Смысл жизни: христианство против эвдемонизма

Четвертая статья цикла, посвящённого проблеме смысла жизни и ее основным решениям в истории и современности.

Рассматривается христианское отношение к концепции эвдемонизма и христианское понимание смысла жизни. За основу взята русская религиозная философия в лице В.В. Розанова.

Введение

В двух предыдущих статьях мы рассмотрели концепции смысла жизни, созданные античными мыслителями. Практически все эти концепции (хоть некоторые – и с оговорками) можно отнести к эвдемонизму. Напомним, что эвдемонизм – учение, которое в качестве высшей ценности и смысла человеческой жизни выдвигает счастье.

Однако на смену античной философии пришла философия христианская – как она оценила эвдемонизм и что предложила сама в качестве решения проблемы смысла жизни человека? На эти два вопроса мы попытаемся ответить в данной статье.

С учетом того, что история христианской мысли насчитывает два тысячелетия, к тому же распадается на историю трех конфессий (католичество, православие и протестантизм), нам придется как-то ограничить источниковую базу.

Предлагаем обратиться к наследию русской религиозной философии, так как проблема смысла жизни – одна из самых обсуждаемых в ней. Не было ни одного русского философа, который бы не посвятил этой проблеме если не целой книги, то хотя бы статьи или главы. В 1994 году под редакцией Н.К. Гаврюшина вышла антология «Смысл жизни» [4]. В нее вошли основные сочинения русской религиозно-философской мысли XIX – первой половины XX вв., посвященные смыслу жизни: статьи и полные тексты книг В.В. Розанова, В.И. Несмелова, Е.Н. Трубецкого, А.И. Введенского, М.М. Тареева, С.Л. Франка.

Из этого сборника мы подробно рассмотрим статью Василия Розанова «Цель человеческой жизни» (1892), так как именно в ней дается развернутая критика эвдемонизма с позиций христианского учения о человеке [3]. Василий Васильевич Розанов (1856-1919) – русский религиозный философ, литературный критик, писатель и публицист.

Попутно заметим, что в данный сборник вошли далеко не все произведения о смысле жизни, написанные русскими мыслителями. Можно упомянуть еще Предисловие В.С. Соловьева к первому изданию «Оправдания добра» – «Нравственный смысл жизни в его предварительном понятии» [5], а также книгу Р.В. Иванова-Разумника «О смысле жизни» (1910), раздел книги И.А. Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918), озаглавленный «Учение о смысле человеческой жизни», статью о. Георгия Флоровского «Смысл истории и смысл жизни» (1921) и т.д. Все эти произведения можно при желании найти в открытых источниках и прочитать.

1 Идея счастья и ее место в культуре

Статья В.В. Розанова «Цель человеческой жизни» посвящена «исследованию идеи счастья как идеи верховного начала человеческой жизни» [3].

Эта идея, считает В. В. Розанов, стала превалирующей как в отечественной, так и в западноевропейской культуре, медленно, но верно вытесняя все остальные идеи. Человек всегда стремится к счастью, но, как правило, может пренебречь им ради какой-то значимой для него идеи: религиозной, политической, правовой или какой-то другой. Однако теперь необходимость того, «чтобы человек руководился только своим счастьем» стало чем-то вроде требования. Это, по мысли В.В. Розанова, означает «отрицание постоянного и необходимого значения» для человека других высших идей – они допускаются лишь в той мере, в какой они не вступают в конфликт с личным благополучием. Все другие идеи «должны стать относительными, и только она одна абсолютной» [3].

Каково же содержание этой идеи? В. В. Розанов подробно анализирует, что именно люди вкладывают в понятие «счастье». Он приходит к выводу, что под счастьем «можно разуметь только удовлетворенность, т.е. такое состояние, при котором отсутствует дальнейшее движение в человеке желания, как чего-то ищущего, стремящегося возобладать» [3]. Другими словами, счастье означает, что желания удовлетворены, цели достигнуты, а, следовательно, отсутствует какое-либо страдание.

