Смысл жизни: эвдемонизм эпохи эллинизма и поздней Античности

Третья статья цикла, посвящённого проблеме смысла жизни и ее основным решениям в истории и современности.

Продолжается рассмотрение концепции эвдемонизма, согласно которой смыслом жизни человека является счастье. Сопоставляются основные виды эвдемонизма, созданные в античной философии в эпоху эллинизма и в римский период.

Введение

В предыдущей статье мы рассмотрели концепцию эвдемонизма, созданную классиками античной философии – Сократом, Платоном и Аристотелем. Теперь рассмотрим учения о счастье, появившиеся в последующие периоды развития античной философии.

Помимо ранней греческой философии (к которой проблемы смысла жизни не обсуждались) и классической философии (в которой Сократ, Платон и Аристотель создали первый вариант эвдемонизма), историки традиционно выделяют еще эпоху эллинизма и римский период. Последний период также называют «поздней Античностью» – это исторически огромный отрезок времени (около шести веков), связанный с возвышением и падением Римской империи. Предшествовавшая поздней Античности эпоха эллинизма – тоже довольно длительный период: 2-я пол. 4 в. – 30-е гг. 1 в. до н.э. [9]. Таким образом, в этой статье мы рассмотрим концепции счастья, созданные почти за тысячу лет развития античной философии: именно столько времени прошло от создания Аристотелем своей системы до того времени, когда в Риме была закрыта последняя школа античной философии (это была Академия в Афинах, созданная еще Платоном).

Конечная цель рассмотрения этих учений – обнаружение того, какой вариант понимания счастья востребован нашей современной культурой? На кого из мыслителей Античности мы сейчас наиболее похожи?

Перед тем как обратиться к учениям о счастье, созданными в античной философии после Аристотеля, рассмотрим социокультурные особенности тех периодов, когда они появились, а также специфику развития их философии.

1. Философия эллинизма и Рима: поиски индивидуального счастья

Название эпохи эллинизма связано с крупными социально-политическими изменениями, которые произошли в античном мире, а именно – с формированием ряда монархий после распада империи Александра Македонского.

В философии в это время появляется множество философских школ и направлений, конкурирующих между собой. Большинство из них занималось разработкой систем, уже возникших в классическую эпоху (прежде всего, Платона и Аристотеля), но только в новых социокультурных условиях.

Эллинистическая философия практически полностью стала прикладной, то есть сосредоточилась на вопросах этики, рассматривая остальные разделы философии, как второстепенные или предназначенные для обоснования этических концепций. Наиболее влиятельными и оригинальными этико-философскими системами эллинизма были кинизм, эпикурейство и стоицизм. Все эти школы продолжили свое существование и в римской философии.

Этика этих школ (как и этика мыслителей классической эпохи) является эвдемонистической – смысл жизни усматривается в счастье. Она носит рационалистический характер: достижение счастья связывается со знанием того, что есть добродетель, и основывается на верховенстве разума над чувствами. Однако само представление о добродетели пересматривается – она перестает быть социально ориентированной, редуцируется к личному благу, то есть, становится лишь средством индивидуального счастья или совпадает с ним. Иногда это учение даже вступает в конфликт с существующими моральными нормами. Таким образом, в отличие от Сократа, Платона и Аристотеля, которые все этические проблемы решали в неразрывном единстве с проблемами общественными и политическими, эллинистическая и римская философия разрабатывает этику индивидуалистическую.

Каковы причины такой трансформации? Ответ надо искать в социокультурных условиях. Философия эпохи эллинизма и поздней Античности обобщает опыт индивида, потерявшего связь с «почвой». Он живет уже не в уютном, «ламповом» мире афинского полиса, но на «семи ветрах», на развилке дорог – в поликультурном, поликонфессиональном и полиэтничном мире. В условиях кризиса полисной системы, роста миграционных процессов он может опереться лишь на самого себя, на свой разум.

Немаловажным фактором является и то, что в философии этих периодов зазвучал голос людей незнатного происхождения. Раннюю и классическую философию Античности создали потомственные аристократы, в эпоху демократии оставшиеся не у дел. Например, Гераклит Эфесский был по рождению «василевсом» (царь-жрец), а родословная Платона восходила к царю Кодру и знаменитому законодателю Солону. Простолюдином был только Сократ, зарабатывающий на жизнь, кстати, отнюдь не философией – он был каменотёсом (строителем, скульптором). Однако в эпоху эллинизма в философию пришли люди, не имеющие своей доли в гражданском укладе жизни (например, киник Антисфен был незаконнорожденным, а Диоген Синопский – рабом). Извергнутые из патриархальных связей, в условиях довольно-таки «токсичной» социальной среды, они искали свой путь к счастью.

