Часть 3. Гуманизм и его ценности

Цикл статей из 10-ти частей, посвященных анализу Указа Президента РФ от 09.11.2022 № 809 “Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей”.

Часть 3. Гуманизм и его ценности

Цель статьи – выявление смысла понятия «гуманизм» как основы ценностей жизни, достоинства, прав и свобод человека. Рассмотрены история и основные формы гуманизма, особенности гуманизма в российской культуре, современный социокультурный контекст его существования.

Гуманизм как продукт развития западной цивилизации

Анализ традиционных ценностей, перечисленных Указе Президента [13], начнем с тех, которые выглядят в этом списке наиболее инородно: гуманизм, а также тесно связанные с ним ценности жизни, достоинства, прав и свобод человека. Это либеральные по своему происхождению ценности – их отнесение к традиционным является достаточно спорным, так как последние связаны не с либеральной, а с консервативной идеологией.

Ценности гуманизма, незыблемость прав и свобод человека не характерны для большей части истории человечества. Они являются плодом развития западной цивилизации и появились в ней только в эпоху Возрождения.

Эпоха Возрождения (или Ренессанс) – период с XIV века по конец XVI – начало XVII века, промежуточный этап между Средневековьем и Новым временем. В исторической перспективе Ренессанс оказался переходом от традиционного общества к индустриальному, от религиозного типа культуры – к светскому, а также от преимущественно сельского образа жизни – к городскому. Можно также сказать, что это был переход от «архаики», в которую погрузилась Западная Европа после падения Рима и просуществовала все средние века, к «модерну» – новоевропейской культуре.

Социально-экономической основой культурных трансформаций был переход к капитализму, рост городов как торговых и промышленных центров, а соответственно – возросшая социальная мобильность населения. Массы вчерашних крестьян мигрировали в города и оседали там, осваивая ремесла или торговлю. В то же время, высшие сословия средневекового общества, чье благополучие базировалось на владении землей, все чаще оказывались финансово несостоятельными перед лицом разбогатевших выходцев из так называемого «третьего сословия», чье благосостояние было связано с развитием промышленности и финансового капитала.

По мере того, как укреплялась экономическая мощь новых социальных классов, не имеющих возможности похвастаться своей родовитостью и титулами, человеческое достоинство все чаще усматривалось не в социальном происхождении человека, а в том, что он сделал или добился сам.

Все эти тенденции развития общества нашли свое выражение в формировании и утверждении принципа гуманизма: в признании безусловной ценности каждого человека, его права на жизнь, свободу, счастье и развитие, не зависимо от имеющихся социальных статусов. Гуманизм был направлен против сословных привилегий средневекового общества, против деления людей на «высших» и «низших».

При этом гуманизм был не только новым социальным принципом, но и новым антропологическим проектом. Принцип гуманизма утверждается в контексте выработки культурой Ренессанса нового понимания человека – как творца, преобразователя мира, господина природы и хозяина своей судьбы. Гуманизм выражал «революционную стихию возрожденческого индивидуализма» [6, с.40]. Он был философией и образом жизни личности, сознающей свое безусловное человеческое достоинство и ориентированной на максимальное раскрытие своих способностей. По словам русского философа С. Н. Булгакова, «гуманизм потушил огни инквизиции, разбил цепи рабства, … он освободил слово, мысль, совесть от тиранического гнёта, создал свободную личность…» [3, с. 218-219].

Мировоззренческие истоки гуманизма восходят к христианству: понимание человека как «образа и подобия бога» означало высокую ценность человека в мироздании и предполагало духовное равенство людей, невзирая на сословное происхождение или уровень экономического благосостояния. Поэтому можно говорить о христианском гуманизме (хотя как самостоятельное направление мысли он оформился только в ХIХ веке). Гуманисты эпохи Возрождения часто вступали в конфликт с католической церковью и ее учением (как, например, Джордано Бруно), однако новая концепция человека была в основе своей христианской. Только средневековая мысль подчеркивала греховность, несовершенство человека, а гуманизм эпохи Возрождения сделал акцент на его богоподобии – способности к творчеству, познанию и созиданию. Стремление к самосовершенствованию, вера в свои силы – это тоже христианский по своим истокам импульс. Тем не менее, как это ни парадоксально, гуманизм выступил в качестве соперника религии с тезисом антропоцентризма против тезиса теоцентризма: вместо бога в центр бытия был поставлен человек.

