Славянские Боги: на какую почву пришло Христианство?

В настоящей статье анализируется дохристианский, по преимуществу восточнославянский (русский) пантеон. Описываются места и формы религиозного поклонения. Рассматривается живучесть религиозных представлений славянского язычества в контексте прихода на его место православного христианства.

В прошлой нашей статье (https://babylon.ru/motivational-models-socio-economic-formations/ushkujniki-boevoe-bratstvo-velikogo-novgoroda/), посвященной славянскому язычеству, мы подняли вопрос о происхождении дохристианских верований, дали им определение и проанализировали понятие язычества. Речь шла, прежде всего, о верованиях, жречестве и о некоторых тенденциях, связанных с современной реконструкцией язычества. Однако, самое главное, а именно теологический аспект, был рассмотрен поверхностно. Для более детального исследования этого вопроса требуется отдельный очерк.

Итак, религиозный пантеон, связанная с ним система религиозных представлений и верований представляют собой своего рода «систему координат», в которую «ловится» окружающая реальность и определяется культурная матрица народа. Постараемся более подробно затронуть и проанализировать этот вопрос.

Пантеон

Для справедливости необходимо отметить, что в любое незнакомое религиозное и мифологическое сознание весьма трудно проникнуть. Тем более трудно говорить о мифологических представлениях, существовавших более тысячи лет назад. Слишком сильный семантический барьер имеется между сознанием древнего дохристианского человека и современным постмодернистским мировоззрением.

С учётом общего индоевропейского происхождения с другими родственными народами очевидно, что славяне имели не хаотичную систему верований, но пантеон с развитыми метафизическими представлениями. Причем человек с этим пантеоном активно взаимодействовал. Надо сказать, что само слово «Бог» славянское по происхождению и имеет отношение к этимологии всеобщности, полноты и богатства. Однако тончайшую древнюю семантику в виде знаков божественных сил, которые соединяли видимый мир с невидимым, помогая в жизни и сопровождая в смерти во всей полноте, по-видимому, восстановить невозможно. Эта «метафизическая картография» и способ «связи», к сожалению, утеряны. То, что мы знаем, в значительной степени представляется пустыми раковинами, чьи функции потеряны в неизвестном прошлом, жалкими фрагментами некогда красивого и целостного мозаичного панно. Но даже через попытки реставрации старых культурных слоев нашего сознания у нас появляется уникальная возможность лучше понять то, чем мы являемся сегодня.

Исследователи весьма разнятся в своих представлениях и реконструкциях славянского язычества. О богах славян известно немного, помимо того, что их пантеон очень напоминал таковой у греческих и германских «индоевропейских кузенов». Имеющиеся мнения свидетельствуют о развитых метафизических представлениях и верованиях.

Картина мира славян представлена собой «слоеный пирог» с живой связью между  «этим» и «тем» мирами, разделенными между собой рекой Смородиной (ср.: греческий Стикс, скандинавская Гьёллью).

Существуют упоминания и о «едином Боге» [1,3], и том, что славяне происходят от его крови. Характерны были и представления о божественном всеединстве [1], которые представляют более глубокий религиозно-мировоззренческий уровень, нежели простое почитание природных сил.

Как у большинства индоевропейских традиций, у русов существовал образ мирового древа с верхним, средним и низшим уровнями бытия. Упомянутый нами в прошлой статье Збручский идол (олицетворяющий Световида [2]) представлял собой как раз четырехслойную космогонию из главных верхних божеств – Перуна, Дажьбога, Мокоши и Лады. Средний уровень интерпретировался как хоровод человеческого ритуального сообщества. Нижний представлен трёхглавым хтоническим Велесом, поддерживающим весь космос [3].

Исследователями верифицируется весьма показательная духовная семантика, лексически представленная в знаках: «вера», «свет», «мир». Причем «мир» воспринимался целостно как взаимоотношение частей, а «рай» как продолжение мира, но уже по ту сторону смерти.  По мнению Р. Якобсона, понятия «мир» и «рай» являются общими с древнеиранскими представлениями [4].  

Космос был, по-видимому, представлен Белобогом и Чернобогом [5], картина в чем-то подобная ведическим Митре и Варуне и манихейскому дуализму в противопоставлении между хаотическими и центростремительными силами мироздания. Это, впрочем, многими исследователями считается достаточно косвенными реконструкциями, не имеющими достаточной доказательной базы.