Эти тенденции приобрели особенный размах в поздней античности, когда Рим из городской республики превратился в мировую империю, а Греция стала одной из провинций этой империи.

2. Эпикур: счастье как наслаждение жизнью

Индивидуализм наиболее явно проявился в учении Эпикура (342–270 гг. до н. э.). Он создал самый популярный вариант эвдемонизма – в западноевропейской и русской философии под термином «эвдемонизм», как правило, понимается именно учение Эпикура и его последователей (эвдемонизм в «узком» смысле слова).

В чем же может увидеть счастье индивид, теоретически (или даже практически) поставленный вне рамок общества и государства? Если счастье не в служении обществу, то, значит, оно в служении себе любимому: в наслаждении жизнью, всеми ее радостями и доступными удовольствиями. Это значит – быть гедонистом [3].

Эпикур предлагает предаваться наслаждениям как высшему благу. Добродетель оказывается лишь средством достижения счастья-удовольствия. Все моральные определения (содержание понятий добра и зла и др.) выводятся им из удовольствия (положительные) и страдания (отрицательные).

Следует сделать оговорку, что гедонизм возник задолго до Эпикура – его создали киренаики [3], считавшие себя последователями Сократа. Главное отличие учение Эпикура от гедонизма, как такового, в том, что «удовольствие интерпретируется как особое (устойчивое, длительное, интенсивное) состояние, а его достижение прямо ставится в зависимость от добродетельной жизни». [5]. У представителей же киренской школы удовольствие является ценностью не высшей, но абсолютной: ради него гедонист-киренаик готов выйти за рамки моральных норм. Более того – гедонист считает, что моральные установления общества мешает индивиду наслаждаться жизнью: ограничивают его свободу всякими условностями, подавляют его самобытность.

Гедонизм в учении Эпикура как бы смягчается: он не предполагает бездумного наслаждения всеми радостями жизни. Помня об Аристотелевском понимании добродетели как «золотой середины», Эпикур настаивает на необходимости соблюдения меры: при ее нарушении наслаждение может обратиться в свою противоположность – в страдание.

Кроме этого, Эпикур различает наслаждения пассивные (чтение, беседа, прослушивание музыки) и активные, или динамические (еда, спорт и др. – все, что связано с физической, а не умственной активностью). Причем первые он считает предпочтительными: чем больше им предается человек, тем больше наслаждение; от них не наступает пресыщения и усталости. Идеал человека у Эпикура – мудрец, который посредством, прежде всего пассивных наслаждений, достигает атараксии – спокойствия и невозмутимости. [7].

Однако при всех этих уточнениях, эвдемонизм Эпикура носит отчетливый гедонистический характер. Поэтому следует согласиться с тезисом из «Новой философской энциклопедии», что «строго говоря, различия между гедонизмом и эвдемонизмом не существенны: оба учения ориентируют человека не на добро, а на наслаждение, а если и на добро, то ради наслаждения» [3].

Эпикурейство сохраняет свое значение и для римской философии. В общественной жизни эпикурейцы руководились девизом «живи незаметно», уединяясь в тишине своей частной жизни и личного довольства. Поэтому «эгоистическое удаление в частную жизнь сделало эпикуреизм реальной философией всемирной римской монархии» [2].

3. Киники: счастье как аскеза

Диаметрально противоположный путь к счастью предложили киники: отказ от удовольствий (а заодно и всех благ цивилизации) ради простой, аскетичной, но свободной жизни.

Название этой школы знакомо нам по обыденной речи: словом «циник» мы называем человека, открыто демонстрирующего свое пренебрежение к социальным нормам и идеалам. В переводе с греческого оно означает «собака». В таком самоназвании отразилось желание киников «вернуться к природе», то есть к естественному состоянию. Они считали, что человеку для счастья нужно не так уж и много.

Следует заметить, что отнесение киников к эвдемонизму является у профессиональных философов спорным. Философские словари и энциклопедии советского периода, как правило, считали киническое учение разновидностью эвдемонизма [10]. Такой же разновидностью эвдемонизма считался и гедонизм киренской школы [12]. Тут советские философы продолжали традицию русской философии: в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона (СПб., 1890-1907) киники тоже отнесены к эвдемонистам [2].

