницы у читателей это не вызывает: из текста диалога “Государство” понятно, что у стражей имеется своя иерархия, связанная с проявленными способностями в процессе обучения и познания: кто-то прекращает его в 20 лет, кто-то – в 30-ть, кто-то – в 50…

NB! С точки зрения теории государства, Платон был первым или, одним из первых, кто предложил не сакральную / божественную, а утилитарную теорию возникновения государства: “его создают наши потребности”.

Главное действующее лицо диалога “Государство” Сократ утверждает: “Государство (…) возникает, как я полагаю, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но нуждается еще во многом (…) Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства” [в оригинале – полиса].

Главным признаком идеального государства Платон видит четкое и жесткое разделение труда, при котором каждый совершенствуется только в одном выбранном им деле. Речь идет не только о земледельцах, пастухах и ремесленниках, но и о купцах, торговцах и мореплавателях.

И здесь Платон вполне логично приходит к необходимости выделения особого сословия “стражей”, в функции которых входит защита государства от внешних врагов, поддержание внутреннего порядка и управление государством. Это должно стать профессиональной работой, которой человек посвящает всю свою жизнь, не отвлекаясь ни на что другое.

NB! Все эти представления Платона соединились с его революционной философией, которая в современной традиции именуется “объективным идеализмом”. Согласно Платону, истинный образ предмета мы должны искать в мире идей (эйдосов).

Мир идей существует независимо и обособленно от мира вещей. Идеи – вечные и неизменные субстанции, они – реальные и объективные предметы, которые являются эталоном и прообразом воспринимаемых нами предметов.

При этом душа бессмертна: она лишь временно находится в теле, потом уходит в царство чистой мысли и вновь возвращается на землю, где ей снова приходится быть в человеческом обличии.

Душа человека изначально знакома с реальными образами – идеями вещей. Будучи заключенной в тело человека, она способна припомнить эти идеи. Этот процесс называется анамнезис – «припоминание души».

Как это происходит? Исключительно с помощью разума. Мир чувственного восприятия, по Платону, это мир иллюзий, мир теней идей. В мире вещей все предметы находятся в изменчивости и непостоянстве, поэтому мы не можем полностью доверять нашему чувственному восприятию.

Но благодаря разуму мы способны познать мир идей, – “припомнить их”.

Стремление души к миру идей Платон сравнивает со стремлением к благу. И только философы, стремящиеся к познанию истины, способны увидеть реальный образ вещей и понять сущность объективного мира.

Хорошей иллюстрацией является перепалка между Платоном и Диогеном Синопским.

Когда Платон рассуждал об идеях, он применял термины типа “стольность” [идея стола] и “чашность” [идея чаши].
Диоген иронично заметил: “А я, вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу”.
На что Платон ответил: “Это понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума”.

NB! Платон исходил из того, что идея совершенного государства – такая же предвечная идея, как все прочие, и человеческая душа способна ее припомнить, если человек будет упорно стремиться к познанию, что тождественно стремлению к благу. И приведенные выше размышления, вложенные Платоном в уста Сократа, нужно воспринимать не как мысленный эксперимент, а как припоминание мудрой душой Сократа идеи идеального государства.

На такое способны далеко не все, а только философы, посвятившие познанию всю свою жизнь, – как Сократ и Платон.

Основой этого познания являются математика и геометрия [на входе в платоновскую Академию была надпись: “Не геометр да не войдет!”], которые имеют дело с идеальными объектами – числами и фигурами. Под прямым влиянием Пифагора, Платон в диалоге “Государство” очень четко различает два вида счета [мы бы сказали – “арифметики”] – привязанного к конкретным объектам и абстрактного.

Именно второй должен очень тщательно изучаться будущими правителями, чтобы прийти “с помощью самого мышления к созерцанию природы чисел – не ради купли-продажи, о чем заботятся купцы и торговцы, но для военных целей и чтобы облегчить самой душе ее обращение от становления к истинному бытию”.

Искусство счета, утверждает Платон устами своего главного персонажа Сократа “во многом полезно нам для нашей цели [управлению государством], если занимаются им ради познания, а не по-торгашески (…) оно усиленно влечет душу ввысь и заставляет рассуждать о числах самих по себе, ни в коем случае не допуская, чтобы кто-нибудь подменял их имеющими число видимыми и осязаемыми телами”.

В этом искусстве счета [=арифметике] “всякая единица равна всякой единице, ничуть от нее не отличается и не имеет в себе никаких частей”, а о числах “допустимо лишь мыслить, а иначе с ними никак нельзя обращаться”.

