Протестантская этика для русского человека

В очерке отражены истоки возникновения протестантской этики в эпоху Реформации. Раскрывается ее содержание и наполнение в контексте метафизических и материалистических основ. Показывается идеологическая суть протестантской этики и ее «видимый» и «скрытый» аспекты. Анализируется возможность/невозможность использования данной доктрины в качестве этического ориентира в нашей стране.

Современные цивилизационные антагонизмы между Востоком и Западом в значительной мере экстраполируются на почву русской ментальности. Именно в русском сознании сейчас разворачивается борьба между распадающимся проектом модерна и ортодоксальной традицией. В определенной степени – это противостояние между прошлым и будущим. Вопреки кажущимся привычными схемам, модерн (современный) уже отнюдь далеко не несет в себе обновления, а ортодоксальная (православная) традиция с ее тысячелетними ценностями, напротив, представляется окном возможностей – возможностей для рождающегося на нашей глазах будущего многополярного мироустройства. В последнем, в свою очередь, отчетливо прорисовывается место и назначение возрождающейся России.

В чем состоят идейные посылы данного противостояния, где находятся их истоки и инвариант?

Хищный западный капиталистический уклад как формация и ценностная модель своими началами-истоками уходит к концу Ренессанса, а именно к Лютеранской реформации. После отпадения (Великой Схизмы) католицизма от православия, как всеобщая европейская идеология и мировоззрение первый продержался около трех столетий, после чего стал деградировать. Его место ощутимо потеснил протестантизм, открыв новые (модернистские) этико-мировоззренческие позиции. При внимательном взгляде это отнюдь не новые идеи, а суть ветхозаветные постулаты.

Вопреки завету Блаженного Августина, ценности и приоритеты перестали выноситься за пределы пребывания человека в этом мире и сместились с Града небесного на Град земной. При внешнем христианском антураже это была уже совсем другая религия и совсем другое мировоззрение. Инаковость состояла в новой доктрине, которая не признавала традицию Святых отцов в толковании Писания (Sola scriptura). Тысячелетняя соборная традиция и святоотеческие авторитеты толкования Писания не только мешают, но и напрямую препятствуют лютеранской вере. Протестантская «догматика» предполагает: тотальное оправдание одной лишь верой и универсальное богослужение со свободой толкования (в этой связи показателен принцип: кто хорошо работает, тот спасется).

Свобода толкования Библии открыла возможности и стала основой для личностной европейской свободы как таковой. Тезис о возможности преуспевания в труде как способ служения Богу стал постепенно угрожать феодальной аристократии и распахнул перспективы для поднимающей голову буржуазии.

Вместе с тем, сакральное и запредельное становится посюстороннем, общедоступным и обыденным. При смещении на мирское, религиозные предписания и авторитеты оставались незыблемыми (Prima scriptura) и регламентировали все аспекты жизни: труда и повседневности. «Освобожденная с небес» энергия, свобода и индивидуализм, принесенный протестантизмом в Европу, стали основой для формирования протестантской этики.

Протестантизм реанимировал и вновь легитимизировал ссудный процент, светская и мирская деятельность стала восприниматься, как один из способов богослужения, а богатство – очевидным мерилом божественного благословления и даже богоизбранности.

Образ общества благоденствия через труд, где деньги являются не только кровеносной системой, но и мозгом социального организма, постепенно стал неотъемлемой частью Западного менталитета. Каждый представляется тем, кем является в структуре социальной иерархии и богатства. Счет в банке и материальное преуспевание в контексте определенных правил достижения этого – квинтэссенция протестанткой этики. Это дух предпринимательства и преуспевания, потребления и наживы! Все кружится вокруг денег и их зарабатывания: социальные и межличностные отношения, ценностные конструкции, мировоззрение, образование, искусство. Все.

