Секреты Чингисхана: эффективный управленец или кровавый диктатор?

Аннотация. В статье рассматриваются три базовых вопроса, связанных с эпохой Чингисхана и его управленческими талантами: миф, созданный историей и литературой вокруг великого правителя Монголии: исторические источники, которые повествуют о жизни, личных качествах хана; наконец, те управленческие начинания, которые позволили ему выстроить империю. В частности, речь идет о созданном Чингисханом своде законом «Великой Ясе», где был аккумулирован его жизненный, управленческий и военный опыт. Говорится об административной структуре Монголии, военной системе, политике по отношению к религиям и внешним государствам и народностям.

1. Образ Чингисхан как миф

Имя Чингисхана окутано тайной из-за того, что надежных исторических источников о нем сохранилось не так много. Показательны здесь, например, упоминания о смерти великого правителя. В тот момент всем так или иначе сталкивавшимся с Великой Монголией, уже была понятна значимость и масштабность личности Чингисхана. Тем не менее даже этот – завершающий эпизод его жизненного пути – хронистами дается совершенно по-разному.

Как отмечают А.А. Астайкин, Ю.И. Дробышев (1), средневековые итальянские историки П. Карпини и Ц. де Бридиа говорят о том, что Чингисхан был убит ударом грома (в этом сообщении, на мой взгляд, видится некая мифологизация легендарного образа). Марко Поло причиной смерти великого властителя называет стрелу, вонзившуюся в колено Чингисхана при осаде крепости Канги. Персидский историк и государственный деятель Джувейни считает смерть Чингисхана естественной: якобы он умер от болезни, вызванной нездоровым климатом. В одной из официальных историй Китая «Юань-ши», повествующей о Юаньской династии, также говорится о смерти Чингисхана от болезни, называется конкретное место: это территория Хара-Удук близ Каракорума (к слову, авторы не сходятся и в месте смерти).

Удивительно, но в русских летописях существует, по сути, единственное (!) прямое упоминание Чингисхана: «Практически все известия о нём восходят к Галицко-Волынской летописи, включенной в Ипатьевский свод. Её автор не только знает «Чаногизъ кано», но и раскрывает (хотя не совсем точно) обстоятельства его смерти в стране тангутов <…> Невероятная информированность или словоохотливость) автора Галицко-Волынской летописи об основателе Монгольской империи, на фоне тотального умолчания о нем независимых от нее русских источников, поражает и остается загадкой. Историки изредка обращают на этот феномен внимание, но убедительного объяснения ему еще не было предложено». (1, С. 50-51).

Подобным же образом можно рассмотреть и другие эпизоды из жизни властителя Монголии: несоответствий в источниках будет масса. Во многом это обусловлено тем, что средневековые хронисты, повествующие о современной им истории, имеют какую-то особую цель, некую заранее сформулированную предустановку, которая часто обслуживает религиозные или политические задачи. Поэтому современному исследователю нужно отдавать себе отчет в том, что во многом мы имеем дело с мифологизированным образом Чингисхана. Чтобы снять эти слои намеренных или случайных искажений, необходимо кропотливо сопоставлять исторические источники, выявляя в них те зерна истины, которые сегодня доступны исследователю.

Под таким же покровом тайны спрятана от нас и личность Чингисхана: сегодня «не известно ни одной фразы, записанной Чингисханом лично. Скорее всего, сам он так и не освоил грамоту, хотя повелел обучить уйгурскому письму своих наследников. Более того, мы не можем поручиться в аутентичности ни единого высказывания, якобы произнесенного Чингисханом и сохранившегося в источниках как в виде прямой речи, так и в виде ссылки на его слова» (2).

2. Личность и высказывания Чингисхана

Анализ некоторых приписываемых Чингисхану высказываний, особенно ранних, доказывает, что вероятность их произнесения будущим владыкой Монголии близка к нулю. Здесь играет роль посмертное возвышение, чуть ли не обожествление великого правителя, в уста которого влагаются патетические фразы, должны доказать его избранность. Тем не менее миф всегда рождается на определенной исторической почве, поэтому задает некую общую канву восприятия того или иного правителя. Поэтому ряд других высказываний, приводимых историками, похоже, имел под собой реальную подоснову.