Другая наука, которой должны овладеть правители-философы – это геометрия. Здесь Платон также отмечает, что “при устройстве лагерей, занятии местностей, стягивании и развертывании войск и разных других военных построениях как во время сражения, так и в походах, конечно, скажется разница между знатоком геометрии и тем, кто ее не знает”.

Однако, главное предназначение геометрии – это познание вечного бытия, – “она влечет душу к истине и воздействует на философскую мысль, стремя ее ввысь”, а потому “надо по возможности строже предписать, чтобы граждане Прекрасного города ни в коем случае не оставляли геометрию: ведь немаловажно даже побочное ее применение (…) – в военном деле да, впрочем, и во всех науках – для лучшего их усвоения: мы ведь знаем, какая бесконечная разница существует между человеком причастным к геометрии и непричастным”.

Отдельно от геометрии Платон упоминает стереометрию, в сфере которой пифагорейцы также сделали немало открытий.

Еще одной наукой, которую должно изучать в идеальном государстве, является астрономия. У нее также имеется два аспекта – утилитарный и философский.

С одной стороны, “внимательные наблюдения за сменой времен года, месяцев и лет пригодны не только для земледелия и мореплавания, но не меньше и для руководства военными действиями”, с другой стороны, “небесным узором надо пользоваться как пособием для изучения подлинного бытия”.

И последняя из обязательных к изучению наук – музыка, задача которой не только извлечение приятных звуков, но познание гармонии природы [см. Часть I]: “Пожалуй, как глаза наши устремлены к астрономии, так уши – к движению стройных созвучий: эти две науки – словно родные сестры; по крайней мере так утверждают пифагорейцы”.

Проблема воспитания – ключ к построению идеального государства

1) Где взять правителей?

Перечисленные выше науки – это только предварительный этап обучения: “Счет, геометрию и разного рода другие предварительные познания, которые должны предшествовать диалектике, надо преподавать нашим стражам еще в детстве, не делая, однако, принудительной форму обучения”.

К 20 годам юноши, проявившие способности к перечисленным наукам, а также к телесным упражнениям, включая воинское искусство, будут допущены к изучению диалектики, т.е., философского метода познания истины.

Далее, “из этих юношей, когда им исполнится тридцать лет, надо будет опять-таки произвести отбор, окружить их еще большим почетом и подвергнуть испытанию их способность к диалектике, наблюдая, кто из них умеет, не обращая внимания на зрительные и остальные ощущения, подняться до истинного бытия”.

После еще пяти лет обучения, будущие правители должны будут в обязательном порядке занять государственные должности. Это должно стать испытанием как их способностям, так и моральным качествам – устоят ли они перед многими из открывающихся соблазнов.

Этот период занимает еще 15 лет, “а когда им будет пятьдесят, то тех из них, кто уцелел и всячески отличился – как на деле, так и в познаниях – пора будет привести к окончательной цели: заставить их устремить ввысь свой духовный взор и взглянуть на то самое, что всему дает свет, а увидев благо само по себе, взять его за образец и упорядочить и государство, и частных лиц, а также самих себя – каждого в свой черед – на весь остаток своей жизни”.

Вот такой тернистый путь философа-правителя у Платона – через “телесные упражнения”, науки, философию, государственную службу, включая военную, к вершине власти на благо государства. И при полном отсутствии личной выгоды!

2) Где взять граждан идеального государства?

Платон очень много и подробно рассуждает о том, как следует воспитывать детей в гармонии физического и культурного развития, приучая их к почитанию старших [как мы видим, идеальное государство Платона имеет черты геронтократии – в силу длительности процесса воспитания правителей], приучать к честности и справедливости уже в детских играх; при этом воспитатели должны отслеживать, какие способности проявляют дети, к чему лежит их душа.

Это весьма поучительные размышления, однако, в знаменитой VII главе “Государства”1 он в какой-то момент откровенно признает, что философы начнут создавать идеальное государство с того, что “кому в городе больше десяти лет, они отошлют в деревню, а остальных детей, оградив их от воздействия современных нравов, свойственных родителям, воспитают на свой лад, в тех законах, которые мы разобрали раньше. Таким-то вот образом всего легче и скорее установится тот государственный строй, о котором мы говорили, государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, для себя извлечет великую пользу”.

Т.е., по Платону – человека старше 10 лет перевоспитать для жизни в идеальном государстве уже невозможно!

