В статье на основе методологии цивилизационного подхода рассматриваются скифо-эллинские взаимоотношения в Северном Причерноморье. Автор делает попытку установить схему культурного и аксиологического влияния греков на жителей Скифии и предлагает собственную версию гибели Великой Скифии — социальный кризис, одной из основных причин которого могла быть утрата скифами (и, в первую очередь, их элитами) цельной картины мира и системы ценностей. Падение Великой Скифии служит характерным примером последствий ценностного смещения в рамках одной из евразийских цивилизаций.
Ключевые слова: скифы, Скифия, эллины, межэтнические контакты, социальный кризис, цивилизационный подход.
Падение могущественного государства Великая Скифия и исчезновение скифов с большей части ранее занятых ими территорий в Северном Причерноморье давно привлекает исследователей. Но однозначная причина данных событий не установлена до сих пор. И это породило своего рода «исторический детектив». Долгое время популярной версией было вытеснение скифов новой волной кочевников — сарматами. Однако последние данные археологии указывают на то, что между уходом скифов и массовым переселением сарматов, скорее всего, существовал достаточно длительный промежуток времени, который мог достигать нескольких десятилетий. А археологических следов масштабного скифо-сарматского военного столкновения обнаружить до их пор не удалось. Поэтому данная версия обоснованно ставится под сомнение. По мнению автора этой статьи, корни причин ухода скифов с большей части Северного Причерноморья стоит искать в более ранних событиях.
Объектом исследования являются этнокультурные отношения и взаимовлияние греческого и скифского населения Северного Причерноморья. Научная новизна работы заключается в том, что автор предлагает не сравнивать эллинов со скифами, исходя из логики линейно-стадиального видения исторического процесса, а взглянуть на них, как на представителей двух различных цивилизаций или культурно-исторических типов. В этом случае мы увидим не разные уровни общественного развития, а две ценностные системы, приспособленные к определенным ландшафтам. При этом демонстрация на некоторой исторической дистанции ситуации провоцирования мощного социального кризиса путем воздействия на ценности общественной системы определяет актуальность работы. Читателю не составит труда провести очевидные параллели с современностью.
Несмотря на то, что история скифов достаточно широко освещена в произведениях античных авторов и «подсвечена» богатым археологическим материалом, целостного представления у нас о ней нет (13, с. 292). Мы не имеем четкого представления, как она развивалась между «реперными точками», донесенными до нас Геродотом, Плутархом и другими античными авторами. У нас нет достоверных данных о социально-экономическом и административном устройстве Великой Скифии. Мы не знаем, что представляли собой отдельные племена скифов, упомянутые в античных землеописаниях. У нас нет данных даже для того, чтобы с полной уверенностью сказать, каково было происхождение скифов (5, с. 99), а также их судьба после падения Великой Скифии.
В наше время уже практически ни у кого не вызывает сомнения, что скифы были ираноязычным народом, однако относительно того, откуда они пришли в Северное Причерноморье, существует две основные версии. Первая автохтонная. Согласно ей, до переселения скифы обитали в степях Восточной Европы, однако несколько восточнее причерноморских территорий. Сторонники второй версии утверждают, что скифы пришли из центральных регионов Азии. Их позиции в дискуссии резко усилились после раскопок курганов Аржан на территории Тувы (5, с. 112). В обнаруженных в них предметах ярко просматриваются образы зарождающегося «звериного стиля». На связь захороненных в курганах людей со скифами указывают также данные генетики и антропологии. При этом в «доскифский» период предметы «звериного стиля» в Восточной Европе не обнаружены (10, с. 174).
В VIII—VII в. до н.э. скифы, скорее всего, прибыли в Восточную Европу из Центральной Азии, принеся с собой культурную триаду, включающую в себя характерные предметы вооружения (мечи, двухлопастные наконечники стрел и т.д.), конскую сбрую и уже названый выше «звериный стиль» (5, с. 108).