«Сокровенное сказание» (первый из известных исторических памятников письменности у монголов, написан в XIII веке) позиционирует Чингисхана как принципиального блюстителя преданности. «Показателен случай с Таргутай Кирилтухом, которого захватили его же люди и собирались доставить Чингисхану, но, одумавшись, с дороги отпустили восвояси. Чингисхан прокомментировал это так: «Правильно вы поступили, что не предали своего природного хана! …Ибо я должен бы был вас казнить, со всем родом вашим, как холопов, наложивших руки на своего природного хана, т. е. если б вы вздумали явиться ко мне после того, как наложили руки на Таргутая» (2. С. 202). При этом есть немало свидетельств, что Чингисхан поощрял верность господину даже в стане своих врагов: взятые в плен (допустим, вследствие тяжелой раны), но не изменившие своему господину представители войска противника, могли получить свободу и даже награду. Им также предлагались должности в структурах самого Чингисхана, и есть примеры, когда такие вчерашние враги становились ближайшими сподвижниками властителя.

К этому следует добавить, что Чингисхан относился к своей высшей государственной должности в первую очередь как ответственному посту, а не как к привилегии. Более того, в одном из сохранившихся высказываний, приписываемых владыке Монголии, он говорит, что бремя власти на него было возложено помимо его воли. Это сделали Алтан и Хучар – представители знати, кстати, более родовитые, чем Чингисхан. Последний, обращаясь к ним, утверждает, что счастлив был бы стать простым воином, чтобы сражаться за них против врага, и что он не дорожит мимолетной славой и властью. Так складывается образ правителя-аскета, который смотрит на власть как на неудобную повинность, в то время как душа его готова к самопожертвованию ради великой идеи – то есть ради процветания родины.

«Монгольские источники и, пожалуй, «Сокровенное сказание» в особенности, изображают Чингисхана благодарным человеком, порой помнящим о мельчайших заслугах своих сподвижников. Соответственно, когда наступает черед награждений, он эти заслуги перечисляет, причем подчеркивает огромную роль людей, поддержавших его в борьбе за главенство в степях» (2. С. 204). Таким образом, историки подчеркивают щедрость хана, он стремился показать, что верные сыны отечества должны иметь не только почет, но и богатство. Еще одно качество Чингисхана – приветливость. Конечно, не всегда просто отделить мифологизированный образ от реального человека, но в данном случае целый ряд историй из того же «Сокровенного сказания» подтверждают этот тезис. Вероятно, опытный правитель умел найти ключи к душам своих подчиненных, не подавлял их так, чтобы вызвать ненависть из-за ущемленной чести.

В противоположность многим восточным властителям Чингисхан был чужд излишеств, ему была свойственна умеренность во всех «удовольствиях жизни». Косвенным подтверждением этому может считаться тот факт, что прожил правитель Монголии около семидесяти лет (точная дата его рождения не известна), что для тех времен считалось очень длинной жизнью. Вряд ли правитель, склонный к возлияниям, смог бы дожить до такого возраста.

Понятно, что и мудрость как определяющее качество Чингисхана не раз отражается в исторических источниках, как и выдержка, сила духа, непреклонная воля. Все это в равной степени не могло не быть атрибутом великого правителя, однако эти качества кажутся достаточно шаблонными, ими наделаются все прославленные владыки.

Важным принципом правления Чингисхан считал неукоснительное подчинение законам. Эти морально-нравственные императивы отражались и в монгольском законодательстве, основу которого составляла «Великая Яса». Исследователи называют ее создание – делом жизни Чингисхана, его заветным общественно-правовым трудом, который призван был утвердить монгольское владычество в веках. По некоторым сведениям, Чингисхан перед смертью главным своим заветом потомкам назвал именно неукоснительное соблюдение законов «Великой Ясы».

3. Администрирование в Монголии и «Великая Яса»

Итак, Яса – что же это за документ? Это не только свод правил, не только установления административного, уголовного, семейного, гражданского права, но и в не меньшей степени нравственно-философский трактат, который должен был объять все стороны жизни империи. То есть Чингисхан в равной мере уделял внимание как внешнему управлению, так и внутреннему миру своих подданных, считая морально-нравственные основы – ключевыми при строительстве и сохранении великого государства.