В эпоху Возрождения идея братства всех людей во Христе, а также устремленность к созиданию и самосозиданию подкрепляются экономическими и социальными трансформациями. Поэтому гуманизм становится не только религиозным, но и светским принципом, доминирующим мировоззренческим, идеологическим, а впоследствии и политическим. Все европейские Конституции Нового времени будут написаны на основе этого принципа, провозгласив незыблемость прав и свобод человека.

Однако сам принцип и его реализация – разные вещи. Развитие капитализма привело к расслоению более-менее единого, хотя и бесправного в рамках средневекового общества, «третьего сословия» на богатых и бедных, капиталистов и наемных работников. Поэтому принцип гуманизма был взят на вооружение не только либеральной, но и социал-демократической идеологией. Рабочее движение, сформировавшееся в ХIХ, требовало гуманного отношения к простому человеку не на словах, а на деле. Таким образом, можно говорить о появлении третьей формы гуманизма – пролетарского. В СССР – стране победившего социализма – принцип гуманизма был основополагающим. Советская идеология считала, что только при социализме этот принцип получил не формальное, а реальное воплощение в социальной жизни.

Ключевым отличием пролетарского (социалистического) гуманизма от «буржуазного» был коллективизм. Индивидуальных усилий для раскрытия человеческого потенциала считалось недостаточно – чтобы «сущностные силы человека» (способность к познанию, преобразованию и творчеству) смогли себя проявить, нужны определенные социальные условия и вовлеченность в коллективное творчество. Свобода индивидуальная, основанная на частной собственности, в социалистическом гуманизме мыслилась неполноценной, формальной: даже богатейший предприниматель не является в полной мере свободным, как и наемный работник, зависящий от него. Карл Маркс, создатель учения о коммунизме как «практическом или реальном гуманизме» [7], следовал здесь за своим учителем Г. Гегелем, который считал свободу критерием социального прогресса, но истинную свободу видел только в снятии «диалектического противоречия» между «рабом и господином». Подлинная свобода мыслилась как обретение всеобщее, как коммунизм, в котором должно состояться преодоление всех форм отчуждения, в том числе – отчуждения человека от своей «родовой сущности». Таким образом, учение о коммунизме было развитием традиций европейского гуманизма. Только социальный и антропологический проект К. Маркса носил коллективистский, а не индивидуалистический характер.

Основные формы гуманизма. Гуманизм и гуманность

Итак, в истории западной цивилизации мы обнаружили три исторические формы гуманизма: христианский, либеральный (классический) и пролетарский (социалистический). Они продолжают существовать и в современном мире. Несмотря на некоторые различия, все эти три формы предполагают «отношение к человеку, утверждающее его свободу и достоинство независимо от каких-либо исполняемых им социальных функций и ролей, усматривающее в нем самостоятельный источник творческих сил» [8]. Такое определение гуманизма дает «Новая философская энциклопедия», и мне, как профессиональному обществоведу, именно оно видится наиболее точным.

Те толкования термина «гуманизм», которые основываются на простом переводе слова (от лат. humanus – букв. «человечный») неоправданно размывают его смысловое ядро и, на мой взгляд, путают его с другим понятием – «гуманность» (бережное отношение к другому человеку или любому живому существу, не допускающее жестокости). При таком подходе мы можем найти «гуманизм» даже в рабовладельческой Греции или в Древнем Китае – например, в учении Конфуция о «жень» (человеколюбии).

Понятно, что любое общество и любая культура формирует некое свое учение о человеке и выдвигает желательные принципы межчеловеческого общения. Другой вопрос, что в той же античности раб – не человек, а вещь: он выдворен за пределы понятия «человек». Как минимум, рассуждения античных мыслителей о человеке, как таковом, к нему не применимы – речь идет исключительно о свободном гражданине античного полиса. (Правда, и к рабу, как и к любой вещи, можно относиться бережно, то есть, «гуманно».)