Современные российские философы стараются очистить эвдемонизм от таких теоретических крайностей, как учения киников и киренаиков. Профессиональной консенсус, зафиксированный в последнем академическом издании (Новая философская энциклопедия, 2010 г.) состоит в том, чтобы считать эвдемонистическими только школы Аристотеля, Эпикура и стоиков [5]. Такую позицию наших современных мэтров философии можно объяснить желанием «обелить» эвдемонизм, вынеся за его рамки учения, оправдывающие аморализм. Действительно, киники допускали возможность достижения счастья через снятие моральных запретов. Говоря языком философии, киники (как и киренаики) не различали добродетель и личное благо. Это означает, что если нравственный компас индивида расходился с моральными требованиями общества, то данный индивид считал себя вправе отринуть эти «социальные условности», продолжая считать себя добродетельным. Поэтому, например, у киника Диогена Селевкийского мы встречаем утверждение, что кинизм – это «кратчайший путь к добродетели» [10]. Добродетель же – в разуме, порок – в неразумии. Слова, как мы видим, те же, что у Сократа или Аристотеля, но вот смысл их уже иной – заострённый на критику общества и его традиционных устоев, как противоречащих индивиду, его разуму, счастью и добродетели.

Не смотря на спорность отнесения киников к эвдемонистам, все-таки рассмотрим их учение – ради полноты картины античных представлений о счастье.

Основателем школы киников являлся Антисфен (435–360 гг. до н. э.). Однако наиболее известным представителем является Диоген Синопский (умер в 330–320 гг. до н. э.), скандально известный тем, что предпочитал жить не в доме, а в глиняной бочке. Диоген Синопский считал, что большинство людей живет неразумно, законы общества не служат справедливости, а образование и науки занимают душу бесполезными вещами [10]. Он предпочитал единение не с обществом и культурой, а с природой.

Аскетизм не только провозглашался в теории, но и реализовывался на практике – как образ жизни. О Диогене и его эпатажном поведении сохранилось много историй, имеющих порой анекдотический, а порой и непристойный характер.

Наиболее известной и весьма показательной является история о том, как к Диогену, сидящему в бочке, подошел Александр Македонский и сказал: «Я владыка мира. Проси у меня, чего хочешь». На что Диоген якобы ответил: «Отойди и не заслоняй мне солнце».

После знакомства с такого рода историями становится понятно – почему Платон назвал Диогена «Сократом, сошедшим с ума». (Дело в том, что киники, как и киренаики, считали себя последователями Сократа.)

Кинический нигилизм распространялся не только на нормы приличия и морали, но и на многие социальные институты – брак, государство. Они отрицали также патриотизм, называя себя «гражданами мира» (космополитами). Жить «без общины, без дома, без Отечества» они считали не проклятием, а нормальным состоянием разумного человека. Следует отметить, что во времена расцвета больших империй космополитизм становится убеждением и мироощущением достаточно широких слоев населения.

В исторической перспективе кинизм «оказал влияние на идеологическое оформление христианского аскетизма (особенно в таких его формах, как юродство и странничество). Типологически школа киников стоит в ряду разнообразных духовных движений, сводящихся к тому, что внутренне разорванное общество восполняет социальную несвободу асоциальной свободой (от йогов и дервишей до современных хиппи)» [1].

4. Стоики: счастье как принятие судьбы

Однако наиболее влиятельной философией в эпоху эллинизма был все же не эпикуреизм (его могли позволить себе только немногие состоятельные люди) и не кинизм (носящий явно асоциальный характер), а стоицизм.

Особенно популярной эта философия стала в средних и высших слоях римского общества. Самые известные римские стоики – Сенека (4 г. до н. э. – 65 г. н. э.) [11] и Марк Аврелий (121-180 гг. н. э.) [8]. Оба принадлежали к политической элите: Сенека был консулом, а Марк Аврелий – одним из последних римских императоров.

Стоицизм можно назвать «усовершенствованным кинизмом» [2]. Он ближе к аскетизму киников, чем к гедонизму Эпикура. Однако, в отличие от киников, стоицизм ищет объективные основания морали через единение человека с обществом и космосом в целом. Это «моралистический» [5] эвдемонизм. Счастье – не награда за добродетель, а сама добродетель.

