Китай и Тайвань: история непростых взаимоотношений

Будет ли Китай пытаться вернуть Тайвань? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно вначале прояснить политический статус Тайваня. В с двадцатых по сороковые годы ХХ века в Китае шла тяжелая гражданская война между  правительством Китайской Республики (т.н. Гоминьдан) и военными силами Коммунистической партии Китая. То есть боролись две силы, которые можно условно обозначить, как буржуазные и коммунистические. Впрочем, это оппозиционирование представляет позиции обеих сторон в довольно упрощенном виде. Тот же Гоминьдан как политическая сила представлял собою крайне консервативную, если не сказать националистическую партию, идеология которой далека от нынешнего курса Тайваня. Более того, в одно время Гоминьдан сблизился с СССР, после чего его политика начала “леветь”. Так что воззрения этой политической силы нельзя назвать однозначными и устойчивыми.

В 1948 году Гоминьдан распался на две структуры: условное “правительство в изгнании” (тайваньский Гоминьдан) и Революционный комитет Гоминьдана.

С 1927 года боевые действия между оппонентами то затихали, то возобновлялись вновь. Было несколько вариантов развития событий. Например, всё могло бы пойти по корейскому сценарию, когда условные “красные” и “белые” создают два автономных государства, каждое из которых поддерживается своим идеологическим лагерем. Однако китайские коммунисты смогли – хоть и не сразу – перетянуть чашу весов на свою сторону.

Важным событием в этом контексте стала война с Японией, которая началась в 1936 году. Две партии, два идеологических оппонента смогли договориться о перемирии – ради совместного отражения внешней агрессии! Трудно себе представить, как большевики и белые сообща сражаются с интервентами, а вот в Китае такой поворот событий оказался возможен. Впрочем, хрупкое гражданское единство продержалось недолго.

После поражения Японии во Второй мировой гражданская война в Китае вспыхнула с новой силой. Но на сей раз коммунисты смогли правильно организовать армию, хозяйственную деятельность, заручились поддержкой широких масс, и к 1949 году Гоминьдан был в целом разбит. Впрочем, поначалу казалось, что у гражданской войны будет другой исход. Лидер Гоминьдана Чан Кайши имел куда больше ресурсов и территорий. Одно время при посредничестве союзников по Второй мировой войне двум политическим оппонентам удалось даже договориться о создании правительства народного единства, куда бы на равных входили представили обеих партий. Но уверенный в своих силах и ресурсах Чан Кайши не хотел делиться властью, решив взять ее в свои руки.

Однако грамотная политика Коммунистической партии во главе с Мао Цзэдуном и политические, экономические просчеты Гоминьдана создали условия для изменения ситуации. К 1949 году весь материковый Китай (за исключением небольших территорий, присоединенных в 1950-ом) оказался под властью коммунистов. Правительство Гоминьдана отступило на Тайвань. С тех пор в его юрисдикции остаются Тайвань и несколько мелких островов.

После этого сложилась интересная правовая коллизия: обе стороны считали себя легитимным Китаем, то есть речь о двух независимых государствах не шло. Понятно, что материковый Китай не собирался мириться с тем, что часть его территории находится не под его контролем. Но и Тайвань не отказывался от своих притязаний на всю территорию Китая! До 1991 года тайваньские власти считали себя единственной законной силой в Китае. Лишь спустя сорок лет они признали очевидное.

Кстати, такая совместная позиция двух сторон не позволила создать два независимых государства, что, в конце концов, сыграло на руку именно Китаю, который может вполне заявлять свои права на Тайвань как на часть своей суверенной территории. Собственно, позиция Китая по Тайваню выглядит просто: нынешняя власть в Китае и условный “тайваньский Гоминьдан” – две политические силы одной страны (повторим, что и сам Тайвань долго это утверждал), значит, Китай един. И на международном уровне должен присутствовать только один субъект, представляющий китайскую нацию.

В 1992 году была предпринята попытка наиболее мягкого, паритетного разрешения тайваньского вопроса. Между сторонами были определены принципы мирного существования и намечены пути будущей интеграции. Однако идиллии не получилось. В новейшей истории “поворотный момент в отношениях между сторонами пролива произошел 17 мая 2004 года, когда было опубликовано заявление Управления по делам Тайваня Государственного совета КНР. В этом заявлении Пекин впервые дал понять, что предотвращение независимости Тайваня де-юре является главным приоритетом политики Пекина в отношении Тайваня” (1).