NB! Очень важный тезис Платона состоит в том, что задача философов-правителей в том, чтобы создать счастливое государство, а не осчастливливать отдельные сословия: “Мы основываем это государство, вовсе не имея в виду сделать как-то особенно счастливым один из слоев его населения, но, наоборот, хотим сделать таким все государство в целом. Ведь именно в таком государстве мы рассчитывали найти справедливость”.

А потому он призывает своего собеседника: “не заставляй нас соединять с должностью стражей такое счастье, что оно сделает их кем угодно, только не стражами (…) Ведь если сапожники станут негодными, испорченными и будут выдавать себя не за то, что они есть на самом деле, в этом государству еще нет беды. Но если люди, стоящие на страже законов и государства, таковы не по существу, а только такими кажутся, ты увидишь, что они разрушат до основания все государство, и только у них одних будет случай хорошо устроиться и процветать”.

Согласно Платону, в идеальном государстве должны быть искоренены богатство и бедность. Главный персонаж его диалога “Государство” – Сократ приводит пример разбогатевшего горшечника, который не захочет совершенствоваться в своем ремесле, будет становиться все более ленивым и небрежным и станет худшим горшечником. С другой стороны “если по бедности он не может завести себе инструмента или чего-нибудь другого, нужного для его ремесла, то его изделия будут хуже и он хуже обучит этому делу своих сыновей и других учеников”.

Отсюда вывод: “и от того, и от другого – и от бедности, и от богатства – хуже становятся как изделия, так и сами мастера”.

Богатство и бедность объявлены главными врагами идеального государства – “одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая кроме новшеств – к низостям и злодеяниям”.

Но если это выглядит, возможно, несколько абстрактно, то следующее рассуждение Платона устами Сократа не теряет своей актуальности и по сей день: при значительном имущественном расслоении, в каждом государстве “заключены два враждебных между собой государства: одно – бедняков, другое – богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому. Если же ты подойдешь к ним как к многим и передашь денежные средства и власть одних граждан другим или самих их переведешь из одной группы в другую, ты всегда приобретешь себе союзников, а противников у тебя будет немного”.

NB! Знаменитое марксовское “Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет” – вполне гармонично следует из платоновских рассуждений.

Следующее интересное замечание Платона – идеальное государство должно быть ограниченных размеров, т.е., оно не должно стремиться стать империей: “государство можно увеличивать лишь до тех пор, пока оно не перестает быть единым, но не более этого (…) Мы дадим нашим стражам еще и такое задание: всячески следить за тем, чтобы наше государство было не слишком малым, но и не мнимо большим – оно должно быть достаточным и единым”.

ЧАСТЬ III. ПЛАТОН: Законы для идеального государства

В качестве вступления продемонстрируем важность незыблемого исполнения законов, невзирая на возможную их несправедливость, с точки зрения Платона.

Одно из прекраснейших и сильнейших мест раннего Платона – диалог “Критон”, в котором богатый и влиятельный почитатель Сократа Критон, посетив того в тюремной камере накануне приведения в исполнение несправедливого смертного приговора [Сократ должен был выпить вино с ядом за, якобы, непочтение к богам-покровителям Афин, введение новых богов и развращение юношества], предлагает философу бежать, – Критон готов все обеспечить, включая безопасное проживание Сократа вдали от Афин.

Но Сократ отказывается и произносит речь от имени афинских Законов:
“Скажи-ка, Сократ, что это ты задумал делать? Не замыслил ли ты этим своим поступком, который собираешься совершить, погубить нас, Законы, и все Государство, насколько это от тебя зависит? Или, по-твоему, еще может стоять целым и невредимым то Государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и отменяются? (…)
Скажи же, в чем провинились перед тобой и мы, и Государство, за что ты собираешься погубить нас? Прежде всего, не мы ли породили тебя? И разве не благодаря нам взял в жены твою мать отец твой и произвел тебя на свет? Укажи, порицаешь ли ты за что-нибудь тех из нас, которые относятся к браку? (…)
те, которые относятся к воспитанию ребенка и к его образованию? Ведь ты и сам был воспитан согласно им! Разве нехорошо распорядились те из нас, Законов, которые этим управляют, что предписывали твоему отцу, чтобы в твое воспитание входили музыка и гимнастика? (…)
А раз ты родился, взращен и воспитан, можешь ли ты отрицать, что ты наше порождение и наш невольник, – и ты, и твои предки? Если же это так, неужели ты считаешь, что твои права и наши права равны? И что бы мы ни намерены были с тобою сделать, неужели ты считаешь себя вправе противодействовать этому? (…)
Нельзя отступать, уклоняться или бросать свое место в строю. И на войне, и на суде, и повсюду надо исполнять то, что велит Государство и Отечество, или же стараться вразумить их, в чем состоит справедливость. Учинять же насилие над матерью или над отцом, а тем паче над Отечеством – нечестиво (…).
У нас, Сократ, есть много доказательств, что тебе нравились и мы, и наше Государство, потому что не обосновался бы ты в нем крепче всех афинян, если бы оно не нравилось тебе так крепко. Ты никогда не выезжал из нашего города ради празднеств, где бы их ни праздновали, – разве что однажды на Истм, да еще на войну; ты никогда не путешествовал, как другие люди, и не нападала на тебя охота увидеть другой город с другими законами. С тебя было довольно нас и нашего города – вот до чего предпочитал ты нас и соглашался жить под нашим управлением; да и детьми обзавелся ты в нашем городе потому, что он тебе нравится (…)
Да прежде всего ты сам, если отправишься в один из ближайших городов, в Фивы или Мегары, – ведь оба этих города управляются хорошими Законами, – то придешь туда, Сократ, врагом государственного порядка этих городов: все те, кому дорог их город, будут на тебя коситься, считая тебя губителем законов, и ты упрочишь за твоими судьями славу, будто они правильно решили твое дело, – ведь губитель законов очень и очень может показаться также и губителем молодежи и людей несмышленых. А может быть, ты намерен избегать благоустроенных государств и порядочных людей? Но в таком случае стоит ли тебе жить?”

