Часть 9. Справедливость и милосердие

Цикл статей из 10-ти частей, посвященных анализу Указа Президента РФ от 09.11.2022 № 809 “Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей”.

Статья рассматривает сущность и содержание двух этических понятий, приведенных в Указе Президента РФ от 09.11.2022 № 809 в числе традиционных ценностей: справедливости и милосердия.

Содержание

Введение
1. Справедливость и ее виды
2. Справедливость как «правда» и «национальная идея»
3. «Несправедливость» милосердия
Выводы
Дальнейшие исследования

Введение

В Указе президента «милосердие» и «справедливость» в перечне традиционных ценностей стоят рядом [8]. Согласно классификации, существующей в этике, они принадлежат к двум разным уровням: морали социального взаимодействия (справедливость) и морали личного выбора (милосердие) [4]. Причем последний термин – скорее религиозный, чем светский: это единственное понятие такого рода в перечне Указа.

«Справедливость» – термин нейтральный и, в отличие от милосердия и коллективизма (см. предыдущую статью данного цикла), часто используется в современных дискурсах. Однако этот термин имеет ряд различных и даже полярных толкований, поэтому необходимо выяснить то значение, в котором он помещен в список традиционных ценностей.

Задачи данной статьи – рассмотреть: 1) содержание каждой из названных ценностей и их соотношение между собой; 2) выявить их место в нашей российской цивилизации и значение для современности. 

1. Справедливость и ее виды

По определению «Новой философской энциклопедии», справедливость – это «общая нравственная санкция совместной жизни людей, рассмотренной по преимуществу под углом зрения сталкивающихся желаний, интересов, обязанностей; она касается человеческих взаимоотношений во всех их общественно значимых разновидностях (от межличностной сферы до международных отношений). Специфический предмет справедливости – благо и зло совместного существования в рамках единого социального пространства» [5].

Тема справедливости может быть рассмотрена в разных аспектах. Так, Аристотель различал общую и частную (специальную) справедливость [5].

 Под общей справедливостью он понимал блага, которые нельзя разделить между индивидами: соответствие закону, разумность полисной жизни. При таком понимании она совпадает с нравственностью, отвечает на вопрос о предназначении и смысле совместного, объединенного, социально-упорядоченного существования в обществе и государстве. В этом плане справедливость является философским основанием идеала, так как несет в себе представление о том, как устроен мир [6].

Специальная (частная) справедливость есть нравственно санкционированная соразмерность в распределении благ, которые могут быть поделены между людьми. Эти блага могут быть как материальными (деньги, ресурсы), так и духовными (почести, внимание, те или иные символические награды). В этом значении справедливость практически совпадает с правом и является предметом изучения социальных наук (в отличие от общей справедливости – предмета моральной философии). При этом дефицитные блага можно распределить двумя разными способами:

1) по уравнительному принципу – всем одинаково (ретрибутивная справедливость);

2) по распределительному принципу – в неравных долях, исходя из представлений о заслуженности вознаграждения или о величине вклада в общее дело (дистрибутивная справедливость) [5].

Для традиционных обществ более характерен уравнительной принцип справедливости. Такое же понимание справедливости, согласно К. Марксу, должно стать главным распределительным принципом коммунизма: «от каждого по способностям, каждому – по потребностям». Социалистический принцип («… каждому – по труду») марксисты рассматривали как временное состояние, вызванное незрелостью общественного сознания на переходном этапе от капитализма к коммунизму.

С точки зрения этики капитализма, наоборот, уравнительное распределение несправедливо – надо учитывать неодинаковость вклада каждого из участников, и воздавать по заслугам. «Ахиллесова пята» этой позиции – реалии капитализма, когда дети и внуки промышленников, создававших то или иное предприятие, могут «нежиться на Бали», не прилагая усилий к управлению фирмой (если они наймут высококлассных управленцев, то она вполне может «оставаться на плаву» и без участия владельцев).

Идеология либерализма считает, что человек сам виноват в своей бедности, так как у него такие же права и свободы, что и у других членов общества, но он ими не воспользовался или воспользовался не в полной мере. Социал-демократическая и коммунистическая идеология в таком случае справедливо указывают, что равенство людей в условиях капиталистического общества только формальное: очень многое зависит от стартовых условий. «Есть много способов сделать карьеру, но самый верный из них – родиться в нужной семье», – шутку приписывают экс-президенту США Д. Трампу.