Согласно сведениям античных авторов, придя в Восточную Европу, скифы застали в причерноморских степях народ киммерийцев, который через Кавказ бежал от завоевателей в Переднюю Азию (3). Преследуя киммерийцев, скифы сами ворвались на Ближний Восток, став вскоре одной из ведущих военно-политических сил в регионе (9, с. 6). Скифы заключили союз с Ассирией (5, с. 130) и совершали разрушительные походы в другие ближневосточные государства. Они победили мидийцев и почти дошли до Египта. После падения Ассирии под ударами её соседей скифы лишились важного союзника. В дальнейшем мидийцы, обманом заманив к себе правителей скифов, уничтожили их (15, с. 4). Остальные скифы были вынуждены покинуть Ближний Восток. Большая часть из них после нескольких десятилетий военных походов вернулись в Восточную Европу.
При этом историки отмечают «моду» на скифство, возникшую в переднеазиатских странах. Местные жители заимствовали скифские сложные луки, изготавливали скифские фигурки, изображали сцены с участием скифов (5, с. 136). То есть скифы выступали в данном случае как субъект, а не объект культурного взаимодействия.
Следующим достаточно хорошо освещенным периодом скифской истории является провалившийся поход в Скифию персидского царя Дария I в 513 г. до н.э. В античных источниках говорится о том, что Дарий якобы хотел отомстить скифам за их активность в Передней Азии, однако современные историки больше склонны считать, что он хотел разорвать греко-скифские экономические связи и зачистить тылы перед наступлением на Элладу (5, с. 139).
Заманив персов вглубь своей территории и развернув против них эффективную партизанскую войну, скифы проявили себя как суровые и бесстрашные воины, преданные ценностям рода. Когда Дарий попытался обвинить постоянно уходящих от него скифов в слабости и нежелании сражаться, скифский царь Иданфирс дал понять персам, что если те попытаются разрушить могилы предков скифов, то испытают на себе мужество скифских воинов. Когда же во время назревающего сражения между персидскими и скифскими войсками пробежал заяц, скифы, продемонстрировав презрение к противнику, устремились за ним (3).
Актуальные сведения о жизни скифов в середине V в. до н.э. мы можем получить из произведений Геродота, черпавшего сведения для своих произведений у живших на Чёрном море эллинов и даже якобы лично посетившего Ольвию. Геродот описывает скифов как мужественных и свирепых воителей, которые скальпировали своих противников и сдирали с них кожу, пили кровь врагов и не уважали мужчин, не одержавших за год ни одной победы (3). Они получали удовольствие от войны (5, с. 127). Война являлась главной целью жизни их общества (15, с. 13). Это делало их эффективной силой в непростых военно-политических условиях евразийских степей того времени. Кроме того, Геродот делал акцент на верности скифов традициям предков и неприятии ими чужих обычаев. На это указывают, в частности, рассказанные им истории скифского царя Скила и философа Анахарсиса.
Анахарсис, когда возвращался в Скифию из Греции, дал обет Матери богов, что, если вернется на родину невредимым, то принесёт ей жертву по обряду, какой он видел у кизикенцев. Однако когда Анахарсис совершал греческие обряды в местности, известной как Гилея, за ним подсмотрел скиф, донёсший об увиденном его брату — царю Савлию. Тот убил Анахарсиса выстрелом из лука. Скифы, жившие во времена Геродота, говорили, что «не знают» Анахарсиса, так как тот перенял чужеземные обычаи. Похожей оказалась и судьба скифского царя Скила, матерью которого была гречанка, научившая сына своему родному языку. Когда Скил после смерти отца оказался на скифском престоле, он не демонстрировал привязанности к обычаям отчего народа. Когда он посещал Ольвию, то оставлял своё войско за воротами и поселялся на месяц или более в греческом городе, где носил эллинскую одежду и придерживался эллинских обычаев. Он построил себе в Ольвии дом и женился на местной жительнице. Несмотря на то, что скифы осуждали эллинов за вакхические исступления, Скил решил даже принять таинства Диониса. Тогда кто-то из ольвиополитов, над которыми скифы надсмехались из-за вакхических «безумий», в разговоре со скифами заметил, что в празднике в честь Диониса участвует даже их царь. Чтобы доказать свои слова, грек провёл скифских аристократов в башню на городской стене и показал им происходящее. Скифы подняли восстание, сместили с престола Скила и объявили вместо него царём Октамасада. Скил бежал во Фракию. Однако по итогам переговоров фракийцы выдали Скила его соотечественникам, а те — отрубили ему голову. Из историй Анахарсиса и Скила Геродот делает вывод о том, что скифы держатся своих обычаев, а тех, кто от них отступает, подвергают суровому наказанию.