Настоятельно рекомендуем прочитать весь диалог “Критон” по ссылке

Т.е., законы и их соблюдение является основой государства. Более того, Платон в “Государстве” рисует вполне понятную современному читателю картину вырождения государства в результате нарушения законов:
“Нарушение законов причиняет именно тот вред, что, мало-помалу внедряясь, потихоньку проникает в нравы и навыки, а оттуда, уже в более крупных размерах, распространяется на деловые взаимоотношения граждан и посягает даже на сами законы и государственное устройство, притом (…) с величайшей распущенностью, в конце концов переворачивая всё вверх дном как в частной, так и в общественной жизни”.

Отметим здесь, что, по мнению Платона, безнаказанность нарушения законов деформирует в первую очередь существующие в обществе социальные нормы и идеалы.

Но нужен ли свод законов идеальному государству?

Это отнюдь не банальный вопрос – ведь если в идеальном государстве сформировано идеальное общество из идеальных граждан, то законов, вроде как, должно быть немного, – что-то типа 10 заповедей. А если граждане столкнутся с какими-либо непредвиденными проблемами, то для этого есть мудрые правители и справедливые стражи, способные разрешить возникшие споры и недоразумения.

NB! Вопрос можно переформулировать следующим образом – насколько жесткой должна быть система норм и запретов в идеальном государстве? На самом деле, ответ достаточно прост: это зависит от того, насколько далеко социальные идеалы и социальные нормы идеального государства отходят от человеческой природы, неотъемлемыми элементами которой являются эгоизм в вопросах самообеспечения [начиная от пропитания], реализация инстинкта размножения и стремление к доминированию, т.е., занятию более высокого положения в социальной иерархии.

Все философы, начиная с Платона, которые пытались решить задачу трансформации того общества, в котором они жили, в идеальное, считали [и продолжают считать], что этого можно добиться воспитанием. Напомним, что Платон в диалоге “Государство”, моделируя такой переход, предлагал начать воспитание граждан идеального государства с детей младше 10-летнего возраста, а все остальное население отправить в сельскую местность заниматься земледелием и ремеслами.

Но, согласитесь, сложно себе представить город [полис] в котором живут только правители, стражи и дети младше 10-ти лет, даже если сельская местность, принадлежащая городу, обеспечивает их всем необходимым. Более того, непонятно, где и кем были воспитаны эти правители и стражи. Но мы не будем придираться к философу, главной задачей которого было создать позитивный социальный идеал.

Очень поучительна в этом плане библейская [Ветхий Завет] Книга Судей в которой описана жизнь народа Израилева после смерти Иисуса Навина – преемника Моисея, единственного, кто вышел из египетского плена и вступил во главе своего народа на Землю Обетованную.

Прежде всего, вожди евреев нарушили требование Господа: разгромив местных царей и отвоевав земли для каждого из колен Израилевых, они не стали изгонять подчинившееся им местное население или, хотя бы, запрещать местные языческие культы. Говоря современным языком, они решили для удобства проживания богоизбранного народа сохранить существующую экономическую инфраструктуру, державшуюся на туземцах.

