Концепция бессмертия в России и странах Запада: опыт культурно-исторического анализа

Аннотация. В статье представлен культурно-исторический анализ концепции бессмертия в духовной культуре России и стран Запада. Изучены представления о смерти и вечной жизни на различных этапах развития общества. Проанализированы взгляды современных философов на проблему вечной жизни. Материалом анализа стала литература, философия и фольклор.

Вечная жизнь не всегда была главной мечтой человека. Во многих традиционных культурах о смерти не было принято думать плохо. Она была частью естественного порядка вещей, а попытки любой ценой её избежать считались нарушением божественных устоев. Эти представления отразились в мифологии и фольклоре. Так, одним из злодеев русских народных сказок является Кощей Бессмертный. Шумерский герой Гильгамеш, желающий вернуть из мёртвых друга Энкиду, не нашёл цветок бессмертия благодаря вмешательству богов. Даже античный бог медицины Асклепий был наказан за то, что начал оживлять мёртвых. Во множестве традиционных культур честная и созидательная жизнь обеспечивала счастье в загробном мире, а в некоторых случаях — и перерождение. В родоплеменном мире уход из жизни отдельного индивида, не был трагедией, ведь после смерти он присоединялся к предкам. Смертность человека обеспечивала преемственность поколений и круговорот энергии во Вселенной. Мостом, соединяющим человека с богами, была совесть. В общих чертах мироощущение человека было статичным. Типичным для европейского средневекового искусства был сюжет Totendans — «пляски смерти», изображающий смерть как «великого уравнителя» для людей всех сословий. По мнению Е.Н. Шапинской, этот сюжет выражал не столько страх смерти, сколько любовь к жизни, призыв жить в праведности, мире и согласии [7, 5]. Образ восставшего мертвеца в массовом сознании был связан со злом и опасностью. Восточнославянские упыри, румынские стригои, скандинавские драугры, древнегреческие эмпусы и прочие «заложные покойники» не вызывали у наших предков никакой симпатии.

Постепенный переход от коллективного быта к индивидуальному породил новое отношение к смерти. В искусстве появились и новые формы его воплощения. Углубляется личный страх перед смертью, как расставанием с близкими людьми и земными благами. Французский историк Филипп Арьес отмечает, что с XVI века в коллективном сознании европейцев началось неуклонное сближение смерти и эроса [1, 329]. Плодом этого союза стала идея, что смерть не является неизбежным концом существования. А значит, мёртвые могут любить и мыслить, если бы их удалось вернуть к жизни. Период романтизма подарил миру первые произведения о вампирах. Массовую популярность завоевали признанные шедевры английской литературы: поэма Дж. Байрона «Гяур» (1813), роман М. Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1813), и повесть Дж. Полидори «Вампир» (1819). В них образ живого мертвеца максимально очеловечен: восставшие из мёртвых в полной мере наделены чувствами и разумом. Роман Мэри Шелли, вдобавок, считается одним из первых научно-фантастических произведений. Монстр Франкенштейна, сшитый из частей человеческих трупов, обязан своему появлению на свет учёному, одержимому идеей победить смерть и сравниться с Творцом. За этими произведениями последовали новые: рассказ Дж. Ле Фаню «Кармилла» (1863) и роман Б. Стокера «Дракула» (1897), в которых ужас посмертного существования в виде кровососущего мертвеца отступает на второй план перед притягательностью дарованных Князем Тьмы всемогущества и бессмертия. Из устрашающего зла вампир превратился в обаятельного и страдающего персонажа, достойного сочувствия.

В русской литературе образ живого мертвеца не снискал большой популярности. Повесть Н.В. Гоголя «Вий» (1835) представляет читателю традиционный взгляд на «заложного покойника», в которого превратилась ведьма, повелевающая нечистой силой. Несмотря на свою красоту, панночка остаётся безусловным злом и не вызывает сочувствия. В произведении А.К. Толстого «Упырь» (1842), вдохновлённом западной готической литературой, вампиры представлены резко отрицательными персонажами, вхожими в светское общество, в буквальном и переносном смысле «пьющими кровь» из народа. Во многом на формирование литературного образа вампира в нашей стране повлияло длительное сохранение традиционного патриархального общества, особенно в деревнях, где веками складывался фольклор о нечистой силе.