Протестантская этика есть неформальное производное от формальных ценностей европейского культурного слома христианской традиции и ее реформации. Она – подспудная реформация иудаизма, одна из ключевых составляющих проекта модерна и движущая сила «здорового капитализма». В отличие от догматики, правил и ограничений традиционных соборных христианских церквей, предписания протестантской этики строго канонически не фиксированы. Однако они среди всей протестанткой паствы (и не только) жестко подразумеваются. На данный момент при общей прогрессирующей тенденции секуляризации и атомизации Европы, они продолжают определять сознание и поведение людей и имеют статус неформальных культурных правил. По сути, это не только этика, но и значительная часть целостной Западной идеологии.

В США протестантизм с его особой протестантской этикой на данный момент является одной из конфессий, определяющей образ американского преуспевания (American Dream). Если не брать в расчет, оставить за скобками иудаизм и масонство, то, пожалуй, именно протестантская этика создала «культурное тело» и ментальность Северо-Американских Соединённых Штатов. Эмигранты-протестанты, с их неудержимой пассионарностью, выстроили промышленный потенциал и мощь этой страны. White Anglo-Saxon Protestants, сокр. WASPs – аббревиатура, обозначающая привилегированное происхождение, заметим, что не только и не столько национальное, сколько конфессиональное. Построение социального блага через предпринимательство, деньги и экспансию происходило в США под флагом расово-конфессионального клише. Для успеха в условиях вестернизации необходимо было быть белым и протестантом. США возводились как Новый свет на костях коренных жителей этого континента за счет их откровенного геноцида. Расово-конфессиональная подоплека присутствовала и в активной работорговле, причем как в Новом, так и Старом свете.

Необходимо отметить, что успех капитализма и социальных отношений протестанткой этики преуспевания был осуществлен наиболее агрессивно и успешно протестантскими странами Северной Европы. Если католические Испания и Португалия на Новых Землях строили монастыри и осуществляли миссионерскую деятельность, то протестантский Север Европы при колонизации по преимуществу преследовал сугубо утилитарные и прагматические цели. Колонии цинично эксплуатировались, богатство покоренных земель и стран разграблялось, а население порабощалось. Жителей, привезенных из Северной и Южной Америки, Австралии и Африки, в городах Англии и Нидерландов показывали населению в зоопарках как животных. И все это со стороны «белых протестантов» вполне себе укладывалось и умещалось в пресловутую протестантскую этику или, по определению, так или иначе с ней соотносилось. То есть данная этическая доктрина вовсе не «белая и пушистая», не прогрессивная и перспективная.

Безусловно, с западной экспансией протестантской культуры предпринимательства и потребления происходило распространение европейской культуры в целом, достижений науки и прогресса. Этот процесс нельзя представлять в сугубо негативных образах. Экспансия капитализма есть факт и естественный продукт исторического развития и эволюции общества. Однако любая экспансия имеет свои пределы и рано или поздно заканчивается. Последним вздохом этого неоколониального кошмара было разрушение СССР и более чем тридцатилетнее посягательство на Российскую цивилизацию и державность. Семьдесят лет мы старались построить социально справедливое государство и общество благоденствия. Ценностная модель этого общества была как раз оппонирующей пресловутой протестанткой этике.

Является ли протестантская этическая модель столь уж хорошей, цивилизационно закономерной и безальтернативной? Или же возможно, что эта этика может обернуться своим «звериным оскалом»? С момента своего возникновения в эпоху Реформации и разрывания связи со своими метафизическими основами, протестантские этические принципы стали подвергаться риску разложения.

Существуют ли альтернативные протестантской капиталистической этике пути развития?

Чего нам стоила попытка принять в себя «Западный дух стяжательства и наживы»! Предательство номенклатуры и компрадорская политика так называемых элит, принявших чужие этические принципы и потянувшихся за «сладкой морковкой», обернулись многими бедами как для них самих, так и для народа. Вспомним жуткие девяностые, обнищание и чудовищный демографический спад. Кровавые события, связанные с распадом СССР мы продолжаем наблюдать и по сей день. Чужие этические принципы и попытка следовать чужим этическим нормам оборачиваются экзистенциальной путаницей, в худшем случае даже суицидом.