Аналогичная ситуация в учении Конфуция: «жень» – это добродетель «благородного мужа», противопоставленного «низкому человеку». От последнего она не требуется – достаточно, если он будет просто почтителен к «благородному мужу», а также к своим родителям и всем, кто выше его по иерархии – вплоть до «сына Неба», то есть, императора Поднебесной. «Благородный муж» и «низкий человек» – это, конечно, этические категории, но в философии Конфуция и в конфуцианской культуре этическая иерархия людей обосновывает иерархию социальную. Иначе и быть не может в обществе с жесткой социальной структурой.

Культура надстраивается над обществом, как крыша над стенами дома, выполняя при этом функцию охраны этого здания (крыша оберегает строение от дождей, снега и т.д.): в ней не приживется то, что разрушает основы данного общества. Показательна история буддизма: возникнув в Древней Индии в кризисный период существования, буддизм был впоследствии практически вытеснен с ее территории. Секрет прост – учение Будды допускало нарушение кастовых границ: сам основатель буддизма, будучи кшатрием по рождению (наследным принцем царства Шакья), занялся деятельностью брамина (духовного учителя, жреца), то есть перешел в другую, более высшую касту не по закону кармы, а по своему личному выбору. Поэтому буддизм прижился в обществах, где не было кастового деления, но в самой Индии кастовый строй победил буддизм.

Таким образом, присмотревшись к культурам Древности и Средневековья, мы обнаружим, что их «гуманизм» не был универсальным принципом, поскольку выносил за пределы понятия «человек» большие группы людей. Это были не только рабы и чандалы (самая низшая каста Индии), но также женщины и дети, которые приравнивались к вещам: их можно было подарить, купить, рассчитаться ими по долгам. Это прочно зафиксировалось даже в языке: «человек» и «мужчина» во многих языках мира обозначается одним словом, в то время как «женщина» – другим.

Гуманизм и протестантизм

Следует заметить, что в истории человечества социальная иерархия в известной мере компенсировалась религиозными учениями, где утверждалось духовное единство людей. Это относится прежде всего к мировым, а не к национальным религиям, поскольку в последних понятие «человек» могло ограничиваться исключительно единоверцами или представителями своей национальности. Кроме того, ни одна национальная религия не ставит перед человеком задачу максимального раскрытия своих «сущностных сил» – достаточно простого исполнения обрядов и ритуалов в честь национальных богов и почитания духов умерших предков.

Однако именно в эпоху расцвета гуманизма в христианстве возникает новая конфессия – протестантизм, которая отрицает духовное единство людей и создает, по сути, несовместимую с гуманизмом систему ценностей. Если гуманизм (напомню – возникший в лоне католической культуры) утверждал идеалы «братства, равенства и свободы» не только во Христе, но и в социальном бытии человека, то протестантизм настаивает на изначальном неравенстве людей перед Богом, рассматривая богатство и успешность как знак «богоизбранности». Конфликт между этими системами ценностей начался в эпоху Реформации и получил свое продолжение в западноевропейской культуре Нового времени.

По мере того, как культура приобретала все более светский характер, этот конфликт в какой-то мере сглаживался. При этом идея успеха как смысла жизни человека, его главной цели, прочно закрепилась в культуре западного типа: утеряв свой сакральный смысл, имевшийся в протестантизме, она продолжает доминировать в мышлении современного человека.

Идея же гуманизма выродилась в идеал комфортной и безопасной жизни. Если сегодня мы заглянет в «википедию» – эту «библию» информационного общества, то прочитаем там следующее определение гуманизма: «система построения человеческого общества, где высшей ценностью является жизнь человека, все материальные и нематериальные ресурсы направлены на то, чтобы сделать эту жизнь максимально комфортной и безопасной» [4].

Ну, что же: ценности комфорта и безопасности поставлены выше ценностей свободы и творчества – от идеи гуманизма уже почти ничего не осталось. Зато такой «гуманизм» теперь прекрасно совместим с идеей «богоизбранности» отдельных лиц или народов: пусть эту комфортную жизнь создают те, кто не «избран». Представитель современной западной цивилизации не против, чтобы его комфорт создавала менее цивилизованная часть мира. Ведь в этом определении не сказано о том, что речь идет о ценности жизни любого человека. Таким образом, вместо гуманизма остался его симулякр – нечто по виду схожее, но, по сути, уже другое или даже противоположное. Согласно французскому социологу Ж. Бодрйияру, выдворение все новых и новых групп людей из понятия «человек» в западной цивилизации продолжается, хотя именно эта цивилизация породила гуманизм. [2].