Произведения о вампирах породили целый пласт массовой культуры. В ХХ веке создано немало произведений литературы и кинематографа, вдохновлённых «Дракулой» и «Франкенштейном». Перечислять их все не имеет смысла. Однако, особняком стоит имя американского писателя Г.Ф. Лавкрафта. Этот признанный классик научной фантастики и horror fiction развенчивает образы живых мертвецов, представляя их во всей первобытной жути. Повесть «Герберт Уэст — Реаниматор» (1929) показывает одержимого учёного с «комплексом Бога», который ставит эксперименты над мёртвыми, а затем над живыми, отправившись добровольцем на Первую мировую войну. В наши дни в его образе легко угадываются врачи из нацистских концлагерей, а Лавкрафт предстаёт в глазах читателя пророком, предсказавшим гибель гуманизма западной цивилизации. По иронии судьбы, весьма вольная экранизация «Герберта Уэста» из трёх частей вбивает, словно гвоздь в гроб, в сюжет повести эротические мотивы, и предельно ярко поэтизирует «любовь после смерти». Жанр зомби-апокалипсиса, обязанный своим рождением Лавкрафту, представляет собою «кривое зеркало», в котором отражаются пороки общества потребления. Толпа мертвецов, пожирающая всё на своём пути, иллюстрирует тезис К.Г. Юнга, что коллективная психика в огромной группе подобна психике животного [8, 152]. Тот факт, что западное общество с удовольствием смотрит пародии на само себя, демонстрирует неиссякаемый поток фильмов в жанре zombie-horror.

Апофеозом «очеловечивания зла» стала современная культура рассчитанная на потребление молодёжью. Среди произведений литературы и кино выделяется серия романов американской писательницы С. Майер «Сумерки», вдохновлённые ею экранизации, а также телесериал «Я — зомби». Мертвецы окончательно приравниваются к живым, лишаются привычных слабостей в виде креста и дневного света, а их превосходство над живыми людьми становится неоспоримым. С помощью демонстрации всемогущества и красоты вампиров западному обывателю внушается мысль о том, что бессмертие — это прекрасно, модно, практично, а главное, достижимо. Под эту весёлую флейту Гамельнского крысолова вновь разрешаются опыты над людьми, но уже не в концлагерях, а в современных лабораториях, и проникает в массовое сознание мысль, что если жизнь может быть бесконечна — значит, всё дозволено. Отойдя от традиционного восприятия смерти, западное общество оказалось лишено прививки от этого вируса. По словам американского психолога У. Джеймса, для огромного большинства людей религия означает прежде всего бессмертие — и ничего больше [3, 412]. Обещая бессмертие в нашем мире и в ближайшем будущем, идеи трансгуманизма позволяют отбросить веру в загробный мир за ненадобностью. И хотя наука до сих пор не решила проблему бессмертия, сама заявленная возможность в будущем научиться продлять жизнь на неопределённый срок готовит нас к тому, что следующее поколение людей может стать последним. Жизнь человека будет оторвана от природы, и поставлена в зависимость от технологий, поддерживающих существование тела. Российский философ В.А. Кутырёв сравнивает такого постчеловека с зомби, чьё сознание похищено силами зла. [5, 279]. Для критиков трансгуманизма мир будущего представляется мрачным «кощеевым царством», где человек перестанет быть главной ценностью, став ресурсом для существования новой бессмертной расы господ.

Истоки трансгуманизма лежат в философии Ф. Ницше, который считал человека переходным звеном между животным и сверхчеловеком. Однако образ ницшеанского сверхчеловека полностью противоречит идее биологического бессмертия. Сверхчеловек, по Ницше, не боится смерти, и готов идти на риск умереть, поскольку принял концепцию «вечного возвращения». Согласно ней, всё во Вселенной циклично, и каждый человек рождается и умирает бесконечное количество раз. По мнению философа Ф. Феррандо, автора монографии о ницшеанских мотивах трансгуманизма, становление сверхчеловека — это результат индивидуального процесса, который определяется как метаморфоза духа [6, 100]. Жизнь для сверхчеловека достойна любви, а смерть недостойна страха. Живя в постоянной борьбе, сверхчеловек идёт на смерть с радостной лёгкостью. Тех, кто желает жить вечно, в комфорте и мнимой безопасности, философ называет «последними людьми». Мир «последних людей» по Ницше — общество будущего, лишённое индивидуальности и творческих порывов. Таким образом, многие постулаты трансгуманизма оказываются «перевёрнутым» изложением идей Ницше.