О чем же мы можем говорить более определенно? О том, что главным общеславянским богом, по-видимому, был Перун – Бог-громовержец, владыка неба, покровитель князя и дружины. Имя Перуна возглавляет список богов пантеона князя Владимира в «Повести временных лет». Мирча Элиаде доказывает, что «все славянские племена имели Перуна в своих пантеонах; он упоминается в народных сказаниях; его имя сохранилось в названиях географических объектов. Это имя имеет индоевропейское происхождение (от корня per/perk, «ударить», «расколоть») и обозначает бога грозы. В его культе много общего с культами ведического Парджанья и балтского Перкунаса. … Одно из германских племен ассоциировало Перуна со своим богом Тором. Корень пер- прослеживается в польском слове piorun, обозначающем молнию и гром; он встречается в ряде славянских наречий. Культовым деревом Перуна, как и других богов-громовников в дохристианской Европе, был дуб».

Некоторыми исследователями доказывается, что верховным богом и владыкой был Святовид.

В пантеоне также имелись: бог медведя, рогатого скота, пушного зверя и потустороннего мира – Велес. Р. Якобсон соотносил Велеса с ведическим Варуной – богом-судьей мирового порядка и хранителя справедливости [4]. Многими исследователями Велес ставится в один ряд с Перуном и, по-видимому, каким-то образом ему оппонирующим.

Имелись и солярные божества: Сварог, Хорс, отраженные в мандалической и свастикообразной символике; Бог неба-отца и бури (Стрибог); Симаргл – божественный грифон; Даждьбог – податель благ и жизни, наделяющей богатством (у многих племен было поверие, что они являются внуками Даждьбога); Род как «вселенская сила рождения и размножения».

Надо сказать, что у славян редко упоминаются женские божества. Однако божество Мокошь (владимирский пантеон) – богиня плодородия Мать Сыра Земля, удачи и судьбы, достаточно известна.  Известна так же богиня Лада – воительница.

Крайне почитаем был бог гостеприимства Радогост. Западные славяне поклонялись ему в деревянном и костяном (созданном из рогов) храме.

Симаргл изображается в виде крылатой собаки с мечом. Известно, что у каждого племени был свой бог, который был частью общеславянского пантеона.

Божества были неразрывно связаны с природой, имели отношение к хозяйственному циклу и со сменой времен года. В славянской мифологии можно встретить нечто подобное диалектическим бинарностям: Доля-Лихо, Правда-Кривда, Дажьбог-Чернобог и других, что говорит о цивилизационной развитости их мировоззренческих представлений. Л. Мошинский в своих трудах предполагает, что праславянскими являются такие категории и слова как дух, душа, навь – «мертвец»), треба – «жертвоприношение» [6] и др.

Одним из свидетельств развитости религиозных представлений славян является двухмерность миров и бессмертие души. О.Н. Трубачёв доказывает, что среди народов только у славян понятие «рай» было родным, а «ад» – заимствованным [7]. Имелись такие понятия, как «грех» (славянское по происхождению), «божественный закон» и др.

К низшей мифологии относились верования в домовых, леших, русалок и др. Вся природа дышала духами, и мир в восприятии древних славян действительно был ими населён. Эти дохристианские коннотации сохранились до сих пор в календарных обрядах и суевериях.

Представить божественный пантеон славян как структурированную систему сложно, из-за, во-первых, отсутствия «нитей живых традиций», во-вторых, нет гарантии, что эта система вообще существовала, и, в-третьих, ввиду территориальных и племенных различий в поклонении богам и духам.

Места поклонения

Богам поклонялись по преимуществу на открытых капищах. Роль священного храма выполняло особое, пронизанное энергиями природы священное место: поле, урочище, священные рощи (чаще дубовые). Место могло быть огорожено. Одним из непременных атрибутов действа был костер. Капище было своеобразным местом, означающим границу между видимым и невидимым мирами, между живыми и мертвыми.

По другим источникам, славяне имели и нечто похожее на храмовую культуру, у западных славян храмовые сооружения очевидно присутствовали. Арабский путешественник Аль Масуди, X век, свидетельствовал о храмах с куполами [8].

Титмар Мерзебургский, описывая устройство храма Радогоста на острове Рюген, свидетельствует: «Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид» [9]. Это лишний раз свидетельствует о развитости культовых отправлений славян. Примером храмового языческого сооружения является деревянная постройка на о. Рюген – здание из вертикальных плах, обшитых деревянными антропоморфными скульптурами.

Вполне вероятно существование храмовой культуры и у восточных славян. Отсутствие их описания в источниках скорее может говорить о негативном к ним отношении со стороны христианского клира, пришедшего на языческую народную почву. Среди архитектурных сооружений восточных славян широко известны и описаны курганы, капища.

Во время отправления культа непременно приносилась жертва. Прокопий Кесарийский так писал об этом: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания…» [10].

Есть свидетельства и о человеческих жертвоприношениях. Так, в житии Отгона Бамбергского повествуется о том, что «женщины предают смерти новорожденных девочек» [11]. Лев Диакон пишет о церемонии ритуальных похорон славян: «…заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили нескольких младенцев и петухов, топя их в водах Истра» «…Привожаху сына своя и дщери и жряху бесом, [и] оскверняху землю требами своими. И осквернися кровьми земля Руська и холмовъ» [12].