Кризис гуманизма в культуре постмодерна. Трансгуманизм и постгуманизм

Такое вырождение идеи гуманизма неудивительно – мы уже не в модерне, а в постмодерне, сутью которого является отрицание модерна [5].

Постмодерн – это совокупное обозначение наметившихся с 70-х гг. ХХ века тенденций в западной философии и культуре. Социальной основой этой культуры является информационное общество.

Постмодерн сокрушает все основные ценности модерна (западной культуры Нового времени), в том числе – культ человеческого разума, видя в нем истоки тоталитаризма, подавления личности: «Просвещение заканчивается Освенцимом» (Г. Маркузе). Споры об Истине объявлены завуалированной формой «репрессивных практик» – ради свободы индивида Истина заменяется плюрализмом мнений. Свободу индивид теперь обретает не в разуме (Гегель: «свобода есть познанная необходимость»), а в иррациональном («новые левые»: свобода – в эмансипации подсознательного: «секс, наркотики, революция»).

Если герой модерна сражался против сил Хаоса ради поддержания Порядка (космичности мира, системы), то герой постмодерна выступает против любой системы, прежде всего – государства, которое неизменно «тоталитарно». (Тут несложно увидеть социальный заказ от транснациональных корпораций, для которых национальные государства – лишь помеха в их бизнесе.)

Наиболее популярный герой массовой культуры – мутант со сверхспособностями. Он олицетворяет мечту трансгуманизма об эффективном соединении человека и техники, преобразовании человеческой природы на основе новейших достижений науки (в том числе – генной инженерии). С трансгуманизмом перекликается постгуманизм, который вдохновлено цитирует Ницше – эволюция не заканчивается на человеке, а идет дальше – к постчеловеку или сверхчеловеку, под которым тоже, как правило, подразумевается киборг: симбиоз человека и робота. В общем, «через тысячу лет мы станем машинами или богами» (Брюс Стерлинг).

Ну, а пока атомизированный индивид «общества потребления», еще не ставший до конца роботом, гордится своей индивидуальной свободой, болезненно выискивая в своем социальном бытии «скрытые формы власти и угнетения», борется за права всевозможных «меньшинств» и решает проблему свой идентичности, складывая ее из плохо пригнанных друг к другу пазлов. Он занят бесконечными «поисками себя» на радость все увеличивающейся армии платных психологов. Он все время «работает над собой», от чего сеть платных услуг все разрастется и разрастается. Особенно он любит работать над собой, трансформируя свое тело – на радость пластических хирургов и фармкомпаний, торгующих гормональными препаратами, которые человеку, сменившему пол, надо принимать пожизненно…

Что есть трансгуманизм – творческое развитие классического гуманизма или уже его отрицание? Разницу между прогрессивным развитием чего-либо и искажением его сущности увидеть иногда очень сложно.

Однако «практически все крупнейшие мыслители современности сходятся между собой в признании “кризиса гуманизма” в современном обществе. Они лишь расходятся в объяснении причины этого кризиса. Для христианских гуманистов она заключена в секуляризации культуры, её обезбоживании, в отрыве культуры от культа, от её христианских истоков и корней, сторонники атеистического гуманизма усматривают её в самой западной цивилизации, превратившей человеческое сообщество в обезличенную массу атомизированных индивидов, лишённую какой-либо индивидуальной автономии» [9].

Обе причины кризиса гуманизма, названные в этой цитате (из статьи отечественного философа В. М. Межуева) имеют место быть. Они связаны между собой так же, как связаны общество и культура. Первой названа причина культурная (секуляризация), второй – социальная (атомизация), имеющая экономические основания (постиндустриальное общество держится на атомизированном индивиде, как основе развития сферы услуг). Поэтому можно говорить об едином социокультурном комплексе причин кризиса гуманизма.

