Миф как «реликтовая программа» современной культуры. Часть 2. Формы мифологического сознания

Статья посвящена самому древнему пласту нашей культуры – мифу. На основе понимания мифа, представленного в первой части статьи, описываются основные формы бытия мифа в современной культуре.

Ключевые слова: идеология, массовое сознание, мистерия, миф, мифология, обыденное мышление, паранаука.

Введение

В первой части статьи мы выявили сущность мифа и пришли к выводу, что он есть результат непосредственного, интуитивно-чувственного восприятия действительности, осознаваемого в виде одушевленных вещей и персонифицированных существ. Миф – исторически первая форма мировоззрения. Он появляется на основе синкретического, образного, ассоциативного мышления, постигающего мир во всей его целостности. Рассмотренный таким образом миф оказывается не «архаическим пережитком», но «всеобщим основанием мышления и культуры» [8].

Конечно, мифология является нам в наиболее чистом виде в сознании людей Древнего мира. Однако последующие развитие рациональности (появление её теоретических форм: философии науки и религии) не разрушает миф полностью. Как деревья и травы питаются соками почвы, на которой они произрастают, так и философия, религия и даже наука не могут обойтись без мифа [7]: как минимум, он сопровождает их, донося их идеи и смыслы до сознания широких масс в образной форме. «После окончательного выделения из мифологии различные формы общественного сознания продолжали пользоваться мифом как своим «языком», расширяя и по-новому толкуя мифологические символы» [9]. Как правило, мы не замечаем миф, как не замечаем воздух, которым дышим. Когда же какие-либо общественно-политические катаклизмы или кардинальные культурные сдвиги бурей проносятся по «цветущей рациональности», то тогда обнажается ее почва – миф, и мы видим бурный всплеск мифотворчества в культуре.

Присутствие мифа в современной культуре обнаруживается в самых многообразных формах. Безусловно, миф сохраняется в литературно обработанной форме в виде сказок, народных преданий и верований, широко используется в искусстве. Мифология, как уже сказано выше, сопутствует всем развитым формам духовной деятельности, особенно религии.

Однако, на взгляд современных исследователей, можно выделить и более-менее «чистые» формы мифа в культуре, где мифологизация проявляется наиболее сильно: 1) детское мышление, 2) обыденное и тесно связанное с ним массовое сознание, 3) кризисное общественное сознание, 4) политическая идеология и 5) паранаука (астрология, хиромантия, уфология). Рассмотрим подробнее каждую из этих форм.

Детское мышление

История развития отдельного человека в известной мере воспроизводит историю развития человечества – это применимо не только к его телу (биологический закон единства онтогенеза и филогенеза), но и к его сознанию. Специалисты по возрастной психологии подтверждают эту истину. В возрасте трёх-четырёх лет дети демонстрируют вполне мифологическое видение мира и отношение к нему, прежде всего анимизм – тотальное одушевление природы. Возможно, читатели этой статьи даже помнят, как в своём детстве они верили: если плюшевого мишку уронить на пол, то ему будет больно, а если куклу оставить одну надолго, то она будет скучать о своей хозяйке. Дети, как и древние люди, воспринимают все вещи этого мира как одушевлённые, живые.

В возрасте четырех лет дети пробуют строить свои первые умозаключения. Считается, что в это время они становятся «почемучками». Однако если вы спросите ребенка, что он сам думает по поводу спрошенного, то обнаружите, что он на самом деле «потомучка»: он охотно сам ответит на все свои вопросы – в его сознании присутствует вполне целостная картина мира, причем весьма мифологическая по своим параметрам. Вопросы же он задает либо для уточнения этой картины мира, либо чтобы просто привлечь к себе внимание родителя.

В этом же возрасте детские психологи отмечают бурный расцвет фантазии. Именно на пятом году жизни дети начинают рассказывать невероятные истории. О том, как они видели собаку размером с корову; о том, что как родители подарили котенка (хотя такого на самом деле не было) и т.п. Иногда дети могут нафантазировать даже что-то неприятное для родителей. Однако это не является свидетельством формирующейся лживости: это проявление синкретичности мышления – нет четкого различения фантазии и реальности.

По причине все той же синкретичности ребенок, как и древние люди, склонен отождествлять вещь и ее образ. Поэтому его до слез могут напугать какие-то изображения. Будучи рассержен на кого-то из близких, он может начать яростно чиркать ручкой его фотографию. Нарисованный им самим какой-нибудь злодей будет (в конце рисования) тщательно зачеркнут – вплоть до дырок на бумаге. Здесь ребенок неосознанно предается магической практике, процветавшей на основе мифа в древних культурах.