Жертвоприношения использовались как способ задобрить богов, дабы избежать несчастья, либо конкретно прекратить какое-либо бедствие, голод, неурожай, болезнь, нашествие врага. Приносимый в жертву как бы отправлял собою послание и просьбу. Смерть не являлась концом жизни, но лишь переходом в другую фазу существования, а умерший продолжал жить в ином мире, за гранью смерти.

Смерть не вытеснялась из обыденной жизни, напротив, древние жили с ней очень близко, и она была обыденным явлением. Обращаясь к духам умерших предков, славянин чувствовал смерть по-другому, нежели мы.

Особо почитаем был культ предков (Пращур, Чур, Род) и связанный с ним обряд погребения – кремация. «И если кто умрёт, совершают над ним тризну. После неё складывают большой костёр, кладут на него мертвеца и сжигают. После этого, собрав кости, складывают их в малый сосуд и ставят на столбе у дороги. Так делают вятичи и ныне. Такому же обычаю следуют и кривичи, и прочие язычники» [13].

Очень многие славянские праздники были связаны с культом предков, которых чтили в рубежные времена года. Им топили баню, разжигали костры и оставляли еду на капищах и праздничных столах. Отголоски данных обрядов и традиций существуют до сих пор: Кострома, Масленица и др.

Сохраняются и бдения – ночные бодрствования рядом с телом покойного и обрядовая еда на поминках: кутья, кисель, выпечка, чаще всего блины. До сих пор на могиле русские оставляют еду и выпивку на столах для покойного. Целью этих действий является связь с предком, облегчение его участи или получение помощи от него. Считалось, что после смерти люди могут оказывать влияние на жизнь живых, помогать или, напротив, вредить им.

Князь Владимир, по понятным причинам, отказался от своего синкретического пантеона через восемь лет после утверждения его в Киеве [14]. Приход христианства для большинства славян был болезненным событием. В 988 году князь Владимир начал откровенную и полномасштабную борьбу с язычеством и крестил Русь. «…Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил 12 мужей колотить его палками». Владимир по всему городу послал сказать: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, – будет мне врагом». Понятно, что мало кто решился быть врагом князю. Однако христианизация не была мгновенной, древние традиции весьма устойчиво сохранялись в народе, и Русь еще в течении нескольких веков в анклавах сохраняла языческие верования. 

В церковных записках XI века говорилось, что народ живет «не слушая божественных словес, но аще плясци или гудци или ин хто игрець позоветь на игрище или на какое зборище идольское, то вси тамо текут радуяся… и весь день то(т) предстоят позорьствующе тамо», «а мы позева (юще) и чешемся и протягаемся, дремлем и речем: «Дождь…» или «студено…». Да все то спону творим! А на позорищех – ни крову сущю, ни затишью, но многажды дождю и ветром дышющю, или въялици, то все приемлем радуяся, позоры дея на пагубу душам. А в церкви – покрову сущю и заветрию дивну, и не хотятъ прити на поученье, леняться» [15].

Христианство укоренялось медленно и с трудом, во многом весьма поверхностно, через забавные двоеверные представления, включающие как христианские, так и древнеславянские религиозные представления и практики. Богам поклонялись спустя столетия после хирстианизации. Славяне и возвращались к старой вере, и тайно почитали былых богов. Любые протестные настроения в народе зачастую перехватывались волхвами, которые возглавляли большинство народных восстаний того времени. Известный религовед-славянист Е.В. Аничков считал, что: «Христианизация сельской местности была делом рук не одиннадцатого и двенадцатого, а пятнадцатого, шестнадцатого или даже семнадцатого веков» [16].

Языческие верования на Руси оказались очень устойчивыми. Их проявления и атавизмы живы до сих пор, а многие даже вплетены в христианскую традицию, народное поверье и творчество..

***

Языческие традиции и верования, основанные на покровительстве высших сил, сохранились в географических названиях, в именах, в календарной, семейной и хозяйственной обрядности, в суевериях похоронной и карнавальной культур. В сельской местности до сих пор водят хороводы и хоронят Кострому и Ярилу.

Христианство пришло на подготовленную почву, славяне уже верили в бессмертие души, в воздаяние за грехи. Их религиозные представления были зрелыми, возвышенными, если угодно – религиозно цивилизованными. Кроме привнесения в сознание обращенных славян новой догматики и изощрённой, утонченной авраамической теологии, православию, по сути, ничего не надо было менять. Славяне уже имели сильную веру и интуитивное ощущение Единого Божества в космическом единстве всей природы. Религиозное сознание было у славян очень развитым, занимало всеобъемлющее место в их каждодневном бытии, а христианское «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» уже было самой их жизнью. Любые представления о мире имели мифологическую составляющую, и ничто не мыслилось в отрыве от них.