В России исследование философской проблемы бессмертия в первую очередь связано с именами троих великих учёных — Н.Ф. Фёдорова, К.Э. Циолковского и В.М. Бехтерева. Основоположник русского космизма, Н.Ф. Фёдоров считал, что человек служит проводником божественной силы в мир хаоса, который представляет собой Вселенная. Этот мир, считал философ, враждебен людям, и смерть является главным оружием против человеческого разума. Рано или поздно люди овладеют энергией космоса, и тогда научатся воскрешать мёртвых, буквально собирая их из молекул. Данная теория откладывает идею достижения бессмертия на неопределённый срок. Теоретик космонавтики К.Э Циолковский, последователь идей Фёдорова, связывал вопрос бессмертия с будущими путешествиями на другие планеты. Чтобы выживать в космосе, считал учёный, медицине придётся усовершенствовать человеческий организм, и в процессе этого может быть решена загадка продления жизни. Наконец, наиболее всеобъемлюще изучил идею бессмертия врач и нейрофизиолог В.М. Бехтерев. Подойдя к вопросу, как естествоиспытатель, он доказал существование энергии, излучаемой мозгом в процессе мыслительной деятельности, и пришёл к выводу, что после смерти человека эта энергия не исчезает бесследно. Кроме того, эта энергия является частью общей энергетической сущности Вселенной — той, что была порождена в момент сотворения [2, 257]. Различные проявления личности умершего человека воплощаются в материальной и духовной культуре, в потомках, а в случае гибели целой цивилизации — в тех народах, что придут ей на смену. Преодоление страха смерти Бехтерев считал возможным, если каждый человек начнёт вести осознанную, деятельную, созидательную жизнь во благо общества.

Научные теории Н.Ф. Фёдорова, К.Э. Циолковского и В.М. Бехтерева по-своему переосмысливают ницшеанство на почве русского духа. Размышляя о бессмертии, учёные не считают его самоцелью, а рассматривают как ступень на пути совершенствования духа. Учёные признают бессмертной ту энергетическую субстанцию, которая материализуется в делах и поступках каждого человека. В трудах этих учёных возрождается традиционное для многих культур представление о метемпсихозе — вечном движении и перевоплощении человеческого духа в различных элементах Вселенной. По мнению наших предков, душа после смерти могла возвратиться к живым в форме птицы, звезды или бабочки, постоянно участвуя в вечном вселенском круговороте энергии, который обеспечивали боги [4, 203]. В наше время на смену языческим религиям пришло понимание физических и биологических законов, определяющих жизнь людей на Земле. В ХХ веке советская литература отказалась от метафизики, воспевая образ творца коммунистического будущего. В фантастических романах А.Р. Беляева, И.А. Ефремова, А.Н. и Б.Н. Стругацких человек эволюционирует и приближается к совершенству, но остаётся смертен. Стоя на позициях материализма, советская литература не задавалась вопросом посмертного существования. Повлияв на образ человека будущего, философия русского космизма не исчерпала на этом свой созидательный потенциал.

Таким образом, концепция бессмертия в духовной культуре России и Запада понимается по-разному. Итогом развития трансгуманизма в странах Европы и США стал образ бессмертного человека-вампира, эгоиста на вершине пищевой цепочки, вечно живущего за счёт массы расчеловеченных «зомби». В массовой культуре нашей страны отсутствует какой-либо противоположный взгляд. Благодаря экспансии западного искусства, враждебная идеология оказывает сильное влияние на воспитание молодёжи, прививая детям паразитический образ жизни. Противостоять этому помог бы новый образ человека, духовное бессмертие которого обусловлено творчеством, любовью к людям и готовностью пойти на подвиг. Становление сверхчеловека должно пройти под знаменем коллективизма и общего дела. Для этого необходимо осмыслить наследие, оставленное отечественными учёными ХХ века. Итогом изучения концепции бессмертия русской философией станет новый вектор развития общества, в противовес грядущему «кощееву царству» западного постчеловека.