Кризис современного общества: одномерный человек

Кризисные явления в современном обществе часто ассоциируются с глобальными проблемами (экология, голод, бедность, мировые войны и т.д.), но главной проблемой и первопричиной всех остальных является человек. Еще философы прошлого века, обращая внимание на назревающие глобальные проблемы, отмечали, что главной причиной всеобщего кризиса является человек, а именно человек индустриального и постиндустриального общества, а также государства, которые поощряют развитие такого человека. Это не какое-либо тоталитарное государство с репрессивными методами, которое силой навязывает свою волю населению, это современное государство всеобщего благоденствия, которое с помощью мягкой силы, с помощью удовлетворения базовых потребностей людей и навязывания им ложных потребностей держит людей в повиновении, поощряя гонку консумеризма и незаметно порабощая.

Немецкий философ Герберт Маркузе (1898-1979) называл такое общество и человека одномерными. Анализу его концепции одномерного человека и посвящена данная статья.

Герберт Маркузе – представитель Франкфуртской философской школы, также как и его коллеги (Теодор Адорно, Юрген Хабермас), основное внимание в своих работах уделял анализу современного общества. Его основополагающая работа «Одномерный человек» была опубликована в 1964 году. В этом труде автор рассматривает становление и особенности так называемого «одномерного общества» на фоне противостояния двух блоков, на фоне холодной войны. Хотя геополитическая ситуация с того времени претерпела некоторые изменения, в целом, размышления Маркузе все еще актуальны, особенно для передовых стран современного мира.

Маркузе размышляет в рамках критической теории общества. Указывая на недостатки имеющейся системы, он настаивает на том, что всегда есть альтернативные пути развития, предлагает пути разрешения существующих противоречий.

Маркузе, отстаивая позиции марксизма (хотя и переосмысливая их), считает, что источником развития человека и общества является противоречие между частными интересами и потребностями и общественными. Наличие этого противоречия и существование природы и человека как самостоятельных сущностей, а не вещей делает это общество «двумерным», классическим, в котором действует абсолютное отчуждение, открытое и разработанное Марксом. Это абсолютное отчуждение требует своего преодоления, разрешения и, тем самым, выступает источником развития общества и человека в нем [3, с. 134]. То есть классическое общество является «двумерным», где одно измерение – общество, другое – человек-индивид.

Современные государства, «государства всеобщего благоденствия», которые возникли на этапе индустриального и постиндустриального развития, сглаживают эти противоречия, как минимум на поверхностном уровне. Их производительность разрушительна для свободного развития человеческих потребностей и способностей. Это государство не тоталитарное, оно – нео-тоталитарное, оно подчиняет с помощью техники, опираясь на все возрастающий уровень жизни, ради которого нужно продолжать тяжело работать и сохранять существующий политический режим.

И в свою очередь, в результате развития такого общества формируется «одномерный человека», который становится объектом манипулирования с полностью отсутствующим или пониженным критическим отношением к социуму.

Маркузе называет подобное общество иррациональным, так как оно объединяет и примиряет противоположности (например, когда-то противоборствующие пролетариат и буржуазия теперь борются за одно и то же: сохранение и улучшение современного состояния социума), лишает власть всякой оппозиции. В этой способности примирять во благо мнимой свободы и благосостояния заключается главная черта индустриального одномерного общества.

По мнению автора, развитое индустриальное общество тяготеет к тоталитарности, так как оно определяет не только социально необходимые профессии, умения и установки, но также индивидуальные потребности и устремления [2]. И до тех пор, пока общество не осознает этих манипуляций, оно не сможет измениться.

Культура, политика и экономика при посредстве технологии сливаются в вездесущую систему, поглощающую или отторгающую все альтернативы, а присущий этой системе потенциал производительности и роста стабилизирует общество и удерживает технический прогресс в рамках господства. Технологическая рациональность становится политической рациональностью [2].

Развитая индустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе [2]. В обществе, которое удовлетворяет потребности населения и может манипулировать этими потребностями, очень легко сводится на нет какая-либо дискуссия относительно правильной организации этого общества, неподчинение системе становится экономически нецелесообразным.

Небиологические потребности человека подлежат формированию, чем современное государство активно пользуется. Таким образом появляются ложные (или репрессивные) потребности, которые навязываются особыми социальными интересами. Утоляя эти потребности, человек испытывает репрессивное удовлетворение, «эйфорию в условиях несчастья». Большинство преобладающих потребностей современных людей (расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие) принадлежат именно к этой категории ложных потребностей [2].