Логика ребенка, как и логика мифа, трансдуктивна: он мыслит образами-ассоциациями. Его мышление чувственно-наглядно и предметно: оно также прямо, как миф, воспринимает метафоры, не замечая в них отсылку к другому смысловому пласту. Только с возрастом ребенок начинает понимать, что стихи о Стрекозе и Муравье – это не история о говорящих насекомых, а притча о труде и праздности. Когда трех- или пятилетнему ребенку читают сказку, его увлекает сюжет, он очень переживает за героев, но смысл сказки он поймет только в более старшем возрасте.

Обыденное и массовое сознание

Однако не только дети, но и вполне взрослые люди демонстрируют мифологическое мышление на уровне своего обыденного сознания. Мы можем начать разговаривать с компьютером, прося его ускориться, когда тот «завис», прекрасно зная, что он является неодушевлённым (анимизм). Мы можем дать личное имя какому-то любимому предмету (персонификация): например, некоторые мужчины свои авто называют женским именем.

Несмотря знание того, что у животных нет второй сигнальной системы и абстрактного мышления, мы, тем не менее, разговариваем со своими домашними питомцами – с кошками, собаками, хомячками и даже с домашними растениями, стоящими на окне. При этом многие из нас свято убеждены, что они нас «понимают». В этом плане мы не слишком отличаемся от древних египтян, которые видели в кошке богиню Баст, или от древних греков, узревающих бога Диониса в виноградной лозе.

Еще наше обыденное сознание склонно мыслить линейно, считать ход событий безальтернативным, видеть во всём происходящем однозначные причинно-следственной связи. Как и миф, наше обыденное сознание прагматично и стереотипно.

На обыденном сознании, которое вышло за пределы своей привычной приватности и стало законодателем во многих сферах общественной и культурной жизни, строится и массовое сознание. Речь идет о феномене, который испанский философ Х. Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс» [10], и который лежит в основе массовой культуры. С учетом связи этого феномена с обыденным нет ничего удивительного, что «массовость – это поведение, обусловленное мифологическим сознанием, и что массовое сознание может быть понято именно на основе мифа» [11]. Мы обращаемся к массовой культуре ради отдыха и развлечения. Поэтому – в отличие от элитарной – она стереотипна (все новое требует усилий для усвоения), проста, образно-наглядна, апеллирует к очевидностям нашего обыденного сознания.

Массовая культура начала формироваться в Западной Европе с началом книгопечатанья, постепенно вытесняя на периферию народную культуру. Особенно явно и широко первая стала проявлять себя в XX веке по причине появления радио, телевидения, кино, интернета. Массовое искусство широко использует мифологические сюжеты и следует мифологической логике. Так в жанре «фэнтези» авторами используется не только мифологическая атрибутика, но и реликтовые схемы развития событий, а также сам образ мира и отношений в нём. Успех этого жанра обнаруживает глубинное соответствие мифов запросам массового сознания.

Кризисное общественное сознание

Итак, в наиболее чистом виде мы встречаем миф в детском и обыденно-массовом сознании. Однако на определённых этапах своего развития сознание всего общества оказывается подвержено мифологизации. Это происходит в эпохи политических кризисов и больших социальных потрясений. Так, Э. Кассирер в статье «Техника политических мифов» [4] отмечает, что миф, всегда присутствуя в глубинных слоях культуры, обретает свою «вековечную силу» именно в критические моменты общественной жизни, когда «рушится существующее в стабильной культуре равновесие между мифом и логосом». Именно в период социальной нестабильности миф помогает людям адаптироваться к меняющейся жизни. Главное, что делает миф для человека, – создает целостную картину мира и уверенность в решении всех проблем. Как писал Я.М. Голосовкер, «логика мифа – это логика желания, для которой нет ничего невозможного» [2, с.26].

В кризисные эпохи общественное сознание обращается к основам национальной культуры, ее первоначалам, а мифология как раз и есть «архэ» культуры. «Человеческое сознание формировалось как мифологическое. Поэтому обращение к мифам – это всего лишь возвращение к истокам, сохранение исходного бытия сознания. В этом смысле мифология вообще не требует объяснения: в объяснении нуждается, напротив, изменение, отказ от первоначальной формы» [8, с.119].

Одним из ярких свидетельств мифологизации общественного сознания является всплеск интереса к паранаучным концепциям (свидетели процессов, происходящих в 90-х гг. прошлого века в нашем Отечестве, могут это подтвердить).