Следует отметить, что В. В. Розанов дает трактовку счастью, аналогичную тем ее интерпретациям, какие мы встречаем у других отечественных мыслителей. В частности, именно через понятие «удовлетворенность» определяет эвдемонизм и «Энциклопедический словарь» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона (автор статьи – Э. Л. Радлов): «Греческое слово εύδαιμονία, подобно русскому “счастье”, обозначает, во-первых, субъективное состояние удовлетворенности, во-вторых – объективные условия, так называемые внешние блага, вызывающие состояние удовлетворенности (здоровье, богатство etc.)» [2]. Таким образом, как В. В. Розанов, так и Э. Л. Радлов, в качестве эвдемонизма рассматривают его гедонистический вариант (в том числе – концепцию Эпикура). Действительно (как мы уже отмечали в прошлой статье), термин «эвдемонизм» закрепился прежде всего за этим учением (эвдемонизм в узком смысле слова).

В философии Нового времени гедонизм, как отмечают В. В. Розанов и Э. Л. Радлов тесно связан с утилитаризмом, главной ценностью которого является польза. Он дополняет гедонизм, ориентированный на индивидуальное удовольствие, тем, что усматривает счастье «в возможном благополучии большинства людей, причем центр тяжести естественно передвигается от индивидуума в социальную сферу и от субъективизма – в область объективных условий благополучия» [2].

2 Эвдемонизм как ложная идея

Определившись с содержанием понятия «счастье», В. В. Розанов подробно анализирует: почему эта идея не может и не должна быть высшей, то есть, в чем ошибочность и даже вред эвдемонизма.

Во-первых, «она содержит лишь указание условия (“удовлетворенность”), на котором может быть принято человеком какое-либо решение, но самого решения не дает, потому что не определяет, что же нужно сделать объектом своей деятельности, чтобы стать удовлетворенным» [3].

Во-вторых, как показывает В. Розанов, счастье является состоянием, которое нельзя достичь; горизонтом, до которого нельзя дойти: за одной достигнутой целью следует другая, за удовлетворенными желаниями возникают новые и т. д. Нельзя достичь на земле такого состояния, когда человек скажет: «все, мне хватит, больше никаких благ мне не надо». Поэтому погоня за счастьем обрекает человека на вечное недовольство собой, миром и людьми. Всякая попытка воплотить идею счастья в личной жизни сопровождается страданием; «от этого так исказилось лицо истории, так мало стало счастья в сердце народов по мере того, как их жизнь более и более втягивается в формы этой идеи» [3].

В-третьих, даже если бы идея счастья однажды смогла воплотиться в полной мере, она бы не принесла человеку и человечеству блага. «Как в душном кольце, умерло бы человечество в ледяных объятиях жадно искомого счастья, и нет средств для него жить иначе, как отвернувшись от этого счастья, поняв жизнь свою как страдание, которое нужно уметь нести. Оно, как и радость, есть лишь спутник в стремлении человека к иным целям; оно сопровождает его действия, направленные к различным предметам, но само не есть предмет, влекущий его к себе» [3].

3 Эвдемонизм и христианское учение о человеке

В чем же главный исток деструктивности эвдемонизма? В. В. Розанов видит его «в ложности самого метода, которым найдена эта идея, как ответ на занимающий нас вопрос. Ответ этот придуман, а не найден; он не взят из самой природы человека, а лишь подчиняет ее насильственно обобщению его ума… При выборе счастья как верховного принципа совершенно опущена была из виду природа самого человека» [3]. Под «природой человека» он имеет ввиду ее христианское понимание. С точки зрения христианства, ориентация на счастье основывается на рассмотрении человека исключительно как биологического или как биосоциального, но не как духовного существа.