Является ли коммунистический подход к справедливости утопичным? Ответ зависит от того: какую модель человека мы возьмем за основу. Марксизм опирается здесь на идеи классического гуманизма: человек – существо потенциально творческое. Если ему дать по потребностям, он не будет бездельничать и просто так лежать на диване: он будет стремиться к самовыражению. Так же считает гуманистическая психология в лице А. Маслоу: удовлетворив свои базовые потребности, человек актуализирует более высокие потребности.

На этой же модели человека основывается и концепция «человеческих отношений» в менеджменте Элтона Мэйо (1880-1949). Согласно его исследованиям, социально-психологические факторы оказывают на производительность труда более сильное влияние, чем физические (если сама организация работы уже достаточно эффективна). Другими словами, эффективность труда зависит не только и не столько от уровня зарплаты и внешних условий (например, работа на улице или в помещении), но и от отношений в коллективе, от стиля руководства, от возможности самовыражения и самоутверждения.

2. Справедливость как «правда» и «национальная идея»

Христианская теология тоже рассматривают человека как творческое существо. Правда, вместо справедливости религиозные мыслители предпочитают другой термин. В частности, протоиерей Андрей Ткачёв считает, что «в славянской Библии слову “справедливость” соответствует слово “правда”. И, как говорит Книга Второзакония, её нужно искать. <…> Во всех отношениях ищи справедливости» [2]. Религия – это, конечно, прежде всего, вертикальные отношения – с Богом. Но она наставляет человека и относительно его горизонтальных отношений, где взаимодействует человек с человеком.

Максимальная реализация принципа социальной справедливости в его традиционном варианте, как считает Андрей Ткачёв, была в истории нашего Отечества в советский период. «Может быть, это произошло впервые за всю длинную российскую историю» [2]. Если же обратиться к современной российской действительности, то можно всецело согласиться со словами философа Александра Дугина: «В нашем обществе, давайте скажем честно, почти нет, а может, вообще нет справедливости. И вдруг она объявляется традиционной ценностью. Это как затронуть самую главную на протяжении веков струну нашего народа. Если не будет справедливости, то пусть вообще ничего не будет, подчас считает русский человек.

Справедливость – это струна нашей идентичности, нашего чаяния. Мы хотим не уравниловки, мы хотим справедливости. Чтобы талантливый получал по заслугам. Чтобы бедного жалели. Чтобы человек, который ищет каких-то возмещений, не натыкался на бесконечное количество бюрократических преград. Чтобы не было коррупции, чтобы не было подложности, чтобы не было лжи. Ведь люди зачастую переживают ложь, в том числе ложь с экранов или ложь политиков, как что-то очень болезненное.

Несправедливость – это плохо не только по отношению к нам, когда мы становимся её жертвами. Русский человек переживает, когда творится несправедливость по отношению совсем к другому, далёкому, неизвестному ему человеку. Это всё равно больно. То есть русский человек не хочет жить без правды» [2].

С этими словами нельзя не согласиться. Здесь мы видим очевидную связь справедливости (правды) с коллективизмом: справедливость как таковая возможна только в том случае, когда она для всех. Однако верно и обратное: коллективизм предполагает соблюдение принципа справедливости и одновременно является его гарантом. Дух коллективизма не живет там, где царит несправедливость. При этом попранная справедливость может стать стимулом социального сплочения. Как пишет блогер Михаил Онуфриенко, «… во имя справедливости, как по мановению волшебной палочки, традиционно материализуется чувство локтя, взаимопомощи, готовность к тяготам и лишениям, вплоть до самопожертвования. Появляется завидная интеграция, просыпается мобилизационный потенциал, при виде которого “наши западные партнёры” нервно курят в сторонке. А значит, справедливость – это и есть природная, исконно русская национальная идея, выстраданная в борьбе с неуживчивыми соседями и лихими людьми, громадными необжитыми пространствами и суровым климатом, где возможностей сгинуть всегда было больше, чем вероятности выжить.

Справедливость, производными которой являются альтруизм, кооперация и взаимопомощь – это никакой не популизм и уж тем более не утопия, а заложенные в нас природой необходимые и обязательные эволюционные условия выживания. Осталось только не противоречить этой природе» [7].

Отметим, что только в «связке» с коллективизмом справедливость функционирует как высшая ценность в иерархии нравственных ценностей.