Такое управление обществом стимулирует неутолимую потребность в производстве и потреблении отходов, потребность в отупляющей работе там, где в ней больше нет реальной необходимости, потребность в релаксации, смягчающей и продлевающей это отупление, потребность в поддержании таких обманчивых прав и свобод, как свободная конкуренция при регулируемых ценах, свободная пресса, подвергающая цензуре самое себя, свободный выбор между равноценными торговыми марками и ничтожной товарной мелочью при глобальном наступлении на потребителя [2].

Маркузе не спорит с тем, что уровень жизни основной массы общества выше, чем когда-либо, и это не всегда плохо. Но именно поэтому он становится на пути качественных перемен. Как следствие, возникает модель одномерного мышления и поведения, в которой идеи, побуждения и цели, трансцендирующие по своему содержанию утвердившийся универсум дискурса и поступка, либо отторгаются, либо приводятся в соответствие с терминами этого универсума, вписываются в рациональность данной системы и ее количественных измерений. Другими словами, человек держится за ту модель общества, которая предоставляет ему эти блага, отказывается видеть ее недостатки и то, что в конечном итоге она его порабощает и лишает какой-либо альтернативы во всем.

Большое внимание в своем труде Маркузе уделяет противостоянию двух политических блоков времен холодной войны. Он отмечает, что одно из условий устойчивости одномерного общества – это постоянная угроза, которая заставляет людей постоянно работать «для блага общества» и не задумываться о правильности системы. Эта мысль актуальна и в наше время, только на смену холодной войне пришли локальные противостояния, эскалация конфликтов в медиапространстве и манипулирование общественным мнением для увеличения бюджета тех или иных ведомств [1, с. 129].

Одномерность общества распространяется на все сферы человеческой жизни. На политику, где господствует унификация и слияние противоположностей. Политические партии на деле мало чем отличаются друг от друга, любая оппозиция подавляется.

В экономике: происходит тотальное администрирование, нарастает технологическая безработица, усиливается влияние менеджмента, который приобретает функции бюрократии. Экономика работает на воспроизводство неравенства, которое скрывает технологический покров. Людям навязывается необходимость покупки товаров и «воспитывается» желание трудиться для их производства и «успеха» в жизни.

Государственные институты не утратили своей власти со времен написания книги, однако начали «делиться» своими функциями с НКО и частными компаниями, главенствующую роль заняли корпорации [1, с. 130]. С помощью современных методов сбора информации, различной таргетированной рекламы они формируют модели потребления, образы успешных личностей, использующих те или иные услуги, что продолжает формировать ложные потребности и «необходимость» трудиться для их удовлетворения.

Одномерность затронула и культуру. Если раньше искусство прославляло автономную личность, гуманизм, высокие идеалы, то в индустриальном обществе действительность опровергает культуру, так как человек уже достиг больше (в основном, материально), чем когда-либо мечтал. А гуманизм и идеалы становятся общепринятыми лозунгами и товарными знаками, действительность пытается имитировать культурный идеал прошлого, высокая культура превращается в материальную, утрачивая свою истинность. Бунтарские персонажи не исчезли, но они воспринимаются скорее как некоторое отклонение от нормы.

Искусство должно быть протестом против существующего, а не инструментом для его утверждения. Разрыв с реальностью или ее преодоление являлось его главной чертой, которая сейчас утрачена. Современное же искусство выполняет коммерческую задачу: оно продается, утешает, возбуждает и развлекает. По мнению Г. Маркузе, художественное отчуждение не нужно преодолевать. Оно должно быть вечно, как вечное отрицание, бунт, негативация. Но в современном обществе оно утратило эти черты.

Одномерность проявляется даже в языке, для которого характерно стремление превращать понятие в синоним соответствующего набора операций. Таким образом, язык избавляется от всего того, что нет в материальной культуре, от любой метафизики, формируется так называемое функциональное мышление. Сокращение языковых форм ведет к сокращению форм мышления и способствует ему. Язык становится элементом контроля.