К сожалению, до нас не дошла комплексная информация о том, какие именно обычаи были у скифов. Но из того, что мы знаем, можно сделать вывод о том, что скифы чтили своих божеств и негативно относились к вероотступникам. Утверждения некоторых исследователей, что скифы в целом воспринимали греческую религию, основанные на параллелях, проводимых Геродотом, звучат достаточно сомнительно. Скорее всего, Геродот записывал либо, собственно, эллинские мифы, связанные со Скифией (11, с. 31), либо скифские, но после их существенной модификации греками.
Кроме того, скифский мужчина должен был постоянно проявлять воинскую доблесть, а на людях держать себя с чувством собственного достоинства. Столетиями скифы не меняли свой образ жизни. Судя по всему, им также были чужды гедонизм и стремление к комфорту. Всё это, в комплексе с жестокостью на поле боя, делало скифов опасными противниками, веками не знавшими серьёзных поражений в открытом противостоянии (даже мидийцы смогли победить их только обманом).
Репутацию скифов старался поддерживать их царь Атей (5, с. 146), живший предположительно в 429—339 гг. до н.э. Он проводил активную внешнюю политику на юго-западных границах Великой Скифии — подчинял себе греческие полисы Западного Причерноморья, воевал с жившими в Мёзии племенами и с македонянами. Государство Атея было побеждено Македонией в 339 г. до н.э. Сам царь погиб.
Образ жизни Атея соответствовал идеалам «классической» Скифии. Послов Филиппа Македонского он встретил, самостоятельно чистя своего коня, а когда узнал от македонян, что их царь этим не занимается, поинтересовался, как Филипп может с ним тогда воевать. Когда скифы захватили в плен греческого флейтиста, и тот сыграл Атею во время пира, вызвав общий восторг у скифской знати, царь сказал, что для него лучшая музыка — ржание боевого коня. При этом следует отметить, что эстетические предпочтения царя контрастировали со вкусами его окружения, воспринявшего музыку греческого флейтиста позитивно. Возможно, отчасти причиной этому была разница поколений. Атей достиг по меркам античности весьма преклонного возраста — около 90 лет. Другие представители аристократии были, скорее всего, значительно младше.
Через несколько десятилетий после гибели Атея Великая Скифия ушла с мировой арены — скифы покинули большую часть своих причерноморских владений. Ряд исследователей указывают на возможную связь этих событий (5, с. 152). Но скифские цари умирали и ранее, и это не имело масштабных последствий. Более того, уже после смерти Атея в 331 г. до н.э. скифы одержали победу над македонским полководцем Зопирионом, возвращавшимся на Балканы после неудачной попытки захватить Ольвию.
Вплоть до начала III в. до н.э. нет никаких признаков кризисных явлений в Великой Скифии. Однако затем скифы исчезают со всех ранее контролируемых ими территорий, кроме Крыма и Нижнего Поднепровья, прекратилось строительство курганов, замерла жизнь скифских городов. Причиной этих событий долгое время исследователи считали сарматское нашествие. Но это опровергается данными археологии. Никаких убедительных свидетельств присутствия сарматов в Северном Причерноморье до конца III — начала II вв. до н.э. нет (5, с. 154). На этом фоне начали возникать новые гипотезы падения Великой Скифии: климатические изменения, приведшие к усыханию степей; исчерпание ресурсов лесостепи, снабжавшей скифов хлебом; проблемы с управлением отдалёнными территориями и так далее (5, с. 153).