Однако анализ этого значительного исторического памятника письменности осложняется тем, что у нас нет его текста. По некоторым сведениям, свод было запрещено не только копировать, но и даже читать иноплеменникам – по крайней мере, в полном его объеме. Сегодня «общепринято считать, что «Великая Яса» Чингисхана была представлена 33 фрагментами и 13 изречениями самого хана. «Великая Яса» до настоящего времени известна лишь в отрывках и сокращенных изложениях у Джувейни, Рашид ад-Дина, Вассафа, Ибн Баттуты, Г. Абу-л-Фараджа, Макризи» (3). Окончательная редакция «Великой Ясы» была создана в 1225–1226 годах, то есть еще при правлении Чингисхана.

В любом случае, ключ как к личности Чингисхана, так и к его таланту администратора кроется именно в этом документе. Первая и, вероятно, важнейшая задача Ясы – консолидации монгольских и тюркских племен, составлявших основу империи. С точки зрения административной этот документ объединял две крайности: особое «местное самоуправление» и жесткую вертикаль власти. Эти с виду два противоположных начала уживались в устройстве империи по следующей причине. Власть верховного хана не была абсолютной: Чингисхан всячески подчеркивал, что правитель в равной мере с последним из подданных является исполнителем закона. Позиция «все перед законом равны, но некоторые равнее» искоренялась максимально жестоко. В «Великой Ясе» было закреплено, что если хан нарушает закон страны, он подлежит низложению и смертной казни. Такое наказание было установлено и для представителя высшей знати, если он самовольно провозгласил себя императором, и если это не было решением Великого курултая. Кстати, последний созывался для решения наиболее важных вопросов государства, и это не только выбор хана, но и решение военных вопросов, в частности, разработка стратегических планов по захвату внешних территорий, а также некоторые важные хозяйственные вопросы. То есть власть правителя ограничивалась нормами закона и высшим коллегиальным органом, правда, за пределами этих «ограничений» эту власть все же следует признать абсолютной.

Что же касается «местного самоуправления», то Чингисхан, судя по всему, был сторонником идеи общего, стратегического управления страной, отдавая вопросы средней важности на откуп соответствующим чиновникам и военачальникам. То есть не должно быть никакого «ручного управления» государством: механизм должен функционировать без прямых вмешательств великого хана, он лишь осуществляет общий контроль над ситуацией. Исследователи Д.А. Виноградов, А.Н. Гарявин формулируют это так: «Хан определял лишь принципы и основные направления функционирования государства, не занимаясь конкретными вопросами управления. Центральный аппарат Золотой Орды состоял из главы государства (хана), придворной знати, управленческого аппарата, различных ведомств и судебного аппарата. Отраслевым управлением заведовали канцелярии. Важным должностным лицом являлся визир – второй после хана глава правительства. Органы управления на местах находились в руках монголо-татарской феодальной знати» (4).

Можно сделать вывод, что Чингисхан старался не выделяться из своего народа, связать себя с ним общим обязательством. Это может напомнить, например, взаимоотношения Александра Суворова с его подчиненными: знаменитый полководец не требовал никаких особых привилегий в походе, питался с простым солдатом из одного котла и т.п. Судя по всему, в некоторые периоды правления с подчиненными Чингисхан вел себя тоже довольно демократично, что представляло не только преимущество, но и определенную опасность. Ю.И. Дробышев отмечает: «Впрочем, напомним, что ханский титул в ту эпоху значил не столь уж много, во всяком случае, не гарантировал его носителю абсолютной безопасности, беспрекословного подчинения и тем более какого бы то ни было «обожествления». Сам Чингисхан еще не раз сталкивался с вероломством приближенных» (2. С. 203).

При этом Чингисхан демонстрировал азиатскую жестокость при подавлении внутренней крамолы. Но здесь можно говорить не о личной кровожадности, а о выполнении того же закона «Великой Ясы», где за множество разных нарушений была установлена смертная казнь (например, за похищение коня или вола). Однако самыми жесткими карами грозило именно нарушение государственных интересов.

Причем высший закон империи постулировал, что Великая Монголия несет всем племенам земли истину и, как бы сейчас сказали, прогресс. То есть страна монголов осознается уже как некое всемирное государство с высокими экзистенциальными целями. Это подтверждают и высказывания самого Чингисхана, по крайней мере, историки влагают ему в уста следующую фразу: «Ныне, когда я, будучи умножаем, пред лицом Вечной Небесной Силы, будучи умножаем в силах небесами и землей, направил на путь истины всеязычное государство и ввел народы под единые бразды свои» (5).