“И пришел Ангел Господень из Галгала в Бохим [и в Вефиль и к дому Израилеву] и сказал [им: так говорит Господь]: Я вывел вас из Египта и ввел вас в землю, о которой клялся отцам вашим [дать вам], и сказал Я: “не нарушу завета Моего с вами вовек;
и вы не вступайте в союз с жителями земли сей; [богам их не поклоняйтесь, изваяния их разбейте,] жертвенники их разрушьте”. Но вы не послушали гласа Моего. Что вы это сделали?
И потому говорю Я: [не стану уже переселять людей сих, которых Я хотел изгнать,] не изгоню их от вас, и будут они вам петлею, и боги их будут для вас сетью.
Когда Ангел Господень сказал слова сии всем сынам Израилевым, то народ поднял громкий вопль и заплакал (…)”

NB! Обратите внимание, – сосуществование народа Израилева на Земле Обетованной с язычниками рассматривается Господом как сильнейший вызов [в христианской терминологии – “соблазн”] для Истинной Веры.

Далее упомянута еще одна важнейшая проблема – смена поколений. В книге Судей вспоминается, что “когда Иисус распустил народ, и пошли сыны Израилевы, [каждый в свой дом и] каждый в свой удел, чтобы получить в наследие землю, тогда народ служил Господу во все дни Иисуса и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса, и которые видели все великие дела Господни, какие Он сделал Израилю.
Но когда умер Иисус, сын Навин, раб Господень, будучи ста десяти лет (…) и когда весь народ оный отошел к отцам своим, и восстал после них другой род, который не знал Господа и дел Его, какие Он делал Израилю, – тогда сыны Израилевы стали делать злое пред очами Господа и стали служить Ваалу”.

Библия беспощадно напоминает о короткой памяти любого народа, включая богоизбранный, – следующие поколения сынов Израиля не хотели знать и помнить, что они получили Землю Обетованную, – «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мёд» как часть Завета, исполненную Богом. Свою же часть Завета им было исполнять в тягость.

Они “оставили Господа и стали служить Ваалу и Астарте”.
Господь пытался вразумить евреев: “И воспылал гнев Господень на Израиль, и предал их в руки грабителей, и грабили их; и предал их в руки врагов, окружавших их, и не могли уже устоять пред врагами своими. Куда они ни пойдут, рука Господня везде была им во зло, как говорил им Господь, и как клялся им Господь. И им было весьма тесно”.
Но вместе с наказаниями Господь указывал и путь: “И воздвигал [им] Господь судей, которые спасали их от рук грабителей их” (…);
Когда Господь воздвигал им судей, то Сам Господь был с судьею и спасал их от врагов их во все дни судьи: ибо жалел их Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их.
Но как скоро умирал судья, они опять делали хуже отцов своих, уклоняясь к другим богам, служа им и поклоняясь им. Не отставали от дел своих и [не отступали] от стропотного пути своего”.

NB! В целом весь Ветхий Завет от Адама до Малахии – это трагическое повествование о борьбе Господа за души людей в неравном противоборстве со свободой воли спасаемых. Последним средством в этой борьбе стала искупительная жертва Сына Божьего – Иисуса Христа, но это уже Новый Завет и другая история.

Но для нас важно, что сыны Израилевы под управлением судей жили в рамках Завета, который включал в себя:

• Десять Заповедей и религиозные принципы жизни народа Израиля;
• культовые предписания;
• гражданские и уголовные законы.
• добродетель, взятая во всей ее совокупности;
• справедливость, имеющая целью всеобщий мир и безопасность граждан, а не войну и приобретение богатства.
• соответствие основным человеческим благам – здоровью, красоте, силе тела, и, особенно, основным божественным благам – разумению, здравому состоянию души, справедливости и мужеству.
• браки и воспитание детей [отдельно расписано воспитание детей до 3-х лет, с 3-х до 6-ти и старше 6-ти];
• все взаимоотношениях людей, как частные [в т.ч. – даже вопросы ценообразования], так и общественные, включая их психическое и физическое состояние;
• имущество и расходы;
• добровольные и недобровольные сообщества;
• почести и наказания;
• погребение умерших.
• детский хоровод Муз, “чтобы со всевозможным рвением перед всем государством открыто воспевать” добродетели;
• хоровод из людей, не достигших тридцати лет, которые будут воспевать и призывать Аполлона “моля его быть милостивым к молодым и помочь убедить их”.
• хоровод из людей от тридцати до шестидесяти лет – Дионисийский, в котором поют после возлияний вина;
• “пережитками прошлого” – ранее насаждёнными социальными нормами и идеалами;
• “человеческой природой” – эгоистичной, сексуальной и властолюбивой.