Именно секуляризация культуры сделала программу модерна утопической: «абсолютное господство разума – это неудавшаяся программа модерна, так как разум не есть Абсолютное» [5, с. 29]. Это ведь только барон Мехаузен мог вытащить сам себя из болота за волосы, а реальному человеку по законам физики и метафизики нужна некая точка опоры. Для тела – это земля под ногами, для души – любовь и единение с ближними, для человеческого духа – Бог и Родина. Можно согласиться с христианскими гуманистами, что вера в человека, не подкрепленная верой в бога, обречена на разочарование. «Верить в человека – значит признавать в нем нечто больше того, что налицо, значит, признавать в нем ту силу и ту свободу, которая связывает его с Божеством», – писал русский философ В.С. Соловьев, считавший, что «гуманизм есть вера в человека» [12, с. 314]. По мысли другого отечественного философа – Н. А. Бердяева, трагедия гуманизма состояла в том, что он, открыв через обращение к Античности природного человека, оторвал его впоследствии от человека духовного. Поэтому «в гуманизме есть основание не только для вознесения человека, не только для раскрытия творческих сил человека, но и для принижения, для иссякания творчества, для ослабления человека» [1, с.108]. Подобная оценка гуманизма содержится в творчестве ряда других российских мыслителей: П.А. Флоренского, А. Ф. Лосева, С.Н. Булгакова.

Осмысление кризиса гуманизма произошло и в самой западной культуре, в частности – в философии экзистенциализма, в лице Ж.П.Сартра гордо назвавшей себя гуманизмом (имею в виду его статью «Экзистенциализм – это гуманизм» [11]). Однако немецкий экзистенциалист М. Хайдеггер в «Письме о гуманизме», написанном еще в 1946 году, печально констатировал, что человек западной цивилизации зашел в ценностный тупик именно по причине того, что утратил связь с бытием, абсолютизировав свою субъективность и сосредоточившись на покорении природы посредством науки и техники. «Перед лицом сущностной бездомности человека его будущая судьба видится бытийно-историческому мышлению в том, что он повернется к истине бытия и попытается найти себя в ней» [14].

Гуманизм в российской культуре

Мы рассмотрели эволюцию гуманизма в контексте западной культуры – вплоть до его вырождения в трансгуманизм. Есть ли традиции гуманизма в нашей культуре? Кого в России можно считать гуманистами в том смысле этого слова, какое ему придала эпоха Возрождения?

В. М. Межуев, вслед за историком русской философии В. В. Зеньковским, считает, что традиционно относимые к «русским гуманистам ХVIII века» Новиков, Радищев, русское масонство, а также представители «эстетического гуманизма ХIХ века» (Карамзин, Жуковский) являются скорее просветителями, чем гуманистами. В центре их внимания стояли проблемы социальные и моральные, а не антропологические [9]. Можно согласиться с теми, кто считает: классического гуманизма в нашей культуре не было. Для его появления нужна бы была соответствующая социально-экономическая основа, но Россия развивалась своим путем, отличным от западного.

Проблематичным является и вопрос о существовании в российской культуре христианского гуманизма. Несмотря на мировоззренческую общность всех христианских конфессий, православная доктрина человека существенно отличается от католической и, тем более, от протестантской. Она исходит из того, что человек был создан совершенным как по духу, так и по телу. Истоки зла – не в теле (как считают католики), а в духе (прежде всего – в гордыне). Поэтому православию не требовалось обращаться к античности, чтобы к идее духовной личности добавить идею прекрасной телесности. (В попытке синтеза этих двух идей и состояла суть возрожденческого гуманизма [6].) Православию не было нужды возрождать античную традицию, потому что она в ней не прерывалась: Византия была восточной частью Римской империи и продолжала процветать еще целую тысячу лет после «заката» ее западной части, успев передать культурную эстафету России. Можно сказать, что российская цивилизация после принятия православия уже изначально пребывала в гуманизме. Если это и преувеличение, то не сильное. Как минимум, разница католической и православной доктрины позволяет понять – почему типичному россиянину все же симпатичней былинные богатыри, чем голливудские мутанты со сверхспособностями. Тело не является источником зла – пути возвышения, развития человека требуют не столько телесных, сколько духовных практик. Не надо привлекать всю мощь науки и техники, чтобы преобразовать свое тело – оно и так прекрасно, как и все сотворенное Богом. Совершенствовать надо свой дух: силу воли, умение любить и прощать людей, видеть и слышать Бога. Поэтому трансгуманизм – чисто западная, католическая по своей природе, версия гуманизма, точнее – ее вырождение.