Чтобы в этом пункте нам лучше понять В. В. Розанова, а также христианскую мысль в целом, следует вспомнить, что в нашей жизни есть простые цели, а есть, условно говоря, «сверхцели». Например, можно стремиться выйти замуж или жениться – это простая и вполне достижимая цель. Однако можно задаться целью: найти Любовь. Это стремление к Абсолюту, к совершенству в рамках земной жизни. Христиане считают, что в этой жизни абсолюты недостижимы, они достигаются в ином мире, «в котором нет разногласия между нравственным достоинством и его естественным результатом – счастьем» [2]. Однако, даже не будучи христианами, можно догадаться, что стремление к сверхцели – это, так сказать, «погоня за журавлём в небе». Эта погоня чревата скорее страданием, чем счастьем, ибо журавля в небе человеку не догнать.

Аналогичных примеров можно привести много. Например, можно поставить цель защитить диплом или даже написать диссертацию. При известном трудолюбии это вполне достижимые цели. Однако человек может хотеть большего – постичь Истину. Не трудно догадаться, что эта цель выведет нас на путь страдания: мы не сможем достичь состояния удовлетворенности, потому что познание бесконечно. Это справедливо даже по отношению к выдающимся учёным. Когда мы смотрим на великого человека, мы замечаем, как правило, только то, что он создал. Однако его биографы или дотошные историки знают и то, чего он не сделал, хотя и стремился к этому. Например, общеизвестно, что Альберт Эйнштейн создал теорию относительности, кардинально изменив наши представления о Вселенной. Однако мало, кто знает, что после создания частной теории относительности в 25-летнем возрасте, а затем (спустя 10 лет) и общей теории, он все остальные 39 лет своей жизни (из 74-х) потратил на попытки создания единой теории поля, которую ему не удалось создать. Главная цель, на которую было потрачена вторая половина его жизни, осталась недостигнутой. В этом плане жизнь Эйнштейна, направленная на постижение Истины, была великой неудачей и великим страданием.

Можно вспомнить еще и Леонардо да Винчи, картинами которого мы восхищаемся, но большинство из которых он сам считал незаконченными, то есть несовершенными. Таким образом, стремление к Красоте – это тоже путь страдания. Нарисовать картину можно – это вполне достижимая цель, а вот создать Красоту – это тоже путь в бесконечность в нашей конечной жизни.

Напомним: религиозные мыслители считают, что абсолюты в этом падшем мире принципиально не реализуемы. Поэтому счастье, если и возможно, то оно достигается в ином мире. Надеемся, наши примеры помогли понять и людям со светским мышлением – почему, имея духовные устремления, быть счастливым практически невозможно.

Таким образом, ориентация на счастье как высшую ценность (эвдемонизм) предполагает ограничение человека сферой достижимых целей. Если вы хотите быть счастливыми, не надо покушаться на сверхцели, не надо пытаться реализовать в этой жизни абсолюты. В общем-то, именно это советует популярная психология: «Ставьте перед собой только достижимые цели», – говорит она.

Однако даже далекому от религии человеку бывает крайне тесно в рамках достижимых целей и простых задач. Человеку хочется не только семьи, но и Любви; не только защищённой диссертации, но и Истины; не только благополучия и спокойствия, но и Свободы, которая всегда есть риск безопасностью и благополучием; хочется не только сытости для себя, но и справедливости для всех. Василий Розанов пишет, что идеалы истины, добра и свободы лежат в основе нашей деятельности: без этих идеалов «нет жизни для души, нет различений истинного и ложного, доброго и злого, рабства и Свободы» [3].

Светское мышление жажду этих идеалов иронично называют «идеализмом», «мечтательностью» или «перфекционизмом». Однако христианское учение о человеке считает стремление к абсолютам укоренённым в природе человека.