Иногда стоицизм обозначают как «отрицательный» [2] эвдемонизм: он трактует счастье не как удовольствие, а как отсутствие страданий. Стоицизм знает секрет – как научиться жить, не страдая. Все наши страдания связанны с непониманием мира, логики его развития. Мы не страдаем от того, что наступает вечер или утро, так как знаем: это закономерно. То же и со сменой времён года. Однако мы оказываемся не готовыми к тем или иным событиям личной жизни, горестно сокрушаясь по их поводу. Негативные эмоции могут вызывать у нас также иные общественные и политические события. Стоики же считают: произошло то, что должно было произойти. Если нам кажется иначе, то это не от большой мудрости, это иллюзия. У мира есть некая внутренняя логика развития, объективные, то есть не зависящие от желаний и страстей человека законы существования. Этот всеобщий закон бытия греки назвали «Логосом». Один из возможных переводов – «судьба». Все происходящее в мире, обществе и жизни человека есть проявление Логоса. Глупо возмущаться или пытаться что-то изменить: таков мир, и такова его судьба. Все наши страсти, страхи есть следствие непонимания этого и соответствующего желания изменить ход вещей. Страхи и эмоции надо преодолевать на основе разума. Если что-то произошло неожиданно и вызвало бурю негативный эмоций – это значит лишь то, что мы ещё не постигли Логос. Это не повод заламывать руки в позе скорби, но стимул к тому, чтобы попытаться глубже понять мир, себя или общество.

Таким образом, стоическая философия призывает человека принять свою судьбу. Наш разум способен к постижению Логоса, поэтому мы вполне можем жить в согласии с ним, а это и значит жить без страданий.

Разум является ведущей, высшей частью души. Высшее состояние души – апатия, то есть полный покой, невозмутимость. Принявший свою судьбу и судьбу мира мудрец отличается мужеством, самообладанием, справедливостью. Осознание необходимости дает внутреннюю свободу, делает человека способным отстаивать себя даже вопреки неблагоприятному ходу исторического процесса. Философия стоиков призывает человека «сохранять достоинство перед лицом рушащегося мира».

Название этой школы, как и школы киников (циников), стало нарицательным, но имеет не негативный, а скорее позитивный смысл. Мы и сегодня называем «стоиками» людей, которые, несмотря на неприятности, а то и трагические события своей жизни, умеют «держать удар», не впадают в уныние и отчаянье, но остаются невозмутимыми, продолжают делать свое дело [7].

Человек не может изменить мир, не может отменить те события, которые произошли. Однако он может изменить своё отношение к ним. Эту установку стоицизма активно использует современная практическая психология.

Выводы

Итак, все этические учения Античности, исходят «из образа человека, основным стремлением которого является стремление к счастью. В этом общем смысле все они были евдемонистическими. Различия начинались при конкретизации того, что такое счастье и как оно достигается» [5].

Философы эпохи эллинизма и Рима обобщили опыт человека, живущего в поликультурном, поликонфессиональном и полиэтничном мире большой империи. В отличие от классиков (Сократа, Платона и Аристотеля), они попытались дать «рецепт» индивидуального счастья.

Эпикур и его ученики создали гедонистический вариант эвдемонизма: счастье – в наслаждениях и удовольствиях. Киники – вариант аскетический: счастье в свободе от страстей, простоте и единении с природой. Стоики разработали моралистический или отрицательный эвдемонизм, где индивид освобождается от страданий жизни и спокойно следует своему долгу, постигнув и приняв судьбу (космический логос).

Добродетель является средством индивидуального счастья (у Эпикура) или совпадает с ним (у стоиков). Она может вступать в противоречие с требованиями общественной морали (у киников), что было невозможно для мыслителей классического периода.

Таковы представления античной философии о счастье. Надеемся, читатели-эвдемонисты узнали себя и свои идеи в каком-то варианте эвдемонизма. В качестве гипотезы выскажем предположение, что представителям старшего поколения ближе оказались взгляды Платона и Аристотеля. Большинство же молодых читателей наверняка обнаружило, что они эпикурейцы.

Представления о счастье, бытующие в современной российской культуре, на наш взгляд, достаточно многообразны. Однако в качестве тренда можно выделить понимание аналогичное поздней античности: счастье индивидуальное, безразличное к счастью общественному. Хорошо это или плохо – это другой вопрос, и мы к нему обязательно обратимся.

Дальнейшие исследования

После Античности были длинные века христианства – в том числе – и в нашей отечественной культуре. Как христианское мировоззрение относится к эвдемонизму? На этот вопрос ответит следующая статья данного цикла.