Итак, классический гуманизм в нашей культуре не имел социально-экономической почвы. Существование христианского гуманизма, в силу православной специфики, тоже является спорным и требует дальнейшего исследования. Однако пролетарский гуманизм, что очевидно, не только имел место, но и получил самое полное свое воплощение в нашей культуре в советский период ее истории.

Его расцвет приходится на период построения и развития индустриального общества, аналогично тому, как либерально-светский гуманизм сопровождал соответствующий процесс в Западной Европе несколькими веками раньше.

Идейные истоки пролетарского гуманизма, как уже отмечалось, находятся в западной культуре: в учении о коммунизме Карла Маркса. Поэтому как бы ни старались иные зарубежные теоретики отрицать существование гуманистической традиции в российской культуре, как бы они ни обвиняли советскую идеологию в «злоупотреблении» термином «гуманизм», но все же вынуждены признать эту состыковку нашей культуры с традициями западного гуманизма [15].

Итак, западный гуманизм трансформировался в учения трансгуманизма и постгуманизма. Пролетарский гуманизм в российском варианте тоже достаточно быстро закончил своё существование… и вот мы видим гуманизм в списке традиционных ценностей, то есть ценностей, которые несут заряд развития и процветания нашей цивилизации.

Вероятно, проще и бесспорней было бы указать не «гуманизм», а «гуманность». Однако текст Указа Президента не оставляет сомнений, что его писали люди, достаточно осведомленные в философии и истории, чтобы не путать эти понятия. Так какую же форму гуманизма они имели ввиду?

Как ни парадоксально, но это пролетарский гуманизм. В статье приведены обоснования, что это единственная форма гуманизма, имевшая место в нашей культуре. Косвенным подтверждением является характер остальных ценностей, перечисленных в Указе Президента. Религиозных ценностей там нет. Большинство же из тех, что есть, звучат удивительно знакомо для всех, кто жил в СССР: «созидательный труд, приоритет духовного над материальным, … справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение» [13]. При чтении этих строчек Указа в памяти моментально всплывает «моральный кодекс строителя коммунизма», пионерские речевки и песни, комсомольские собрания и плакаты советской эпохи… Было более, чем странно, увидеть эти слова в документе государства, в парламенте которого представители коммунистической и социалистической партий составляют всего 18.88%.

Тем не менее, поколение «рожденных в СССР» ещё живо, а многие даже еще не на пенсии. Его представители ещё преподают в университетах, пишут книги, работают, руководят, воюют. Они подобны тому семени, которое лежит в земле под слоем снега, но с приходом весны имеет шанс прорасти. Все верно – нельзя опереться на то, чего в культуре нет, и никогда не было. Но советский гуманизм был и продолжает существовать, потому что по законам диалектики ничто не исчезает бесследно – идущие от него импульсы легко отследить и в современной российской культуре, особенно после 24 февраля 2022 года.

Кризисные события всегда актуализируют консервативные устремления – приходит время раскапывать подземные воды культуры, чтобы орошить ими безводную пустыню современности. С тем, чтобы в этой пустыне выросли новые культурные формы. Авангард всегда был не чем иным, как абсолютизированным прошлым. Даже христианство начиналась со слов: «не закон древних пришёл я нарушить, но исполнить». В конце концов, «в условиях деградации прошлое – это путь прогресса. Наша надежда в том, что деградация российского периода не создала жизнеспособной культурной альтернативы советскости. И эта советскость мешает нам скатываться в пучину архаики» [16, с. 41].

Несмотря на то, что отечественные обществоведы достаточно активно обсуждают специфику «русского гуманизма» [10], многое в нем по-прежнему остается неясным. Наиболее актуальная проблема: какой антропологический проект может быть развёрнут на его основе и, соответственно, создаст перспективу для развития нашей цивилизации в будущем? Попытаемся ответить на этот вопрос в другой серии статей, посвященных антропологическим проектам будущего, существующим в современной мировой культуре. Пока отметитим, что судьба антропологических проектов зависит от судьбы обществ, их породивших. Будущее гуманизма тоже зависит от происходящих сейчас в мире трансформаций, от исхода борьбы глобализма и антиглобализма.