Правда, в философии есть и иные мнения относительно того – на каком уровне поместить справедливость. Некоторые считают, что требование справедливости вторично – оно выводится из какой-то более высокой ценности: например, полезности, общего блага или счастья. Однако в классической философии все же превалирует традиция считать справедливость высшей добродетелью, венчающей все остальные. Такое понимание справедливости мы находим у Платона и у Аристотеля. В немецкой классической философии справедливость тоже была высшим принципом: она принадлежала к миру должного и выступала основой общественных идеалов.

3. «Несправедливость» милосердия

От ценности справедливости мы переходим, пожалуй, к самой «несправедливой» ценности – милосердию. Как и справедливость, милосердие – это мерило наших социальных отношений, но в справедливости мы остаемся на равных с другими, а в милосердии мы пытается уподобиться Отцу небесному, который посылает дожди и солнце не только добрым, но и злым.

Милосердие превосходит справедливость. По словам, А. Дугина, «…если справедливость можно измерить – око за око, зуб за зуб, то милосердие не измеряется, потому что оно всегда – нечто большее. Оно всегда чрезмерно. То есть в каком-то смысле незаслуженно. Мы говорим о милосердии, например, когда щадим побеждённого врага. Может быть, с точки зрения справедливости, его надо бы наказать или даже казнить. А мы его жалеем. И в этом – незаслуженность милосердия. И вся основа христианства – в этом.

Ведь Бог отдает самого Себя на муки, на смерть, незаслуженно. Он страдает за людей, спасает человечество незаслуженно. Мы ничем не заслужили этой Жертвы, этого страдания Божьего. И, тем не менее, оно есть. И это – важнейший этический ориентир. Выше его, мне кажется, ничего нет. Это как любовь, которая не завидует, которая ничего не хочет взамен. Это как дар. Дар – и всё, без отдаривания. Это дар, который перетекает во все нормы христианского общества» [1].

Термин «милосердие» играет большую роль в нашей культуре именно в силу ее христианских основ. Однако возможно и чисто светское его понимание: «сострадательное, доброжелательное, заботливое, любовное отношение к другому человеку; противоположно равнодушию, жестокосердию, злонамеренности, враждебности, насилию» [3]. В этом плане милосердие становится синонимом слова «гуманность».

Поскольку человек все же не Бог, он не может быть в полной мере совершенным (по крайней мере, здесь и сейчас – в «падшем» мире). Поэтому милосердие следует рассматривать скорее как идеал, а не как нормативную добродетель. Это то, что мы не вправе требовать или ждать от другого человека, но – в случае проявления – обычно благодарны и принимаем как свободный дар. Мы можем вменять милосердие себе в обязанность, не вправе требовать его от других. От других мы можем и должны требовать только лишь справедливости.

Однако при этом согласимся с протоиереем Андреем Ткачёвым: «Сделать ценностью государственной политики милосердие – это не об отдельных акциях взаимопомощи. Это об изменении всей ценностной системы. И о возвращении её к тому русскому христианскому миропониманию, которое является нашей сущностью, нашей основой, нашей глубиной» [1].

Выводы

Как и в случае с коллективизмом, толкование справедливости сильно разнится в зависимости от идеологии и от понимания природы человека. Представление о справедливости как общем благе лежит в основе общественного идеала. Если речь идет о тех благах, которые можно разделить между индивидами, то тут в историческом споре сталкиваются уравнительный и распределительный принцип справедливости.

По традиции, идущей еще от античности, справедливость венчает все остальные добродетели. Высшее место в иерархии нравственных ценностей означает, что она утверждает нормы поведения для всех членов общества. В этом случае справедливость тесно связана с принципом коллективизма: она есть та идея, которая сплачивает коллектив, и наоборот, принцип коллективизма обеспечивает реализацию справедливости.

Справедливость является ключевым понятием не только для морали и права. В христианской религии тоже придается большое значение поиску «правды». Это отражается в национальном менталитете россиян, для которых справедливость (правда) является большой ценностью, а может, даже самой большой – национальной идеей.

Милосердие, в отличие от справедливости, есть ценность не социального, а личного выбора. В религиозном мышлении она превосходит справедливость, так как связывается с богочеловеческим совершенством. В светском мышлении «милосердие» тоже играет большую роль и понимается как проявление великодушия и гуманности.

Дальнейшие исследования

Философы отмечают, что размышление над темой справедливости характерно прежде всего для европейской и русской философии. «Место справедливости, мера ее драматизма в других культурах подлежит специальному изучению» [5].

Ну, а наше исследование традиционных ценностей, указанных президентом, завершится в следующей статье, посвященной патриотизму, гражданственности и национальному единству России.