Важной составляющей монгольского свода законов были правила военного устроения. По сути, это было государство-войско, сосредоточенное на своей главной цели – завоевательной. Поэтому в Ясе подробно прописывалась все, связанное с войной и походами – вплоть до принципов распределения добычи. Согласно правилам «Великой Ясы», кроме того, все мужское население строго обязано было нести воинскую повинность, причем амуницию для себя требовалось добывать самостоятельно. В армии царила железная дисциплина, опять же во многом державшаяся на страхе наказания (для военного времени таковым в основном была смертная казнь). Однако приветствовалась, как сейчас бы сказали, военная хитрость. Маневры армейских соединений были тщательно отработаны, разведка скрупулезно оценивала силы и расположение противника… Модно сказать, что военная наука была на высоте, вероятно, у монголов была самая эффективная и искусная армия того времени. Основой армии Чингисхана была подвижная конница, которая оказалась очень эффективной против неповоротливого ополчения оседлых народов. Также использовалась круговая порука, сдерживавшая предательство и трусость.

Порядок в государстве держался на развитом чиновничьем аппарате, он был более совершенным, чем у других степняков. По сути, именно продуманная, тщательно выстроенная система управления и подчинения во многом обеспечивала развитие империи Чингисхана: повсеместно внедрялась письменность, была создана стройная система делопроизводства, проводились, как бы сейчас сказали, «административные реформы».

Правящий класс был разделен на несколько ступеней подчинения: на вершине социальной лестницы находились хан и царевичи, потом шли представители крупной аристократии. Нижняя ступень этой лестницы – рабы, которые во множестве находились в империи, это было результатом частых захватнических набегов. При этом Чингисхан всячески поощрял то, что сегодня бы назвали «социальными лифтами»: он придерживался принципа меритократии, согласно которому высшие должности должны занимать наиболее способные, а не наиболее родовитые. И очень ценил личную преданность – на ключевые посты ставил людей, не раз доказывавших ему свою верность, как, прочем, ум и отвагу.

Управление внешними территориями было гибким – если, конечно, эти территории добровольно становились вассалами империи. Например, для тех народов, где часто возникали восстания против баскаков (ханских сборщиков дани), миссия по сбору налогов могла быть перепоручена местным князьям. Однако те, кто добровольно не хотел покориться монголам, часто сталкивались с крайней жестокостью завоевателей. За время правления Чингисхана его армией с лица земли были стерты такие государства, как Тангутское царство, государство Хорезмшахов, Китайская империя Цзинь, Багдадский халифат, Волжская Булгария, Алания… Даже по самым скромным подсчетам, «чингисхановские войны» унесли миллионы жизней – исследователи доводят эту цифру до шестидесяти миллионов, что меркам той эпохи было колоссальной цифрой (население всей Земли в то время ученые оценивают примерно в 400 миллионов).

Важным аспектом внутренней и внешней политики монгольского государства являлась веротерпимость. В законах «Великой Ясы» была установлена смертная казнь каждому, кто оскорбит служителя культа. Причем это правило распространялась на граждан империи, нарушивших права «внешнего», немонгольского духовенства. Более того, религиозные организации освобождались от налогов! Видимо, Чингисхан понимал, что именно за веру люди умирают охотнее всего: мученику в любой религии обещается рай как награда за верность и бесстрашие. Поэтому Монголия демонстрировала удивительную для тех времен веротерпимость, и это, вероятно, было еще одним фактором удержания такого разношерстного населения (люди различных культур, цивилизаций и конфессий) в составе единого государства.

Итак, Чингисхан, по-видимому, гибко сочетал щедрость и доброжелательность с непререкаемой волей и жестокостью, верность союзникам и беспощадность к противникам, решительность и бесстрашие с холодным расчетом, абсолютную власть с тщательным исполнением государственных законов, поощрение инициативы и выдвижение наиболее способных с жесткой властной вертикалью. Возможно, именно такая тонкая настройка, такая выверенная балансировка между «кнутом и пряником» позволили лидеру небольшого степного племени создать самую крупную континентальную империю в истории человечества.