Паранаука

Большинство паранаук (астрология, нумерология, хиромантия) возникло в древности – тогда, когда миф был единственной формой мировоззрения. Вполне естественно, что и в своем сегодняшнем виде они остаются, по сути, мифологией. Паранаука находит живой отклик в обыденном и массовом сознании в силу все тех же мифологических оснований. Самой популярной из паранаучного знания, судя по социологическим опросам, является астрология. Она строится на мифологеме судьбы. Правда, судьба человека здесь задается не богинями-мойрами, как в античной мифологии, а влиянием небесных тел (планетами и созвездиями).

На примере астрологии хорошо видна суть паранаучного знания вообще. Астрология берет за основу идею влияния небесных тел на земные процессы и жизнь человека. Наука тоже не будет этого отрицать – роль солнца и луны в природных процессах (приливы и отливы, смена дня и ночи и т.д.) несомненна. Однако влияют ли планеты и далекие звезды на судьбу и характер человека? С точки зрения науки, астрология абсолютизирует несущественные связи: гораздо существенней для жизни человека социальные и генетические факторы. Кроме этого, астрологические прогнозы практически невозможно проверить: они принципиально не «фальсифицируемы». Паранаука не использует математический аппарат: процент «погрешности», а, следовательно, и степень научности ее прогнозов, подсчитать (как при экономическом или социологическом прогнозе) не получится.

Таким образом, паранаука – это совокупность концепций, базирующихся на какой-либо вполне научной идее, но делающие из нее выводы, которые обосновываются методами, не соответствующими критериям научности [8].

Однако к паранауке можно отнести не только древние, но и некоторые современные формы знания. Так, в середине XX века возникают уфология (сайентологию и другие новейшие паранауки здесь обсуждать не будем). Сами уфологи считают себя учеными. Да, они используют признаваемую наукой гипотезу о возможности существования внеземных цивилизаций. Однако, в отличие от официальной науки, которая считает, что нет достоверных доказательств когда-либо существовавшего контакта землян с инопланетянами, уфологи предоставляют нам «тонны» таких «доказательств». Проблема в том, что эти доказательства не соответствуют критериям научности: например, личные свидетельства «контактеров» являются их уникальным опытом, то есть тем, что не может быть свободно воспроизведено другими людьми. В этом плане уфология ближе к религии, чем к науке – последняя базируются исключительно на универсальном опыте.

Особенности уфологии позволили Карлу Юнгу [12] отнести её к современной мифологии. Как и миф, эта паранаучная концепция восходит к архетипам. По К. Юнгу, архетипы – это устойчивые психологические схемы или фигуры, составляющие предпосылку и возможности психических образов, имеющие бессознательный, доопытный и сверхиндивидуальной характер. Архетипы, встречающиеся в паранауке, различны. Самый распространённый – архетип наставника. На уровне мифологем наиболее часто воспроизводится мифологема универсального ключа, которую можно считать современной модификацией мифологемы Святого Грааля. Популярна также мифологема Тайной власти, которая стоит за образом могущественной инопланетной цивилизации и другими представлениями о персонифицированных тайных силах, управляющих миром [8].

Политическая идеология

В современной философии широко распространено понимание идеологии как социального мифа, как «концептуальной мифологии» [1], особенно ярко проявляющей себя в политической пропаганде, в соответствии с чем, можно говорить о «политической мифологии» [3; 4; 6]. Благодатной почвой для распространения политических мифов является массовое сознание.

Идеология обычно определяется как «система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей и действительности друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений» [5]. «Несмотря на то, что любая идеология содержит в себе набор теоретических доктрин, ее практико-социальная функция важнее, чем теоретическая» [3, с. 11-12]. Таким образом, главное в идеологии – не истина, а ее способность интегрировать общество. Миф в данном вопросе среди всех видов духовной деятельности оказывается самым функциональным, самым сильным.В способности сплачивать людей в социальные группы для решения тех или иных политико-экономических задач с мифом может поспорить только религия, но она более сложна для восприятия и понимания широкими массами.

Как идеология реализует свою практико-социальную функцию? Во-первых, ей, как и мифу, присуще единство знания и действия, а также особая языковая практика, когда самые обычные слова насыщаются чувствами и эмоциями. Значительную роль в идеологии играют символы, а также стереотипы и архетипы: особенно архетип избранничества и миссии избавления. Во-вторых, в любой идеологии, а особенно в пропагандистской практике, обязательно присутствует мифологическая дихотомия: «мы – они». Это стандартный прием идеологического воздействия: своя социальная группа представляется единой и однородной, ее требования справедливыми, а цели – истинными; образ иных групп прямо противоположен и обязательно подается негативном свете. В-третьих, идеология выстраивает такую же, как и в мифе, очевидную, безальтернативную действительность, представленную простыми образами. В этом контексте истина, ради которой осуществляется борьба, оказывается также бесспорной и абсолютной [3, с. 12].