В отличие от всех национальных религий, христианство считает человека «образом и подобием Бога», а потому призывает своих последователей: «… будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Евангелие от Матфея, Глава 5, стих 48, Синодальный перевод). Поэтому, как пишет В. В. Розанов, глубочайшая сущность человеческой природы заключается не в том, что она разумна, нравственна или свободна, а в том, что «она потенциальна – во всем сложении ее, по всем направлениям, в разуме, как и в чувстве, как и в воле. <…> природа человеческая полиформна, а не унитарна; и она не статична, а динамична – вот две истины, поняв которые, мы на весь сложный мир истории и жизни получаем совершенно иное воззрение, чем какое открывается на них же с точки зрения идеи счастья, как единственного руководительного для человека начала » [3].

4 Эвдемонизм как философия кризиса

Почему, не смотря на ложность, концепция эвдемонизма так популярна? Обратившись к истории, В.В. Розанов обнаруживает, что эта эвдемонизм характеризует кризисные эпохи социокультурного или личностного развития: «…Справедливость, долг, красота и истина, которые так долго и так преданно любил человек ради их самих, утратили притягательную силу для его сердца, и во всем этом он стал искать умом своим выгодной для себя стороны и, лишь находя ее, на ней пытался укрепить их существование» [3].

Эвдемонизм тесто связан с идеей «благоустроения на земле»: «…в безраздельности внимания, устремленного на это благоустроение, уже заключались скрыто все успехи механической и внешней деятельности человека: чудовищный рост всякого рода техники, всепроникающая зоркость администрации, связь всех людей путами взаимно переплетенных выгод. И таким образом, во всем, что разрушила, и во всем, что создала новая история, она есть только развитие одного семени: идеи, что иных целей, кроме собственного устроения на земле, человек не имеет» [3].

5 Идеал радости против идеала счастья

Идеалу счастья В. Розанов противопоставляет идеал радости.

Идеал счастья связан с рациональным восприятием мира. Однако, как считает В. Розанов, разделяя здесь позиции православия, не умом надо принять мир, а душа должна умилиться и возрадоваться. Тогда придет «веселие духовное», душу посетит чувство гармонии и удовлетворенности. Это чувство, этот «внутренний свет» всегда присутствует в душе человека, но только нужно сделать его явным.

Счастье зависит от внешних обстоятельств, радость – от внутренней жизни. Ориентация на счастье характеризует внешнюю жизнь человека, т. е. чувственную, материальную, земную. Ориентация на радость – внутреннюю жизнь, т. е. духовную, нематериальную, небесную. Это прямо противоположные тенденции, одна – разрушительно, а другая – творчески, созидающе действующая на человеческую душу. Как пишет В. Розанов, «свидетельствует история: еще никогда радующийся человек не пожелал умереть, как этого слишком часто желал человек наслаждающийся» [3].

В. Розанов не отрицает возможности и необходимости деятельности по совершенствованию и преобразованию условий материальной жизни. Однако, как и все религиозные мыслители, считает, что преобразовать мир может только духовно преображенный человек.

Выводы

Итак, с точки зрения христианства, эвдемонизм (взятый в узком смысле слова – как гедонистическое учение Эпикура) есть ложная теория. Христианские мыслители с тревогой отмечают ее распространение в культуре, считая это признаком ее кризисного состояния.

Истоки такого отношения христианства к эвдемонизму восходят к христианской концепции человека, понятого как образ и подобие Бога, как потенциально совершенное существо. Эвдемонизм ставит границы духовному развитию человека, ориентируя его исключительно на «достигаемые цели».

В качестве альтернативы счастью, христианство выдвигает идеал радости. Однако «счастье» и «радость» являются синонимами только в обыденной речи. В христианском понимании радость, как «совершенное счастье,… глубоко отличается от эвдемонии, имеемой в виду античными философами: христианство говорит о трансцендентном блаженстве в Царстве Божием при условии преображения души и тела» [1].

Дальнейшие исследования

Мы рассмотрели критическое отношение христианства к концепции эвдемонизма. Что же предложило само христианство в качестве решения проблемы смысла жизни? Какие положительные ответы на вопрос о смысле жизни оно дает?

Для ответа на этот вопрос мы продолжим рассмотрение русской религиозной философии в следующей статье.