Китайское руководство ссылается и на резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, согласно которой представители правительства Китайской Народной Республики являются единственными законными представителями Китая в Организации Объединенных Наций. Значит, никакого “второго Китая” нет и быть не может. Еще один аргумент Поднебесной: притязания Китая на Тайвань признаны большинством государств мира. При установлении дипломатических отношений Китай требует от сторонних государств не оспаривать его суверенитет над Тайванем. Поэтому с точки зрения международного права, вероятно, следует признать притязания материкового Китая на остров обоснованными.

Дипломатические отношения у Тайваня установлены лишь с десятком государств. Среди них почти одни карлики: Белиз, Маршалловы острова, Науру, Палау, Сент-Китс и Невис и т.д. Правда, есть еще такая страна, как Парагвай. Совсем недавно подобных государств было больше, однако Китай “медленной удавкой” методично проводит стратегию на политическую изоляцию Тайваня. Например, “Сальвадор разорвал отношения с Тайванем в августе 2018 года при бывшем президенте Сальвадоре Санчесе Серене. Вскоре после этого Пекин согласился выделить Сальвадору $150 млн. во время дипломатического визита Серена в Китай” (2).

Подобная же тактика применяется Китаем и в отношении Парагвая. Не так давно в газете “Коммерсант” вышла статья “Парагвай просит от Тайваня $1 млрд в обмен на сохранение дипотношений”. Как видим, Парагвай не прочь разыграть тайваньскую карту, чтобы получить существенные вливания в экономику, и уже не так важно, кто раскошелится: Китай или Тайвань: “Президент Парагвая Марио Абдо Бенитес призвал Тайвань инвестировать в страну $1 млрд, чтобы помочь ей противостоять «огромному давлению» со стороны Китая” (3). Что это, если не прямой шантаж? В любом случае, мы видим, что Китай медленно, но поступательно идет к своей цели.

Если мы обратимся к истории конфликта, то увидим, что было как минимум три военных кризиса в Тайваньском проливе между КНР – с одной стороны и Тайванем и США – с другой (1954-1955, 1958, 1996). Итог у них один: Китай заявлял свои права на Тайвань или, по крайней мере, хотел расширить здесь свое влияние, но американцы каждый раз не давали это сделать. В случае с кризисами 50-х годов в западных источниках говорится о реальной возможности применения США ядерного оружия против Китая – чтобы защитить Тайвань.  Соответственно, понятно, почему не было силового решения со стороны КНР в 2022 году, когда Тайвань посетила спикер палаты представителей США Нэнси Пелоси. Этот визит вызвал протест Китая, и его можно понять: де-факто его территорию самовольно посещает видный государственный деятель другой страны – да еще и с официальным визитом. Тем не менее Китай дальше заявлений не пошел.

В любом случае этот визит – одно из звеньев в череде недружественных действий Тайваня в отношении материкового Китая. Ситуация обострилась несколько лет назад, и это было связано со сменой власти на Тайване. Дело в том, что эта территория политически неоднородна. Здесь есть силы, которые выступают за скорую и глубокую интеграцию с КНР, а есть изоляционисты, делающие ставку на независимость Тайваня. “Приход в 2016 г. к власти на Тайване Демократической прогрессивной партии, стоящей на позициях подталкивания Тайваня к обретению независимости, повлек за собой почти полное «обнуление» всех достигнутых в 2008–2016 гг. результатов нормализации отношений между двумя сторонами Тайваньского пролива, развеял надежды на мирное решение тайваньской проблемы и вызвал очередной виток обострения обстановки в Тайваньском проливе”, – отмечает Я.В. Лексютина (4).