Однако, согласно Р. Барту [1], степень мифологичности той или иной идеологии может быть разной. В частности, Р. Барт различает по степени мифологизированности «левую» (оппозиционную, революционную) и «правую» (социальных групп, стоящих у власти) идеологии. Мифы «левых» узки: мифологизации подвергаются немногие объекты (семья, хозяйство, область развлечений остаются не мифологизированными), они бесплодны и тавтологичны: не способны порождать новые мифы. «Мифы справа откормлены, блестящи по форме, экспансивны, болтливы и способны порождать все новые и новые мифы» [1, с. 117-118].

 В идеологии социалистических и коммунистических движений со всей отчетливостью прослеживается архаический миф об очистительной катастрофе, который играл большую роль в древних мифах и обязательно присутствует в религиозных учениях о «конце света». В этой идеологии мы часто встречаем мотивы отречения от всей мировой истории, идею созидания мира с нуля, необходимость сотворить нечто принципиально новое («впервые в мировой истории», «впервые в мире»). По крайней мере, та традиция, с которой устанавливается связь, очень древняя (доклассовое общество, допетровская Русь, либо вообще те времена, когда «Адам пахал, а Ева пряла»). В этом случае левая идеология смыкаться с консервативной, которая идеализирует прошлое, держится за традиции и основы.

Идеология, как правило, очень точно воспроизводит мифологическое представление о пространстве и времени. В государственной идеологии границы космоса точно совпадают с границей политической. Например, для советского человека космосом была территория СССР и стран социалистического содружества. На этой территории был порядок: плановое народное хозяйство, социальная справедливость, социалистическая законность и демократический централизм. В мире же, лежащем за пределами советского космоса, согласно эмоционально насыщенной советской пропаганде, царил «загнивающий капитализм»: наркомания, безработица, проституция, кризисы перепроизводства, тотальная бездуховность.

Любой идеологически ангажированный человек и сегодня считает своё государство лучшим в мире и не питает зависти к иностранцам. Та же американская пропаганда транслирует своим гражданам образ не-западных обществ (в том числе и российского) как область хаоса, где господствует авторитаризм, нездоровый религиозный фундаментализм, где нет никакой демократии и не соблюдаются права граждан.

Под натиском соответствующей идеологии, история страны, как и в мифе, четко делится на два периода: сакральное (когда устанавливался современный политический порядок) и профанное (современное, в котором уже можно наслаждаться установленным порядком). Причем сакральному времени обязательно предшествует некие «темные времена», когда было все плохо: народ страдал и мечтал о том порядке, которого еще не было. За иллюстрациями далеко ходить не надо: отечественные либеральные идеологи все последние тридцать лет именно так «красочно» описывали советский период: «сталинский террор», «голодомор», «нищий народ», «тотальный дефицит» и т.д. и т.п. Согласно этой логике, «сакральное время» – это именно 90-е гг., когда страна вступила на путь рыночных реформ, после которых наконец-то наступило светлое, свободное и благополучное настоящее (хоть и с «небольшими проблемами»).

В заключении отметим, что «политический миф так же древен, как сама политика, которую сопровождают мифы о космической природе власти, о народоправии, о подвигах героев, о справедливом монархе, о политическом совершенстве государства и его моральности (см. Платон) и т.д.» [6].

Выводы

Итак, мы рассмотрели основные формы бытия мифа в современной культуре. Наиболее «чистая» форма мифа в культуре – это, конечно же, детское мышление. В этом плане миф действительно является универсальным основанием. Однако, выходя из детства, осваивая мир уже не только при помощи образов, но и научных категорий или философских понятий, мы опираемся на то целостное видение мира, которое у нас было исходно. Кроме этого, «рудименты» детско-мифологического мышления проявляются в нашем обыденном сознании, а также когда мы отдыхаем, приобщаясь к массовой, а не элитарной, культуре.

Когда случаются социальные и культурные кризисы, то есть когда истины развитых форм рациональности (наука, религия, философия) ставятся под сомнение, сознание уже не отдельного человека, но и всего общества обращается к своим архаическим пластам – происходит мифологизация общественного сознания, в том числе в виде увлеченности паранаукой и политическими мифами. Паранаука и идеология как формы мифа могут быть востребованы и в спокойный период социального бытия в рамках массовой культуры.

Таковы «мифологические» программы, которые действуют в современной культуре: выявив и обсудив их, мы подкрепили истинность современного научного понимания мифа как всеобщего (универсального) основания мышления и культуры.