Сегодня существует мнение, что упадок Великой Скифии мог быть связан с масштабным социально-политическим кризисом конца IV — начала III в. до н.э. Исследователи отмечают, что его проявлениями могут быть, в частности, нарушения традиций и запретов (например, в искусстве), стойко сохранявшихся в прежние времена (4, с. 397). Однако проявления эллинизации возникли не в этот короткий период, а нарастали постепенно. Здесь мы можем вспомнить истории Скила и Анахарсиса, а также другие признаки влияния греческой культуры на скифскую. Это особенно заметно в скифском искусстве — произведениях «звериного стиля».
Уже в конце V в. до н.э. в произведениях «звериного стиля» под влиянием эллинского искусства появляются сцены борьбы и терзания. Если для более ранних произведений характерны реализм, целостность образа, лаконичность, то под греческим влиянием усиливается схематизм, появляется сюжет и увеличивается пышность в орнаментации (5, с. 264). На ранних этапах предметы «звериного стиля» могли быть связаны с воинской и охотничьей магией, быть оберегами-талисманами. Их создатели изображали в гипертрофированном виде те части тел животных, которые «отвечают» за ценные для воина и охотника качества: зоркость, силу, ловкость и так далее (5, с. 265). Однако со временем данным содержанием предметов «жертвуют» ради пышности и красоты. Появились мотивы завитков, пальметт (5, с. 281). Возможно, скифы начали отказываться от магического содержания данных предметов.
IV в. до н.э. характеризуется сильными переменами в греко-скифском взаимодействии (4, с. 398). В местное искусство проникают антропоморфные сюжеты, изначально совершенно чуждые (а, возможно, и запрещенные) скифам. Античное влияние наносит удар по самостоятельной линии развития скифского искусства. Ломку старых канонов исследователи рассматривают, как одну из составляющих конца Великой Скифии (4, с. 399). Об эллинизации скифов и в первую очередь их элит в данный период пишут многие авторы (5, с. 282; 8, с. 48; 1, с. 95; 4, с. 412; 12).
Часто о греках и скифах рассуждают как о народах, находящихся на разных ступенях общественного развития. Однако автор этих строк предлагает отказаться от такого подхода и посмотреть на скифов как на представителей уникальной цивилизации, веками приспосабливавшей свои ценности к жизни в определенном ландшафте. При контактах с греками они столкнулись с принципиально иным историко-культурным типом, ориентированным на гедонизм. Сначала скифы отвергли чуждые им ценности (истории Анахарсиса и Скила), однако затем они постепенно начали принимать греческий эстетический идеал в искусстве, а вслед за ним — и взгляды греков на жизнь. Исходя из логики цивилизационного подхода (14), скифы оказались в ловушке, когда при принятии чужой системы ценностей, этнос не может ни быть успешным в ней, ни вернуться назад. Это подтверждается жизнью поздних скифов в Крыму. Сначала они попытались усилить натиск на местные греческие полисы (16, с. 159), но затем смирились со своей торгово-посреднической ролью (2, с. 8). Вместо лошадей и овец они всё больше выращивали коров и свиней, строили дома на греческий манер, реже клали оружие в погребения, позволяли грекам поселяться рядом с ними, выращивали зерновые (2, с. 94). Крымская Скифия превратилась в политико-культурное образование на рубеже эллинистического мира (7, с. 165). Эллинизация элиты стала тотальной (с. 7, с. 165; 6, с. 42).
Утратив воинские ценности, боевой дух и внутреннюю мобилизованность, скифы в начале III в. до н.э. могли сами уйти в более безопасный Крым, чтобы заранее избежать встречи с воинственными сородичами — сарматами. Падение Великой Скифии может послужить примером того, какое воздействие даже на стойкое и успешное общество может оказать принятие чужих гедонистических ценностей и иных эстетических идеалов.