Протестантская этика есть продукт внутреннего потребления «для своих», то есть для так называемого золотого миллиарда. Для других, представителей третьих стран, она представляется идеологическим инструментом порабощения. Если смотреть внимательно, то именно так. Как говорится: «Следуйте нашим принципам и будете счастливы». Эта ложь своего рода продолжение колониальной политики, только на более тонком, идейно-мировоззренческом уровне. Встраиваясь в данную систему ценностей, мы начинаем играть по чужим правилам и рискуем потерять свою национальную идентичность, перестать существовать как государство, подвергнуться резкому сокращению своей популяции. Вспомним реплику М. Тетчер, которая заявила, что русских должно остаться только пятнадцать миллионов – для обслуживания трубы на Запад. Таким образом, так называемая протестантская этика капитализма для внешнего пользования и пользователя есть, по сути, идейное фокусничество, шулерство. Она применима лишь до тех пор, пока это выгодно ее хозяину. Разве вписывается в этические постулаты замораживание чужих активов, подписание договоров с последующим их несоблюдением, конфискация вкладов и т.п.? Надо сказать, что образ протестантской этики, как всеобще разделяемой идеологии, трещит по швам и на самом Западе. В так называемую этику просачиваются разрушающие ее изнутри трансгуманистические, конструктивистские идеи. Все больше экономических, политических и социальных акторов перестают ей следовать.

В России не было Реформации. Как такового Ренессанса и Модерна в Европейском смысле тоже не было. При том, что у нас всегда кто-то испытывал к Западу сугубые симпатии и пиетет, мы всегда оставались собой. У нас другая основа. Прежде всего Россия — это православная страна. Мы взяли эстафету у Византии, по сути являемся Третьим Римом и несем с гордостью древнюю гербовую символику Двуглавого Орла. Ортодоксальные устои русской социальности всегда предполагали примат достатка над богатством и Царствие Божие над Царствием Земным: «…не имамы бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем». (Евр.13:14); «Царство Мое не от мира сего… (Ин.18:36). Для православного безудержное стремление к богатству сопряжено с серьезными рисками быть подвергнутым опасным испытаниям и искушениям: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Матф.6:24). При этом выборе русский человек ориентирован более на достаток, чем на культ наживы. Русские устои регламентировали этику Евангелия через призму святоотеческой традиции.

Евангельская традиция и этика жестко демаркирует мирское и небесное, стараясь их не смешивать: «…отдавайте кесарево Кесарю, а Божие Богу». (Мрк.12:17).

Русская ментальность ориентируется не только на индивидуальные ценности, но и на общинные. Средневековые города Гардарикии (Руси) были очень похожи по своему устройству на древнегреческие полисы. Патриархальные устои рода и общины превалировали над ради себя самой созданной самостью отдельного человека.

В России следование многотысячелетней традиции не прекращалось даже в СССР, где «моральный кодекс строителя коммунизма» был калькой с евангельских принципов и продолжением интенций нагорной проповеди.

Безусловно, русский человек подвергся существенному воздействию и влиянию ценностных моделей протестантской этики. Западофилия и более чем тридцатилетнее либеральное ярмо сделали свое дело. Однако события, что происходят в настоящий момент, являются знаком того, что у нас есть еще своя собственная этика, и мы ориентируемся на своё собственное предназначение.

***

Протестантская этика изначально, с момента своего основания в эпоху Реформации была обречена на разложение, поскольку при формировании подверглась овеществлению, секуляризации и метафизической деградации.

Российский моральный менталитет изначально «не завязан» на те критерии, на которых построена пресловутая протестантская этика.

С учетом того, что из себя представляют идейные конструкты протестантской этики в контексте их неформальной стороны (для внешнего пользователя), брать в качестве ориентира данную систему координат в нашей стране не представляется правильным и возможным.

Необходимо строить собственные этические координаты, исходя из религиозных традиций, вымеренных многовековым опытом и подходящих для российского общества и его культуры.