На фоне новой реальности во взаимоотношениях между островом и КНР 4-5 марта в Китае прошло главное политическое событие страны, что-то наподобие Съезда КПСС. Журналисты отметили, что по тайваньскому вопросу наметились очень интересные сдвиги: “Премьер-министр КНР Ли Цян, выступавший с докладом перед парламентом, заявил о необходимости воссоединения с Тайванем, но опустил определение «мирное», которое обычно сопровождало любое высказывание китайских властей по теме. Вместо этого политик отметил, что Китаю необходимо проявить «твердость» в этом вопросе” (4). Мировые СМИ сразу заговорили о том, что готовится военный вариант решения проблемы. К тому же на том же “съезде” во всеуслышание было объявлено о том, что Поднебесная будет увеличивать расходы на армию и вооружение.

На руку Китаю играет тот факт, что США – многолетние союзники Тайваня, благодаря которым, собственно, мятежный остров и имеет суверенитет – сегодня втянуты как минимум в два масштабных военных конфликта: на Украине и в Израиле. Кроме того, серьезную угрозу западным торговым потокам представляют хуситы, по которым Соединенные Штаты наносят удары. Это может восприниматься как третья горячая точка, к которой имеют отношение американцы. Потянут ли они четвертый вооруженный конфликт, если Китай всё же решится на военное вторжение в Тайвань? В принципе именно сейчас ситуация очень удобна для вторжения: США придётся растягивать свои силы на несколько конфликтов.

Впрочем, возможно, нынешние угрозы со стороны руководства КНР – это лишь политический ход, направленный на то, чтобы соперник почувствовал себя более уязвимым и стал сговорчивее. Китайская Народная Республика не раз пыталась мирно интегрировать Тайвань в общекитайский контекст. Например, Тайваню была официально предложена формула “Одна страна, две системы”, то есть остров де-факто имел бы широчайшую автономию, но де-юре был бы встроен во властную систему КНР. Однако такая модель объединения была отклонена тайваньским правительством.

В завершение укажем на то, что Мао Цзэдуну приписывают слова: “Мудрая обезьяна сидит на вершине горы и наблюдает за схваткой двух тигров в долине”. Часто это изречение трактуют так: пока сверхдержавы США и СССР изнуряют друг друга (взаимными “санкциями”, гонкой вооружений, участием в локальных военных конфликтах и т.д.), Китай направляет все свои ресурсы для развития и обеспечения будущего геополитического рывка.

Это высказывание вообще очень хорошо увязывается с созерцательным восточным менталитетом. Вспомним здесь и сакраментальное японское высказывание: “Медленно ползи улитка по склону Фудзиямы до самых высот”. Русский аналог звучит так: “поспешишь – людей насмешишь”. Словом, дальневосточные культуры – это культуры медленных, но неуклонных и поступательных действий. В этом и может крыться ответ на заданный в заголовке вопрос. “Мудрая обезьяна” выжидает, когда наступит такой исторический момент, когда Тайвань, словно созревший плод, сам упадет ей в лапы. Пока же резкие действия в отношении мятежной провинции могут дорого стоить Китаю в плане внешнеэкономическом и геополитическом.

Возможно, США как раз и ждет атаки на Тайвань, чтобы склонить мировую общественность против Китая, чтобы ввести против Поднебесной уничтожающие санкции. Вероятно, американская возня вокруг Тайваня (визиты, военные учения и т.д.) нужны США, чтобы найти формальный повод для полноценной экономической войны против своего главного стратегического оппонента. И в случае китайской военной операции против Тайваня множественные западные союзники США с радостью присоединятся к санкциям против КНР, да и общественное мнение западных стран (да и, наверное, не только западных) будет на стороне жертвы, то есть Тайваня.

В любом случае, тайваньский вопрос – это множество пересекающихся факторов, каждый из которых может стать ключевым в той или иной геополитической реальности. В свое время Китай пожертвовал хорошими отношениями с СССР и отказался от “правоверного коммунизма” ради выхода на международные рынки, ради получения инвестиций и технологий. Ставка Дэн Сяопина на открытость и “буржуазность” (правда, под управлением КПК) дали невиданный экономический рост. Стоит ли терять эту открытость, эту золотоносную жилу для решения пусть и болезненного, но всё же локального, регионального вопроса? Ведь прямое столкновение с Западом – это полновластное заявление на мировое господство. Вряд ли Китай готов на это лидерство сегодня. Впрочем, кто знает…