В предложениях примиряются те слова, которые ранее воспринимались лишь как антонимы (Маркузе приводит пример: «чистая бомба», «безвредные осадки»). Повторяясь раз за разом, они приучают человека к тому, что непримиримые, противоположные понятия могут сосуществовать. Отсутствие логики предстает как принцип логического манипулирования [4]. То же самое относится и к истории, которую либо стараются забыть, либо используют в своих спекулятивных целях. Традиционализм считается пережитком прошлого.

Мышление прошло путь от диалектического, где существовало противоречие между «есть» и «должно быть», к позитивному мышлению, где мыcлится только то, что есть. Пределом мышления становится уровень действительности.

«Излечением» мышления от метафизики, попыток отвлеченных размышлений и анализа действительности занимается лингвистический анализ. Предметом своего главного интереса он провозглашает разоблачение трансцендентных понятий и ограничивает пространство своей референции обыденным словоупотреблением и разнообразием преобладающих форм поведения. С помощью этих характеристик он описывает свое место в философской традиции — а именно на противоположном полюсе по отношению к тем способам мышления, которые выработали свои понятия в напряженном противоречии с господствующим универсумом дискурса и поведения [2].

Лингвистический анализ направлен на то, чтобы в наших рассуждениях не осталось ничего гипотетического. Следует устранить всякое объяснение и поставить на его место только описание.

В связи с этим особенно меняется сущность философии, так как ее лишают абстрактного мышления. В одномерном обществе философии выделяется терапевтическая функция, целью которой является излечивание интеллектуалов от иллюзий и загадок. Хотя настоящая цель философии как раз противоположная: освобождение мышления от порабощения, осознание недостатков существующей системы и создание альтернативных проектов.

То же самое относится и к науке, которая  также служит «общественным интересам», направлена на увеличение производства и деструкции, она работает на «улучшение» жизни людей, тем самым подчиняя их господству тех, кто этим обществом управляет.

 В этих условиях научное мышление (научное в широком смысле, в противоположность путаному, метафизическому, эмоциональному, нелогичному мышлению) за пределами физических наук принимает форму чистого и самодостаточного формализма (символизма), с одной стороны, и тотального эмпиризма, с другой [2].

Критикуя одномерное общество, Маркузе настаивает на том, что существуют альтернативные пути развития, но для того, чтобы просто задуматься об альтернативных путях, необходимо сначала осознать настоящее «рабское» положение людей. Он называет это Великим Отказом, отказом от сознательного неведения и того ложного благополучия, которое как раз и порабощает людей.

Маркузе говорит о том, что необходимо создать альтернативный современному обществу проект, который соответствует следующим критериям: он должен соответствовать реальным возможностям, открывающимся на достигнутом уровне материальной и интеллектуальной культуры; предлагать перспективу сохранения и улучшения производственных достижений цивилизации; его реализация должна обещать больше шансов для умиротворения существования в рамках институтов, также обещающих больше шансов для свободного развития человеческих потребностей и способностей [2].

Другим основанием альтернативного проекта общественного устройства Маркузе называет сокращение чрезмерного развития. Отказ от чрезмерного потребления увеличил бы богатство, подлежащее распределению, что в свою очередь уменьшило бы трудовую нагрузку на людей, увеличило количество свободного времени для досуга.

Также необходимо отказаться от бездумного потребления информации от СМИ, это является важным фактором формирования самостоятельного мышления. Другим важным фактором умиротворенной жизни Маркузе называет уединение, в связи с этим предполагается сокращение населения. Он пишет: «Вполне понятно и даже разумно, что индустриальная цивилизация полагает законным уничтожение миллионов людей в войне, как и ежедневные жертвы в лице всех тех, кто лишен необходимой поддержки и защиты, но выставляет напоказ свои моральные и религиозные колебания, когда вопрос касается ограничения производства новой жизни в обществе, которое до сих пор приводится в движение запланированным уничтожением жизни в Национальных Интересах и незапланированным лишением жизни во имя частных интересов. Эти моральные колебания вполне понятны и разумны, поскольку такое общество нуждается во все возрастающем количестве клиентов и сторонников» [2].

Как уже отмечалось, несмотря на некоторые изменения, эти размышления являются особенно актуальными для современного общества, где модель изначально европейского и американского «государства всеобщего благосостояния» распространяется и на другие регионы, где существует намного больше инструментов для влияния, порабощения и формирования «репрессивного удовлетворения».

То, что потенциальные изменения, о которых говорит Маркузе, звучат нереалистично, доказывает не их утопический характер, но мощь тех сил, которые препятствуют их реализации.